– Мне нужно уехать отсюда, – вдруг сказал я. Эта мысль показалась мне очень правильной, а решение – обдуманным. – Хотя бы на два дня, хотя бы на день! Меня даже воздух этого города мучает, я уже не могу терпеть всё это. Не хочу слышать о ней, не хочу видеть её, не хочу думать о ней, не хочу, чтобы она существовала в моей жизни, не хочу! Боже-е-е… Нужно уехать. Хоть куда, хоть на сколько, главное – поскорее.
Джеймс сосредоточенно смотрел на меня и думал о чём-то, потом облокотился на стол и приподнялся на стуле.
– Вообще-то я хотел поговорить с Миком о том, чтобы взять недолгий отпуск за свой счёт, – признался друг, глядя прямо в мои глаза. – И дело не в том, что я устал от работы, совсем нет.
– Какая ещё может быть причина? – не понял я, медленно открывая бутылку бренди.
– Ах, ты не в курсе… Я и сам узнал об этом только несколько дней назад. В общем, если говорить короче, у Изабеллы… астма. – Он остановился, будто попытался осознать то, что только что сказал. – Врач советует ей уехать, отдохнуть и полечиться. Я хочу свозить её в Мансанильо.
– В Мексику? А чем наши родные Штаты тебя не устраивают?
– Меня устраивают вполне, но в Лос-Анджелесе, ты знаешь, отвратительная экология. Ингалятор, конечно, помогает переживать Изабелле приступы болезни, но этот город… Ей нужно уехать и подышать чистым, не загрязнённым воздухом. Мне небезразлично её здоровье.
– Я не знал, что у неё астма… – растерянно произнёс я.
– Представь себе, я тоже. Бруклин, где Изабелла жила три месяца, не улучшил её положения. Боже, я прислушиваюсь к каждому её вздоху и дико боюсь повторений приступов удушья! Это так страшно, Логан!
– Да, я знаю, но она ведь лечится… И это главное.
Я сделал ещё несколько глотков бренди, и Джеймс, глаза которого начали смотреть тоскливо, будто вспомнил что-то и продолжил:
– Так к чему я это тебе рассказываю. Я думаю, Мик будет милосерден и позволит нам с тобой уехать из города на пару дней.
– Нам с тобой?
– Да. Ты поедешь с нами в Мансанильо и отдохнёшь от напряжённых мыслей, как тебе такая альтернатива?
Нахмурившись, я попытался представить нас троих в Мансанильо: испуганный Джеймс и больная Изабелла, влюблённые друг в друга, и я – одинокий, как остров.
– Не уверен, хочу ли я быть там с вами двумя, – честно высказал свои мысли я. – Знаешь, я не горю желанием быть третьим лишним…
Джеймс засмеялся и после моего вопрошающего взгляда сказал:
– Ты не будешь третьим лишним, Логан. Ты сам сказал, что насчёт Дианны пока ничего не решил, вы ведь всё ещё вместе. Возьми её с собой.
– Дианна? – переспросил я, вдруг вспомнив о своей девушке. Мысли лихорадочно завертелись в голове. – О, Дианна… Хм. А что? Можно взять её с собой. Да, мы можем поехать все вместе. Вчетвером.
– Что ж, я рад, что ты не отказал, – снова улыбнулся друг. – Мне нужна компания. Знаешь, иногда я странно чувствую себя наедине с Изабеллой. Возникает такое чувство, будто у неё вот-вот случится приступ, понадобится моя помощь, а я не сумею помочь… Я так боюсь, что это случится.
– Не нужно волноваться. Даже если приступ удушья случится внезапно, тебе просто необходимо вести себя спокойно рядом с ней, не пугай Изабеллу своим волнением, она и без того, должно быть, напугана. У неё ведь ингалятор всегда с собой?
– Конечно. У меня на всякий случай есть запасной.
– Ну вот, – несильно обнажил зубы я, – ты больше, чем просто готов. Не переживай. С Изабеллой всё будет в порядке.
– Эти слова утешают меня больше всего на свете. – Он поднял взгляд на потолок и добавил: – Ты не будешь против, если я отлучусь на минуту?
– Пойдёшь прислушиваться к дыханию Изабеллы?
– Да, если честно, – усмехнулся друг. – Не то что я какой-то там параноик, просто…
– Иди, – прервал я Маслоу и налил себе ещё бренди. – Я без тебя тут не заскучаю.
– Мне так не нравится то, что с тобой происходит, Логан, – призналась Дианна, когда поздно ночью я вернулся от Джеймса. Она выглядела заспанной, её голос звучал устало. – И, признаться, мне страшно из-за этого.
«Мне сначала тоже было страшно, – подумал я, медленно расстёгивая пуговицы рубашки и глядя на свою девушку, – а потом я просто перестал ощущать страх, как, впрочем, и любые другие эмоции и чувства».
Дианна с сожалением подняла брови, сделала шаг ко мне и коснулась моей ладони.
– Пожалуйста, расскажи, в чём дело, – тихо попросила она, глядя мне в глаза. Я же старательно отводил взгляд, избегая вызова на откровенный разговор. – Я хочу, чтобы ты знал, что можешь доверять мне. Я уже не могу притворяться, что не замечаю твоего состояния. Сначала я хотела молчать, но теперь просто не могу не сказать. Ты очень изменился, и меня очень не устраивают такие изменения. Ты перестал искренне улыбаться (ты же не думал, что меня устроит твоя фальшивая улыбка?), перестал быть внимательным ко мне, перестал нормально спать и есть и, самое главное, начал часто выпивать… Как и сегодня. Что происходит?
Я надел майку, в которой обычно спал, и взглянул на Дианну.
– Чёрные и белые полосы сменяют друг друга на протяжении всей человеческой жизни, – сказал я с плохо скрываемой злобой в голосе, – а если ты отказываешься понимать это и собираешься упрекать меня за попытку пережить непростой период в жизни, то… Что ж. Мне очень жаль.
Я хотел уйти, но Дианна схватила меня за плечо и резким движением развернула меня лицом к себе.
– Наш разговор не закончен, – жёстко выговорила она, и я удивлённо усмехнулся, услышав эту фразу.
– Я спать хочу, Дианна.
– А я хочу выяснить, в чём наша проблема! – Нервически выдохнув, она заправила за ухо прядь волос. – Неужели ты не понимаешь, что я беспокоюсь за тебя?
– Беспокойся за себя, это будет гораздо разумнее. Не нужно пытаться взять надо мной опеку.
– Ты совсем не понимаешь, о чём идёт речь, – с сожалением и отчаянием выдала моя девушка. – С тобой бесполезно разговаривать. Вообще.
– Я многое понимаю, – не переставал защищаться я, – а то, чего не понимаешь ты, это личные границы, за которые переходить непозволительно.
– О каких личных границах может идти речь, если мы с тобой встречаемся?! Я не понимаю. Почему ты так говоришь, Логан? Неужели так сложно рассказать мне обо всём?
– У меня нет сил говорить с тобой. Я уже излил душу Джеймсу.
– И бренди, кажется?
Я ничего не ответил, и Дианна, горько вздохнув, укорительно покачала головой.
– Поверить не могу, что ты делаешь это, – негромко произнесла она и, пожав плечами, медленно двинулась к выходу. – Я отдаю тебе всё, что только возможно, а ты мне взамен даже слова не хочешь сказать.
– Куда ты уходишь? – спросил я, не найдясь, что ещё можно сказать.
– Иду спать в соседнюю спальню. Я даже видеть тебя сейчас не хочу.
Когда Дианна была уже на пороге, я виновато поднял брови и сказал:
– Проблема не в нас, милая.
Она сделала вид, что моей реплики даже не прозвучало, и ушла. А потом я услышал, как хлопнула дверь соседней спальни.
Усталый выдох вырвался из моей груди, и я лёг в постель. На самом деле мне и самому не нравились те изменения, которые произошли в моей жизни, как и то, что я так остро на них реагировал. Мне не нравилось моё пассивное отношение к Дианне, моё нежелание делиться с ней своими проблемами – тем, что терзало мою душу. Мне не нравилось то, что я всё ещё не мог разобрать своих чувств к этой девушке: я не мог понять, почему я относился к ней именно так, а не иначе, и почему у меня не хватало сил для того, чтобы прекратить эти непонятные отношения.
Эти мысли никогда не покидали меня, так что голова к концу дня уже шла кругом. Я лежал в постели с закрытыми глазами и пытался разложить все свои поступки, чувства и эмоции по полочкам, но у меня, как обычно, ничего не выходило. Каждую ночь я осознавал, что иду по вечному кругу, и каждый день пытался сойти с него, но разве может быть конец бесконечности? Иной раз я пытался убедить себя, что все свои проблемы я выдумал себе сам, но потом оглядывался и понимал: вот оно, оно здесь, и оно реально. А осознание реальности своих проблем приводило меня к осознанию никчёмности своей жизни, и тогда я начинал ненавидеть всё то, что происходило со мной. Откровенная ненависть к своей жизни рождала во мне неисчерпаемую ненависть к самому себе, и всё внутри меня шипело и клокотало, всё говорило: «Я ненавижу тебя, Логан Хендерсон».
