Когда кто-то вставил ключ во входную дверь с той стороны, я вздрогнул и, убрав коньяк на место, вышел в прихожую. Эвелин открыла дверь и, взглянув на меня, как-то неестественно улыбнулась. В руках у неё была сумка с одеждой, которую она привезла из дома.
— Давай, — предложил я свою помощь и взял из её рук сумку. Присутствие моей возлюбленной начинало возвращать меня к жизни, и я стал чувствовать себя гораздо лучше, чем прежде.
— Давно вернулся? — спросила Эвелин странным тоном. Я заметил, что она приехала рассерженная и возбуждённая, но в разговоре со мной старалась этого не выдавать и быть мягкой.
— Не знаю. Час назад, наверное. — Я начал подниматься вверх по лестнице, и моя возлюбленная медленно последовала за мной. Мне казалось, я затылком чувствовал её испытующий взгляд. — Как съездила?
Она ничего не ответила, а я не стал переспрашивать. Войдя в спальню, я положил сумку на кровать и расстегнул на ней молнию.
— Оставь это, Логан, — слабо улыбнулась Эвелин и, взяв меня за руку, привлекла меня к себе. — Потом, потом…
Злость, которую отчего-то испытывала моя избранница, переросла в страсть, и Эвелин поцеловала меня так пылко, что у меня даже перехватило дыхание. Отстранившись и тяжело дыша, я с удивлением взглянул на неё.
— Что с тобой? — с полуулыбкой на губах спросил я.
— Ничего. Просто я признаюсь тебе в любви.
Когда она снова поцеловала меня, меня вдруг оцепил непонятный страх. Я начал догадываться о том, что делала Эвелин, и этого, наверное, и боялся…
Через мгновенье мы с моей возлюбленной стояли на коленях в постели и продолжали целоваться. Когда Эвелин положила руку на ремень моих брюк, я слегка оттолкнул её от себя и с испугом в глазах спросил:
— Ты уверена насчёт этого, милая? Потому что…
— О, знаю, я абсолютно, абсолютно в этом уверена…
Она коротко поцеловала меня в губы и улыбнулась.
— Просто знай, Эвелин, что я никогда не делал такого… Мои прежние возлюбленные не были похожи на тебя… в этом плане. Может, это смешно, но я даже боюсь; на меня так давит это…
— Но я ведь тебе доверяю.
Я был счастлив слышать это, поэтому улыбнулся и чмокнул её в шею.
— Только я немного выпил…
— Знаешь, может, мне тоже стоит немного выпить? — спросила Эвелин, слегка склонив голову набок.
— Нет, нет, нет, — забормотал я, невольно вспомнив день рождения Джеймса. — В таком случае я не хочу терять ни минуты.
И я, с силой прижав к себе Эвелин, впился в её губы жарким поцелуем.
Мы лежали в постели вдвоём: я и она. На часах было три утра, и мне казалось, что в то мгновение на свете не было ничего важнее теплоты её руки и мягкости её шёлковых волос, которых касалась моя щека. В то утро, кажется, я впервые почувствовал себя по-настоящему счастливым рядом с ней.
— Ты сегодня снова плохо спала, — прошептал я, но почему-то не услышал собственного голоса. Наверное, в тот момент для меня в мире ничего не существовало, кроме мой обворожительной дамы сердца.
— Знаешь, Логан… — Её тихий голос показался мне таким родным в этой предрассветной тишине, что я готов был расцеловать её в обе щеки от переизбытка непонятного чувства радости, разрывающего мою душу на части. – Когда мне снится страшный сон, я кричу и просыпаюсь. Проходит день, два, и я забывают об этом сновидении. Это естественно. Но мне становится по-настоящему страшно, когда я понимаю, что могу забыть тебя, как ужасный сон. Я боюсь потерять память о тебе. Но больше всего боюсь того, что вместе с человеком умрут и его воспоминания. Я не хочу, чтобы мои воспоминания о тебе умерли. Я хочу, чтобы они жили вместе с нами. Всегда.
— Не бойся. Пока мы рядом друг с другом, ничего страшного не произойдёт. Ты мне веришь?
— Конечно, верю, Логан. Пожалуй, я запишу это, чтобы не забыть.
Я любил наблюдать за тем, как она записывала мои фразы в толстенькую тетрадь с цветастой обложкой. Карандаш, который она так уверенно держала в своей изящной руке, торопливо бегал по бумаге. Какое у неё красивое задумчивое лицо! Эти глаза, отображающие движения её души, были для меня самыми прекрасными, самыми родными.
Когда она вновь легла рядом со мной, я обнял её. Хотелось навсегда запомнить это утро, такое тихое и радостное.
— Я верю тебе, — шептала она, будто разговаривая с незримым собеседником. — Я верю, что пока ты рядом со мной, у меня всё будет хорошо. И я помню, что ты сказал мне сегодня. Я помню. И запомню на всю оставшуюся жизнь.
Я закрыл глаза. Да, возможно, она запомнит мои слова… Она будет помнить их несколько часов – столько, сколько будет спать. Проснувшись, она всё забудет. Есть вероятность того, что она забудет и обо мне. Да, это причинит мне боль. Тогда я снова скажу ей самые главные слова, надеясь пробудить в её душе самые искренние и тёплые чувства, и она поверит мне.
Поверит, потому что она меня любит. Поверит, потому что я люблю её больше всех на свете.
Комментарий к Глава 21. “Лёд и пламя”
В следующей главе обещаю событие, которое изменит весь дальнейший ход сюжета. Звучит как угроза, но готовьтесь.
========== Глава 22. “Падение справедливого мира” ==========
Я должен был сбиться с пути,
Чтобы понять, какую дорогу выбрать.
Imagine Dragons — “Roots”
Это была весна, когда нашим с Эвелин отношениям исполнилось два года. Два самых странных и самых противоречивых года в моей жизни.
Раньше я не знал и не понимал, что такое весна в жизни человека, но стал невольным свидетелем того, как расцвела моя избранница. Два года назад я бы не сумел и вообразить себе, что Эвелин могла преобразиться в такое прекрасное, удивительное и уверенное в себе создание, каким она была теперь.
В схватке со своей болезнью Эвелин пока ещё не одержала окончательной победы, но боже, неужели это могло её остановить? Совсем наоборот, она не опускала руки и каждое утро просыпалась с новыми силами, с ещё большим вдохновением. Мне больше не приходилось напоминать ей о себе и о том, кем мы друг другу приходимся: я стал для неё тем воспоминанием, которое сумело стать частью её долговременной памяти и навсегда им остаться.
Эвелин меняла мир вокруг себя. Казалось, для этой девушки не было ничего невозможного; ей удавалось практически всё, за что она ни бралась. Когда мы переехали в новую квартиру, Эвелин взяла в руки карандаш и попыталась изобразить то, что было видно из нашего окна; надо сказать, что вид с двадцать четвёртого этажа открывается головокружительный. С тех пор моя возлюбленная часто, особенно по вечерам, выходила на балкон и рисовала то, что видела. Постоянно практикуясь, Эвелин сумела добиться восхитительных успехов.
Те чувства, что я дарил ей, и та поддержка, которую я ей оказывал, сильно влияли на неё. Мне казалось, что в мире не могло быть ничего прекраснее Эвелин, счастливой от любви и от самой жизни. Она всё ещё занималась поиском себя, что давалось ей не без мучений. Эти поиски привели её в больницу, куда она решила устроиться для работы с детьми. Нет, это была не постоянная работа: Эвелин приезжала в больницу раза два или три в неделю и, помогая врачам, несколько облегчала их работу. Вообще у Эвелин с детьми складывались особенные отношения: они с первых же минут знакомства начинали доверять друг другу и общались так открыто и откровенно, точно были знакомы уже давно. Я замечал это даже в её общении с сыном Уитни и Дейва — Томми, которому исполнилось уже полтора годика и который глазами необыкновенно напоминал мне Эвелин.
Не знаю, были ли это кратковременные, ничего не значащие размышления, или я действительно созрел для этих мыслей, но, глядя на то, как моя избранница обходилась с детьми, я не мог перестать думать о семье, которую мы вдвоём могли бы создать. Порой, глубоко задумываясь, я воображал даже, как это всё будет… Но мои бесплодные мысли не привели меня ни к каким решительным словам или поступкам. Почему? Я знал почему. Эти причины настолько известны и очевидны, что о них даже говорить не хочется.
