— Нет, — ответил за двоих ПенаВега, когда Шмидт был готов ответить бесповоротное «да!». – Нет, но тебе действительно не мешало бы разобраться со всем тем, что долгое время копилось у тебя внутри. Я понимаю тебя, Логан, поверь, однажды я даже пытался поставить себя на твоё место, и это было ужасно. Я представляю, насколько тебе было больно, представляю, насколько страшными были твои мучения, но попробуй теперь поставить себя на наше место. Вот уже полгода как мы перестали видеть тебя таким, каким ты был раньше. Слушай, иногда тебе просто стоит остановиться и подумать: «А как себя чувствуют они?» Логан, я не верю, что у тебя остались чувства к Чарис, но даже если они есть, тебе стоит отпустить её. Судьба не дала вам быть вместе, а значит, так тому и быть. Прими наконец правду и смирись с ней.

Я долгое время смотрела в глаза Карлосу, размышляя над его словами. Не знаю, был он прав или нет, не знаю, где скрывалась настоящая правда, но его речь пробудила в моей душе лишь холодное пламя неприязни.

— Хватит говорить так о нём, — снова вступился за меня Джеймс, — не делайте из него животное, у него есть душа, и он очень чуток к проблемам других! Я соглашусь, что за эти полгода он сильно изменился, но я не позволю вам оскорблять Логана. Поймите человека, в конце концов. Мы не знаем и не понимаем, насколько глубоки были его страдания.

— Во-первых, — начал Кендалл, приподняв вверх брови, — перестань защищать Логана, ты не его старший брат. Во-вторых, с какой стати ты внушаешь нам что-то о понимании? Разве не ты последние полгода добиваешься того, чтобы он раз и навсегда забыл свою шлюху? Разве не ты говорил, что это глупо, столь долго и продолжительно страдать по ней?

— Говорил, — подтвердил ловелас, — да, я говорил это, но тогда я ещё не знал наверняка, что такое любовь и каково это, любить по-настоящему. Сейчас я в полной мере могу осознать всю боль, что причинила ему Чарис, и тем более вы сами знаете, как я отношусь к изменам со стороны девушки.

— Стоп, — вклинился в беседу я, — вам не кажется, что вы зашли слишком далеко?

— Слишком далеко? — переспросил Карлос. — Я-то думал, что мы лучшие друзья и что у нас нет запретных тем для разговоров.

— Это ты говоришь «лучшие друзья»? — переспросил Джеймс, саркастически усмехнувшись. — О какой к чёрту дружбе может идти речь? Особенно после того, что вы тут наговорили?

— Мы не сказали ничего лишнего, — сурово проговорил ПенаВега, — а вот твоя агрессия и гнев не обоснованы.

— Ты хочешь, чтобы я обосновал их?

Джеймс с готовностью поднял руку, но Мик встал между ловеласом и Карлосом.

— Никаких мордобоев, — прозвучал строгий голос менеджера, — и никаких делений бой-бэнда. Ссоры, драки, выяснения отношений — это никому не нужно. Особенно нам. Особенно сейчас.

— Странно слышать это от человека, который сегодня своим поведением чуть не лишил Берлин нашего концерта.

— Чёрт, да закрой свой рот! — не выдержал Шмидт. — Хватит уже, хватит, пожалуйста, строить из себя жертву!

— Если я тебя так сильно не устраиваю, — сдержанно начал я, медленно приближаясь к немцу, — то почему ты молчал все эти полгода?

— Я не молчал, Логан, я предпринимал попытки спасти тебя. Но ты упрямо лез в эту пучину по имени Чарис!

— Попытки спасти меня? То есть постоянные напоминания о содеянном и непрекращающиеся упрёки — это ты называешь спасением?

— У каждого разный взгляд на это, Логан. Я делал то, что было в моих силах, для этого, как мне казалось, и существуют друзья. А ты думал о друзьях? Ах, нет. Ты никак не мог отвлечься от мыслей об этой шлюхе, бедняжка.

Слова Кендалла вывели меня из себя, и я буквально почувствовал, как весь гнев, вся ярость, что долгое время копились в моей душе, вырвались наружу. Я с бешеной силой ударил Шмидта по лицу.

— Логан! — одновременно закричали Карлос и Мик.

— Зачем? — спросил ПенаВега, опустившись на колени рядом с упавшим на пол Кендаллом и придерживая его голову. — Он не сказал ничего плохого! Это его точка зрения!

— Его точка зрения должна доказывать его мнение, а не причинять вред близким людям.

— Ты сам много раз называл Чарис шлюхой, чем же слова Кендалла отличаются от твоих?

— Тем, что мне никогда даже в голову не приходило предавать свою любовь. А ему пришло! И прошу заметить, что даже любви там никакой не было.

Кендалл сидел на полу с разбитым носом. Он прижимал окровавленную руку к лицу и смотрел на меня, слегка прищурившись.

— Так, — с недовольным вздохом произнёс Мик, — я видел много ваших ссор, но в этой вы действительно зашли далеко. — Менеджер взял со стола тарелку, в которой до этого лежали спелые красные яблоки, и протянул пустую посуду Кендаллу. — Держи голову над тарелкой, дождись, пока остановится кровь, и ни в коем случае не запрокидывай голову назад. Сейчас я скажу Кларку, чтобы он принёс что-нибудь холодное.

Мик вышел на минуту, чтобы разыскать своего помощника, а я и Кендалл обменялись гневными взглядами.

— Я второй раз в жизни разбиваю нос, — со злостью прошептал немец, — и оба раза — по твоей вине.

— Уже второй раз, Кендалл, а ты до сих пор не научился думать, прежде чем говорить.

Вернувшись в гримёрную вместе с Кларком, в руках которого я увидел пакет со льдом, Мик окинул нас четверых отцовским взглядом. Менеджер был недоволен, но глаза его смотрели грустно и опечаленно.

— Немедленно извинитесь друг перед другом, — сказал он, сурово указав пальцем на пол, — я не знаю, кто виноват и кто это начал, но вы все наговорили друг другу много неприятных вещей. И уместнее будет, если вы извинитесь одновременно, тогда никому не придётся переступать через свою гордость. Ну, давайте вместе. На счёт три. Раз, два, три…

Но мы молчали. Мик вымученно вздохнул.

— Я устал от вас, — сказал он. — Вы просто не можете не разговаривать друг с другом, потому что у вас важный мировой тур!

— Если честно, Микки, — тихо начал Джеймс, — с тобой мы тоже не хотим разговаривать. И, кажется, извиняться нужно не одним нам.

Мик озадаченно смотрел на ловеласа. Кларк прикладывал к разбитому носу Кендалла пакет со льдом.

— Вместо того чтобы пытаться помирить нас, — продолжал Маслоу, — подумай над своим поведением. Может, это нам с парнями нужно мирить тебя и Логана, м?

Мик перевёл взгляд на меня, но я не смотрел в его сторону. В помещении была идеальная тишина, слышно лишь было, как кровь капала прямо в тарелку из носа Кендалла.

— Поедем в аэропорт, Логан, — устало бросил Джеймс, поняв, что продолжения разговора можно не ждать, и взял с дивана свой рюкзак. — Я не хочу ехать с ними в одном автомобиле. Поймаем такси.

— Поездка с вами в одном лимузине доставит нам не больше радости, — бросил нам в спину немец. — Катитесь отсюда ко всем чертям.

Когда мы ехали в такси, Джеймс сказал:

— Это действительно было чересчур. Может, они сейчас осуждают тебя, но ты не думай об этом. Я тебя поддерживаю. И поверь, на твоём месте я бы поступил точно так же.

— Спасибо, Джеймс. Поддержка — это как раз то, в чём люди нуждаются больше всего на свете.

Мы прилетели в Мадрид в семь часов вечера. За всё время полёта ни я, ни Джеймс ни слова не сказали Мику, Карлосу и Кендаллу. Нос Шмидта слегка распух от моего вчерашнего удара, и эта опухоль вовсе не выгодно смотрелась у него на лице.

— Чёртовы перелёты, — жаловался Джеймс, когда мы с ним шли в наш номер, — голова болит так, что застрелиться хочется.

— Ты сейчас ляжешь спать?

— Да, постараюсь проспать до завтрашнего утра. Ты тоже?

— Нет, не могу сейчас спать, хотя очень устал. Поеду, посмотрю город.

— Тебе нужен переводчик?

— Я кое-что знаю на испанском, так что всё нормально.

Джеймс прислонил свой чемодан к стене и принялся открывать дверь номера ключом.

— Куда именно ты поедешь? — спросил друг, зайдя в помещение и включив верхний свет.

— Пока не знаю. Думаю заглянуть в один из баров.