— У тебя не было никаких планов? — извиняющимся тоном спросила моя возлюбленная. — Я, наверное, столько времени у тебя занимаю…

— О чём ты? Когда я с тобой, у меня нет никаких планов. — Слабо улыбнувшись, я приобнял её за талию и поцеловал в макушку. — Иди. Я буду ждать тебя здесь.

В то время, когда моя возлюбленная была на сеансе электросонтерапии, я решил зайти в кабинет к мистеру Чейзу, неврологу Эвелин.

— А, мистер Хендерсон? — сказал невролог, увидев меня. — Это вы привезли Эвелин?

— Да.

— Рад снова видеть вас.

— Взаимно, — улыбнулся я. — И да, можете называть меня просто Логаном.

Я сел напротив него и изучающим взглядом окинул кабинет.

— Я заметил, что Эвелин уже долгое время не приезжает сюда вместе с Уитни, — сказал мистер Чейз, откладывая в сторону какие-то бумаги. — Всё чаще с мамой или папой или вот с вами… Меня всё интересовал этот вопрос, но Эвелин упорно молчит, не хочет даже говорить об этом.

— Не думаю, что вправе рассказывать, — сказал я со вздохом, — но Уитни больше не привезёт сюда свою сестру. У неё семья.

— Ах, вот оно что, — улыбнулся невролог, — я-то уж думал, что… Да и не важно. Знаете, может, это и хорошо, что именно вы теперь будете заботиться об Эвелин. Любовь — необыкновенная штука. Ни я, ни вы — никто не знает, какие вещи она способна сотворить.

Я с улыбкой покивал.

— Давно вы её знаете? — поинтересовался мистер Чейз, взглянув на меня поверх очков.

— Месяцев девять.

— О, так вы застали мисс Блэк в благоприятный период развития её болезни!

— Благоприятный?

— Да, я начал с ней работать ещё пять лет назад, когда ей исполнилось восемнадцать. Поверьте, вам очень повезло, что вы не застали её в тот период… Она и читать-то научилась только к семнадцати годам: её мозг отказывался запоминать всякую информацию. Воспоминания хранились в её голове только минут пятнадцать — двадцать, а потом она будто бы начинала жить заново, узнавала этот мир по новой.

— А сейчас? — спросил я упавшим голосом. Сердце билось где-то в животе.

— Сейчас мы достигли успехов: её память удерживает отдельные моменты по часу, иногда по полтора. Эвелин даже сумела выучить три стихотворения, и она помнит их до сих пор.

— Стойте, вы хотите сказать, что любые её воспоминания умирают каждый день? Каждый час?

— Не возьмусь утверждать, что абсолютно любые: многие воспоминания могут задержаться в долговременном отделе мозга и на недели, и на месяцы, так что… Но, по сути дела, Эвелин живёт в мире чужих воспоминаний. Многие вещи она не помнит доподлинно, она знает о них лишь благодаря напоминаниям близких или записям в её ежедневниках.

У меня закружилась голова, и, мне кажется, если бы я не схватился за край стола, то точно рухнул бы на пол. О, дьявол! За что мне это? Неужели Эвелин не любит меня? Если она и любила меня когда-то, то теперь этих чувств не было, они исчезли вместе с её воспоминаниями обо мне и больше никогда не возродятся из пепла! А когда она признавалась мне в любви, то, получается, врала?.. Нет, нет, нет, не может быть такого! Она не могла врать мне!

Но, с другой стороны, невролог сказал, что не любые воспоминания исчезают бесследно… Может быть, если её чувства ко мне были истинной любовью, то они выдержат и этот сокрушительный удар?.. Непонятно откуда взялось отвращение к самому себе. Эвелин не любит меня, — но для чего она со мной? Не пытаюсь ли я удержать её рядом с собой только для того, чтобы не страдать от безответной любви? Не заставляю ли её любить меня?.. О, как же больно думать об этом!

— Вы молодец, что поддерживаете её, — сказал мистер Чейз, будто вовсе не замечая моего состояния. Мне кажется, я выглядел как человек, в одно мгновение потерявший всё, что у него было; мне кажется, моё лицо в то мгновенье не выражало ничего, кроме разочарования и бешеного отчаяния. — Должно быть, отношения с Эвелин необычайно тяжелы. Не каждый такое выдержит.

— Ну, вы сами сказали, что любовь способна на многое, — тихо сказал я и даже не услышал своего голоса.

— Да. Когда что-то зажигает душу человека, для него всё становится возможным.

Какое-то время мистер Чейз ничего не говорил. Я молчал, с ужасом глядя на пол, и обдумывал то, что услышал от невролога несколько минут назад. Сколько ещё мне придётся мучиться этим? Сколько ещё придётся разочаровываться, расстраиваться, сколько ещё я буду убеждать себя, что любовь Эвелин ко мне живёт в её сердце, а не в её голове?.. Боже, выдержу ли я всё это?

— Что я должен делать? — спросил я, не поднимая глаз.

—Не хочу вас обнадёживать, но болезнь Эвелин, кажется, начинает отступать, пусть и малюсенькими шажками. Электросонтерапия идёт ей на пользу, да и новые препараты дают колоссальные результаты. Но амнезия — вещь непредсказуемая, прежние воспоминания могут возвратиться к Эвелин на какое-то время или вовсе навсегда. Я знаю, что у неё есть несколько ежедневников, где она записывает всё то, что с ней происходит. Как думаете, почему она знает, что эти ежедневники у неё есть?

Я растерянно пожал плечами.

— Она пользуется ими ежедневно, потому что это для неё — жизненно важная необходимость. Дело в том, что она даже не прилагала никаких усилий для того, чтобы запомнить эту информацию, понимаете, о чём я?

— Понимаю. Если я буду рядом с ней практически каждую минуту, то она запомнит меня, как и эти ежедневники.

— Совершенно верно, Логан. Скажите, как часто она не вспоминает вас?

Я устало вздохнул и, прижав руку к груди, сжал футболку пальцами. Вспоминать об этом мне было непросто, а говорить — тяжелее в разы.

— Иногда она странно смотрит на меня, — монотонно ответил я, глядя в пол, — особенно когда я целую её при встрече… Но она почти никогда не говорит мне о том, что забывает, а я, дурак, верю, будто она помнит меня! Оказывается, её воспоминания обо мне умирают каждый день!

«А когда она меня не узнаёт, то я… я… я разрыдаться готов от обиды! — мысленно добавил я. — Ну чем, чем я заслужил это?»

— Не торопитесь, — поспешил успокоить меня мистер Чейз, — мы с вами не можем утверждать, что она ежедневно вас забывает… Логан, всё, что вам нужно, это проводить рядом с ней как можно больше времени и чаще напоминать, какие отношения связывают вас двоих. И ещё, я пропишу Эвелин новые лекарства, а в ваших интересах будет контролировать приём этих препаратов. — Невролог взял лист бумаги и начал писать рецепт. — Постарайтесь убедить её, что таблетки безоговорочно ей помогут. Если поверит она, поверит и её сознание. Я думаю, скоро мы будем говорить о больших успехах в лечении мисс Блэк!

Электросонтерапия закончилась через час, и после больницы я повёз Эвелин к себе домой. Всю дорогу я не мог избавиться от неприятных мыслей, заставляющих сердце больно вздрагивать. Мы проехали столько мест, где раньше были с Эвелин вдвоём, и, глядя на каждое из этих мест, я хмурился с сожалением и грустью. «Вот кофейня, в которой мы завтракали в прошлую пятницу, — печально думал я, когда мы стояли на светофоре. — Как горько! Эта кофейня помнит нас, а Эвелин — нет…»

Весь оставшийся день мы провели вдвоём, и в течение этого времени все сомнения, безжалостно терзавшие моё сердце, оставили меня. Я смотрел на искренний блеск в глазах своей возлюбленной и верил ему; я верил, что она любит меня, что помнит об этой любви, верил, что в этой девушке не может быть лжи. Нет-нет, она не может лгать!

Когда мы легли спать, Эвелин уснула почти сразу же. А я лежал на спине, глядя в потолок голубоватого оттенка, и, обнимая свою возлюбленную за плечи, думал о наших отношениях. Мы уже далеко не в первый раз ложились в одну постель, однако дальше страстных поцелуев дело так и не заходило… Нельзя сказать, чтобы меня это пугало или беспокоило, но я размышлял об этом уже не первую ночь.

В голову почему-то полезли воспоминания о моих прежних отношениях. С Чарис я переспал уже через две недели после знакомства, с Астрид, симпатичной шведкой, я лёг в постель на следующий день после первой встречи, а с Дианной — и вовсе на первом свидании! Было немного неприятно думать, что я был со столькими девушками, видел столько глаз и губ, а для Эвелин я являлся первым в жизни другом, первым в жизни молодым человеком… Сколько раз мне пришлось проверять землю на прочность прежде, чем я уверенно встал на неё ногами!