— Что не так? — почти шёпотом спросил я и упёрся обеими ладонями в стену так, чтобы Эвелин не смогла никуда от меня деться. — Милая, я хочу знать, что происходит.

— Мне нужен отдых, — прошептала она.

Я напряжённо вздохнул. Мысли о том, что Эвелин копировала моё прежнее поведение, не оставляли меня.

— Я не смогу помочь тебе, если не буду знать, что тебя беспокоит, — сказал я, из последних сил сохраняя терпение, и мысленно отметил, что нечто подобное говорил мне мой психиатр.

Эвелин молча смотрела на меня.

— Я в чём-то виноват? — продолжал расспросы я. — Скажи сейчас, скажи, и я исправлюсь. Я всё для тебя сделаю, Эвелин, всё! Неужели ты не понимаешь?

— Ты не осознаёшь своё бессилие, — тихо сказала моя избранница, подняв на меня грустные глаза. Мне казалось, что она хотела заплакать, но держалась изо всех сил.

— Ты злишься из-за нашей последней ссоры? Тогда я вёл себя как последняя скотина, я знаю это, но любимая… Зачем ты до сих пор меня мучаешь?

Взгляд Эвелин помрачнел ещё больше, и она, вся отчего-то напрягшись, через силу выговорила:

— Я хочу забыть эту ссору… Я уже почти о ней не вспоминаю. — Она слабо всхлипнула, но стойко удержалась от рыданий. — Нет-нет, дорогой, я её почти не вспоминаю.

— Тогда в чём дело? — повысив голос, спросил я. — Что тебе нужно?

На мой повышенной голос она отреагировала так же.

— Мне просто нужно, чтобы ты оставил меня в покое, — громко проговорила она.

Я снова узнал в этих словах прежнего себя, и это необъяснимо меня разозлило. Гневно сжав зубы, я ударил кулаком по стене. Эвелин вскрикнула, подпрыгнула на месте и, закрыв глаза, вжалась в стену. Я с удивлением и даже каким-то страхом смотрел на неё. Неужели она подумала, что я собирался её ударить?..

Поняв, что напугал её, я убрал руки от стены и отошёл от возлюбленной на шаг.

— Ни за что, — сквозь зубы проговорил я, впиваясь в неё рассерженным взглядом. — Меня всё это очень настораживает и очень волнует, так что даже не думай о том, что я оставлю тебя в покое.

Мне стало не по себе, когда я понял, каким тоном выговорил это Эвелин. Она как-то виновато посмотрела на меня и молча пошла в спальню.

— Эвелин, — позвал её я, в одно мгновение смягчившись, — милая, в субботу ты не работаешь, а мы с парнями будем выступать… Приедешь посмотреть?

Она остановилась, но не развернулась ко мне лицом.

— Извини, дорогой, мне не хочется никуда ехать, — сказала она с сожалением. — Я останусь дома, если ты позволишь.

Весь следующий день в студии я провёл точно в забытьи. Меня не заботило предстоящее выступление, не заботили семейные проблемы моих друзей. Я совсем не беспокоился о том, что за весь день не съел ни крошки и выпил только два стакана кофе. Эвелин была тем объектом, на котором сосредоточилось всё моё существование, я думал только ней.

Теперь я не объяснял состояние своей возлюбленной только усталостью от меня. Нет, дело тут было в нечто ином… Весь день я вспоминал её слова, её взгляды, её поведение и настроение и пытался сложить из всего этого общую картину действительности. Что гложет Эвелин? Почему, почему она так ведёт себя и чем я могу помочь ей?

Ни к каким ответам мои размышления меня не привели. К концу дня я понял лишь одно: чтобы разобраться со всем этим, мне нужно действовать. Действовать, а не думать. Не ждать, пока всё пройдёт само по себе, а всеми силами способствовать тому, чтобы всё прошло.

Сегодня Эвелин работала в первой половине дня, поэтому, когда я приехал из студии, она была дома. Моя возлюбленная сидела на коленях перед нашей кроватью и разбирала свои старые тетради. Что-то она дописывала, что-то зачёркивала, а что-то вовсе безжалостно выбрасывала.

— Привет, — поздоровался с ней я и, наклонившись, поцеловал её в макушку. — Что делаешь?

Она слабо улыбнулась мне и ответила:

— Подчищаю старые воспоминания.

Я задумчиво нахмурился и поднял с пола смятый лист бумаги. Развернув его, я прочитал несколько строк, выведенных знакомым почерком.

— Это наш рождественский ужин с твоими родителями, — сказал я, закончив чтение, и протянул ей листок.

— Да, я решила, что помнить об этом необязательно, — ответила Эвелин и, взяв лист из моих рук, снова смяла его. — Я тогда немного повздорила с папой… Не хочу вспоминать об этом.

«Хотел бы и я так запросто избавляться от ненужного», — подумал я, глядя на свою избранницу. Разрывая бумагу, она сильно нервничала; движения её были резкими и порывистыми.

— Эвелин, Эвелин, Эвелин, — проговорил я и, взяв её за руки, поднял с пола. — Тише.

Она посмотрела мне в глаза с какой-то благодарностью и сильно ко мне прижалась. Я погладил её по волосам.

— Ты уже ужинала?

— Нет, — вздохнула моя возлюбленная, — ждала тебя. Я хотела предложить заказать еду, потому что…

— У меня несколько иное предложение, — оборвал её я.

— Какое?

Я, улыбнувшись, посмотрел на неё.

— Сначала ответь, доверишься ли ты мне?

— Доверюсь, — даже не размышляя, шёпотом ответила моя любовь.

— Тогда давай руку.

Мы ехали в моей машине. Эвелин беспокойно ёрзала на сидении, смотрела по сторонам и постоянно спрашивала, куда мы едем.

— Ты знаешь, я не хочу ни с кем видеться… — говорила она дрожавшим голосом. — Мне просто нужно немножко покоя.

— Я и дам его тебе, — твёрдо сказал я. — Не переживай. Там, куда мы едем, будем только мы вдвоём.

Я привёз её на заброшенную ферму, находившуюся в нескольких километрах от города. Эту ферму я часто видел из окна автомобиля, когда проезжал мимо, но посетить её решился только теперь. Место здесь было спокойное и безлюдное, а небо — довольно звёздное.

— Что мы будем делать? — тихо и будто с опаской спросила моя избранница, выйдя из машины. Я видел, что она была крайне заинтересована всем этим.

— Отдыхать. Сейчас мы ляжем вон там, возле опрокинутого корыта, и будем смотреть на звёзды. У меня с собой есть плед.

Впервые за последние несколько дней на лице Эвелин просияла такая искренняя улыбка, что, увидев её, невозможно было не улыбнуться в ответ.

— А что насчёт ужина? — спросила она, взглянув на меня своими большими лучистыми глазами.

— Если ты сильно голодная, мы можем заехать в какую-нибудь закусочную…

— Нет, дорогой, нет… Я готова остаться без ужина, только давай не будем возвращаться в город.

Очень долго мы лежали на земле и смотрели на высокое ночное небо. Голова Эвелин покоилась у меня на груди, пальцы наши были переплетены. Моя возлюбленная молчала, но я без слов чувствовал, какой благодарностью были пропитаны её объятия.

— Звёзды такие далёкие, холодные и недосягаемые, — задумчиво произнесла она. — Вот бы хотя бы на ночь стать звездой, стать такой далёкой, чтобы никто из людей не смог меня достать.

Я улыбнулся, узнав в ней прежнюю Эвелин: она возвращалась к размышлениям и мечтаниям, а это, несомненно, было очень хорошим знаком.

— А что насчёт исполнения звёздами желаний? — спросил я.

— Когда ты исполняешь чужие желания, ты изменяешь самому себе.

— И для чего тогда звёзды существуют?

— Они не существуют, — ответила моя избранница так спокойно, точно говорила обо всем известной истине. — Они холодные и бледные — значит, мёртвые.

Я не стал ничего отвечать на это, но мысленно отметил, что её мнение о звёздах претерпело коренные изменения.

Несколько минут мы молчали, потом Эвелин подняла голову и внимательно посмотрела на меня.

— Нам нужно вернуться утром, так? — спросила она, приподняв брови и точно не желая услышать мой положительный ответ. — У тебя завтра выступление…

Я задумчиво смотрел в её молящие о чём-то глаза.

— Нет, — ответил я, покачав головой, и ещё раз подумал над тем, что собирался сделать. — Я не поеду на выступление… Не поеду. Я не хочу возвращать тебя туда.

— Но Логан, что скажут парни? Это ведь так важно для вас…

— Хватит меня уговаривать, Эвелин, неужели ты не понимаешь? — резко спросил я. Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами. — В жизни человека рано или поздно наступает момент, когда ему нужно сделать выбор, возможно, всей его жизни. Я свой сделал.