Кендалл мрачно смотрел на меня и молчал. Я, тоже прожигая его своим огненным взглядом, медленно отошёл от него и вернулся к Эвелин. Я не понимал его и никогда не смог бы, поэтому его поведение пробуждало во мне только ярость.

— Всё нормально? — задала вопрос Эвелин, с беспокойством глядя на меня. Глаза её были широко раскрыты.

— Должно быть, не всё нормально у Кендалла, — ответил я злобно. — С головой.

— Хватит, дорогой, хватит злиться, — замурлыкала моя спутница, обняв меня за шею. Она довольно часто делала так, и в большинстве случаев её метод оказывался действенным. — На кого ты больше злишься: на Кендалла или на самого себя за ревность?

«Я злюсь на тебя, — вполне откровенно признался я себе в мыслях, — на тебя! Злюсь из-за того, что люблю тебя, что он любит тебя, что ты временами пробуждаешь во мне противоречивые чувства и заставляешь думать о том, что однажды мне придётся потерять тебя! Из-за того, что ты, спася мою жизнь, лишила меня смерти!»

— Я ревность ненавижу, — проговорил я, уклоняясь от ответа. Объятия Эвелин немного остудили мой пыл, и я даже обнял её в ответ. — Но что я могу сделать с собой, если Шмидт так себя ведёт? Конечно, я ревную!

— Ревность — это ведь не плохо, это определённый показатель…

— Показатель недоверия? Боже, я не знаю, — растерянно сказал я, вздохнув. — Со стороны может казаться, что я боюсь во второй раз обмануться своим собственным доверием и потому как будто готовлю почву для принятия удара с твоей стороны… Как будто я ожидаю, что это неизбежно случится, а когда случится, скажу: «О, не зря я, выходит, ревновал». Наверное, моя ревность — это просто моя бессознательная защитная реакция…

Эвелин посмотрела на меня изумлённым и в то же время испуганным взглядом, будто не верила, что я действительно мог сказать такое. Устало закрыв глаза, я прижал к себе свою спутницу.

— Прости, прости, милая, — пробормотал я с невыразимым чувством вины в голосе, — прости, я несу такую чушь…

— Искренние мысли нельзя назвать чушью, — ответила она мягко, но точно упрекая меня в том, что я сказал.

— Да, только между искренней мыслью и откровенным бредом — тонкая грань, которую не всегда возможно разглядеть…

Вечером восемнадцатого числа мне пришло сообщение от Кендалла. Это произошло как раз за ужином, и я несколько насторожился, получив его.

«Приезжай ко мне, только как можно быстрее. Есть разговор».

Я, замерев и нахмурившись, смотрел на дисплей мобильного. Кровь в голове пульсировала, хотя у меня и не было веских поводов для волнений… О чём он хочет поговорить со мной? И почему этот разговор должен происходить именно с глазу на глаз?

— Что такое? — поинтересовалась Эвелин, бросив быстрый взгляд на мой телефон. — Кто пишет?

Сначала в голову мне пришла дикая мысль о лжи, но я вовремя перехватил эту мысль и ответил:

— Кендалл. Хочет, чтобы я приехал к нему.

— Что-то случилось? Ты так побледнел…

— Да нет, не случилось ничего, — быстро проговорил я, стараясь придать голосу обычное звучание. — Просто он хочет о чём-то поговорить.

Слегка закусив губу, моя избранница смотрела на стол. Она часто уходила в себя, когда речь шла о Кендалле, но я никогда не решался спросить, о чём она думала в такие моменты.

— Ты будешь не против, если я уеду? — осторожно спросил я, желая вытянуть Эвелин из её мыслей. — Конечно, я мог бы взять тебя с собой…

— Нет, — выпалила она, отчего-то покраснев. Мне уже давно начало казаться, что моя возлюбленная если не боялась Кендалла, то сильно смущалась его присутствием и вообще мыслью о том, что он влюблён в неё. — Я как раз думала о том, чтобы съездить к родителям… К тому же мне нужно захватить ещё несколько вещей, которые я не забрала с собой в прошлый раз.

— Я мог бы помочь…

— Не нужно. Я возьму такси.

— Уверена? — беспокоился я. — Я, конечно, знаю, что в последнее время ты чувствуешь себя гораздо лучше, но…

— Ну, ты же знаешь, что мои тетради всегда со мной, — улыбнулась Эвелин, погладив мою руку, лежавшую на столе. — Всё будет в порядке, можешь не переживать.

Через полчаса я уже звонил в квартиру Кендалла. В голове путались разные мысли и соображения. Пока я ждал ответа, мой слух уловил торопливые шаги на лестнице, раздающиеся среди хрустальной тишины. Бросив взгляд в сторону лестницы, я не без удивления взглянул на Карлоса.

— Привет, дружище, — улыбнулся испанец, пожав мне руку. — Ты тоже здесь?

— Тоже… — растерянно ответил я, совсем расслабив правую руку, которую Карлос и пожимал.

В это время дверь открылась, и мы увидели Кендалла.

— Привет, парни, — поздоровался он, улыбаясь только краями губ. Сначала он взглянул на ПенуВегу, а потом смерил меня странным взглядом, будто говорившим: «А, ты тоже пришёл? Но зачем? Я звал только Карлоса». — Заходите. Мы вас только и ждали.

— Мы? — переспросил я, с недоумением нахмурившись. Казалось, всему этому удивлялся только я один, а Кендалл с Карлосом были уже в курсе. — Джеймс уже здесь?

— Джеймс уже давно здесь, — ответил из кухни голос Маслоу, и вскоре показался он сам. Ловелас в отставке выглядел уставшим и измотанным; под глазами обозначились тёмные круги. — Я хотел вас видеть.

— В чём дело, объясните? — спросил Карлос, проходя в тесную кухню. — У меня дурное предчувствие.

— Просто вы мои друзья, — сказал Джеймс, глядя на стол. — Я хочу, чтобы вы знали, пусть я и не сразу решился рассказать вам обо всём…

— Но почему ты делаешь это в квартире Кендалла? — недоумевал я. — Почему не у себя?

Спросив об этом, я сразу же догадался: то, о чём собирался говорить Маслоу, было напрямую связано с Изабеллой.

— Потому, что у себя я не был ещё с шестнадцатого числа, — признался друг. — Я пока не могу смотреть Изабелле в глаза.

— Так, значит, вы всё ещё не помирились, — невесёлым голосом сделал вывод Карлос. — Кендалл, а ты чего молчишь? Ты уже обо всём знаешь?

— Нет, — ответил немец и, обойдя стол, тоже сел за него. — Просто я уже задал Джеймсу точно такие же вопросы.

— Стой, если тебя не было дома эти два дня, — произнёс я, — то где ты был?

— Вчера весь день просидел в кафе и только сегодня утром приехал к Кендаллу…

— Почему именно к нему? — не оставлял расспросы я, чувствуя, что в голосе моём звенела ревность. Я не понимал, почему Джеймс приехал именно к Шмидту; почему не ко мне?..

— Ну, прости, дружище, — улыбнулся Маслоу, — квартира Кендалла была поблизости, к тому же я не хотел рушить вашу с Эвелин идиллию… Да и нет в этом никакой разницы. Я даже теперь плохо понимаю то, что происходит.

Джеймс замолчал. Мы со вниманием и терпением смотрели на него, ожидая, когда он начнёт говорить.

— Не знаю даже, с чего начать, — вздохнул он, сгибая и разгибая в руках бумажную салфетку. — Ещё перед тем, как вы позвонили мне, чтобы пригласить на вечеринку, к нам с Изабеллой приехал её бывший. Ховард. Он знал о том, что произошло с Санни, ну, вы помните… и хотел забрать её обратно, хотя по уговору между ними Санни могла оставаться с Изабеллой ещё на целую неделю. Они начали страшно ссорится, Ховард говорил, что Изабелла не достойна быть матерью, что он скорее отправит девочку в приют, чем позволит ей навсегда остаться здесь… Изабеллу это задело. Очень сильно. Она тоже наговорила Ховарду кучу неприятных вещей и, главное, в порыве ярости сказала, что это не его дочь…

— Не его? — с соболезнующим удивлением переспросил Карлос. — Наверное, для любящего отца нет ничего страшнее, чем услышать такое…

— Да-да, — быстро согласился Джеймс. — Видели бы вы его реакцию. И мою… Поначалу мы оба с ним решили, что Изабелле просто хотелось побольнее ударить бывшего, но оказалось… Ховард, услышав эти неприятные слова, спросил что-то вроде «Не моя? А чья же тогда? Его, что ли?» И он указал на меня. Вроде как в шутку. Только после ответа Изабеллы нам всем стало не до смеха. Она сказала, что Санни — моя дочь.