— Тогда я не верю, — шёпотом сказала Эвелин.
Я молчал.
— Верь в меня, — сказал я через какое-то время. — Даю слово, мою помощь и поддержку ты ощутишь в полной мере.
Я почувствовал, как мои пальцы переплелись с пальцами Эвелин, и улыбнулся. Она говорила, что она не доктор, но я уже чувствовал, как моя глубокая душевная рана безболезненно затягивается.
Скоро наступил рассвет, а мы с Эвелин уже спали, лёжа на изумрудной траве и отвернувшись от жадно палящего солнца.
— Когда думаешь об этом мире, — говорила Эвелин, вовремя того как моя «Карма» неслась по лос-анджелесской улице прямо по направлению к дому Блэков, — всем сердцем надеешься, что он не утратил хороших людей. Но как я могу надеяться на это, если я такая лживая и отвратительная?
Я бросил на спутницу короткий взгляд.
— Перестань, — сказал я ровным голосом, — ты не отвратительная. И солгала ты лишь единожды, ради себя. Ты когда-нибудь в своей жизни делала что-то исключительно ради себя?
Эвелин не ответила на мой вопрос. Я услышал её напряжённый вздох.
— Сути это не меняет, — тихо сказала она. — Я соврала, и теперь я чувствую такую грязь в своей душе, что возникает ощущение, будто я никогда не избавлюсь от этого гадкого чувства. Все люди добрые и честные по своей природе, лгать их учат остальные – те, кто уже делал это хотя бы единожды. А соврав один раз, во второй ты даже не задумаешься…
— Принятие проблемы — первый шаг на пути к её решению. Не кори себя, Эвелин. Всё будет в порядке.
Признаться честно, я сам чувствовал себя паршиво и просто не знал, что сейчас буду говорить Уитни. Хочется верить, что сестра Эвелин пустит меня на порог и мне удастся всё ей объяснить.
— Я предатель, — не умолкала моя спутница, но теперь она будто разговаривала сама с собой, — предатель. Я предала любовь и доверие Уитни. Предала…
— Перестань. Ты сама мне говорила, что тебе необходимо было освободиться от этих оков. Хотя бы на время.
— Я такое говорила?
Нахмурившись, я взглянул на Эвелин и сказал:
— Да… А ты не помнишь?
— Нет. — Девушка спрятала лицо в ладони и с шумом выдохнула. — Что же я за человек такой!..
«Карма» остановилась возле большого красного дома, и я, покинув салон автомобиля, по-джентльменски открыл дверцу Эвелин. Она выбралась на улицу и с мрачным видом сделала глоток свежего воздуха.
Вскоре мы уже стояли на крыльце, и Эвелин, бросив на меня взгляд, ожидающий одобрения, неуверенно коснулась пальцем кнопки звонка. По ту сторону двери послышался глухой звон, и ключ в скважине, молниеносно отреагировав на этот звон, активно зашевелился.
Через мгновенье перед нами выросла Уитни, и я ужаснулся, увидев её: глубокие тёмные круги под глазами, заметно обозначившиеся морщинки в уголках губ, строго сведённые вместе и чёрные, как уголь, брови… Уитни выглядела сейчас лет на тридцать пять с хвостиком.
— Эвелин!.. — прозвучал её огрубевший голос, тёмные глаза на мгновение озарились светлым проблеском, и девушка дёрнула свою младшую сестру за руку. Эвелин оказалась за порогом.
— Как ты посмела!.. — отрывисто говорила Уитни, и моя спутница испуганно смотрела на сестру, боясь её и её реакции.
Меня Уитни, кажется, не замечала вовсе. Или делала вид, что не замечала…
— Немедленно в дом! — закричала старшая из сестёр срывающимся голосом. — Немедленно…
Она толкнула Эвелин, и та в несколько шажков оказалась у самой лестницы, ведущей на второй этаж. Уитни посмотрела на меня ледяным взглядом и сказала тихо, но с непередаваемой злобой:
— Ты самое глупое, мерзкое и просто безобразное создание на земле. Пошёл вон!
Она уже хотела закрыть дверь, но я упрямо выставил руку и шагнул за порог. Уитни удивлённо и с вызовом на меня посмотрела.
— Я не хочу, — сказал я, — чтобы ты злилась и срывала зло на Эвелин. В том, что случилось, виноват я один. Это я надоумил её уйти из дома, и я очень хочу, чтоб ты знала, Уитни: эти три дня Эвелин провела со мной.
Рассердившись, Уитни толкнула меня в плечи, и я сделал шаг назад. Эвелин стояла за спиной своей сестры и смотрела на меня со страхом, словно ждала, что я смогу защитить её и спасти от её же сестры.
— Я говорила тебе! — визгливо закричала Уитни, гневно сжимая зубы и не переставая бить меня по плечам. — Я говорила, чтобы ты ни на шаг не приближался к Эвелин! Я говорила, что ты самый плохой вариант для неё! Говорила! Говорила, что ты не достоин и её мизинца! Какого чёрта ты позволяешь себе вмешиваться в её жизнь после того, как я тебе запретила даже смотреть на неё? Отвечай!
— Уитни, — жалостливо позвала сестру Эвелин и подошла к нам, — Логан не плохой, и то, что ты говоришь о нём, — сплошная ложь!
— Не вмешивайся! — пуще прежнего закричала Уитни, яростно оттолкнув свою сестру в сторону. — Я старше тебя и знаю, чем плохой человек отличается от хорошего! А этот, — она метнула на меня пылающий взгляд, — плохой. Просто омерзительный!
Эвелин молча смотрела на сестру, одним взглядом говоря, что та не права.
— Ты сама виновата в том, что случилось, Уитни! — сказал я, снова вставая на защиту Эвелин. — Если бы не ты и не твой бесконечный контроль, твоё неутомимое желание видеть младшую сестру всегда рядом с собой, Эвелин не пришлось бы уходить из дома втайне! Перестань контролировать каждый её шаг, за своей заботой ты совсем не видишь, что Эвелин гибнет тут, под твоим присмотром!
Уитни смотрела на меня, презрительно прищурившись.
— Да что ты знаешь? — спросил меня её металлический голос. — Что ты, самолюбивый кретин, знаешь о наших с Эвелин жизнях? Какого чёрта ты вмешиваешься в её судьбу?
— Потому что я хочу изменить её жизнь! Потому что хочу показать, что мир не ограничивается четырьмя стенами её комнаты, из которой ты не выпускаешь Эвелин даже под страхом смерти!
Уитни помолчала и сделала несколько глубоких вздохов.
— Раньше я уже говорила тебе, — тихо начала она, — что отношения с Эвелин будут непростыми. Теперь же говорю, что о ваших с ней отношениях не может быть и речи!
— Ты не посмеешь, — с несерьёзной усмешкой сказал я.
— Уитни, — подступила к ней с другой стороны Эвелин, — я уже давно выросла и могу сама решить, с кем хочу общаться, а с кем нет. Позволь мне самой сделать выбор…
— Сделать выбор ты ещё успеешь, — непреклонным тоном сказала Уитни. — Жизнь длинная, представится тебе ещё такая возможность… А теперь иди к себе в спальню. Нам нужно поговорить.
Я смотрел на Эвелин, с сожалением подняв брови и понимая, что Уитни никогда не покажет своего осознания моей правоты. Не покажет просто из принципа.
— Не буду я с тобой ни о чём разговаривать, — дрожащим голосом сказала Эвелин, и её глаза заблестели. Я с сожалением протянул к ней руку, но девушка этого не заметила. — Я больше никогда не буду с тобой разговаривать! Все эти три дня я только и думала о своём предательстве, а теперь поняла, что всё сделала правильно… Мне было хорошо рядом с Логаном, и ты ничего с этим не сделаешь! Мне нисколько не жаль, что так случилось. Я… я тебя ненавижу!
И она убежала вверх по ступеням, закрыв лицо ладонями. Моя грудь разрывалась от чувства жалости, мне хотелось сорваться с места и побежать за Эвелин, но… я понимал, что никакими словами её сейчас не утешить. К тому же у меня на пути стояла огромная преграда — огромная преграда по имени Уитни.
— Доволен? — спросила она всё тем же мрачным голосом. — Это ты хотел от неё услышать? Это?!
Я молча смотрел на неё. Лицо Уитни исказила гримаса боли, и девушка твёрдо сказала:
— Теперь убирайся. Убирайся к чёрту отсюда.
Оказавшись дома, я почувствовал себя невообразимо одиноким. Это одиночество не заполняли книги, музыка, телевизор. Я не мог избавиться от мыслей об Эвелин.
Кое-что всё-таки радовало: ещё в Далласе я догадался взять у Эвелин номер телефона, и теперь мог позвонить или написать ей в любое время. Этим я и занялся. Примерно через час после моего возвращения домой я позвонил Эвелин и спросил, как она. Её голос заметно дрожал, но она старалась говорить спокойно и ровно. С Уитни девушка не разговаривала, однако та и не пыталась с ней заговорить. Обе сестры были рассержены друг на друга, и никто из них не собирался делать шаг навстречу другой.
