А Дианна… Она просто была рядом. Всегда. Именно поэтому, наверное, меня порой раздражало её присутствие, её желание всесторонне участвовать в моей жизни. В этот тяжёлый период мне нужны были свобода и одиночество, а Дианна этого, к сожалению, не понимала. Временами ко мне приходило осознание того, что эта девушка была лишним элементом в моей жизни, никчёмным звеном, дополнительным источником проблем. Я давно понял и то, что Дианна была для меня не кем иным, как средством заглушки чувств; моя нелюбовь к ней отошла на второй план по той причине, что Дианна проявила ко мне заботу с самых первых дней нашего знакомства. Она с абсолютной искренностью показывала, как небезразлично ей то, что происходило со мной, и это подкупило мои чувства. Чувство своеобразного долга удерживало меня рядом с этой девушкой – именно поэтому мы были вместе уже почти четыре месяца, и именно поэтому мне было так непросто оставлять её одну. Я всегда называл её «милой» и почти никогда – «любимой». Нет, единственный раз я назвал её «любимой» – после вечеринки свободы. Но тогда я был сам не свой, а потому ответить за свои слова теперь я точно не смог бы.

То же чувство долга побудило меня согласиться на предложение Джеймса поехать в Мексику. Может, где-то в глубине души я надеялся, что благоприятная остановка в Мансанильо заставит меня пересмотреть моё отношение к Дианне; возможно, мои мысли освободятся, и тогда я взгляну на свою девушку свежим, совсем другим взглядом… Пусть эта надежда была мала и ничтожна, но любая, даже самая маленькая надежда должна быть спрятана в любом человеческом сердце.

Эти мысли преследовали меня ночью. Они же вернулись ко мне и утром, когда я проснулся. Меня разбудил будильник, который, по всему видимому, завела Дианна. Голова раскололась на тысячу осколков, когда я поднял голову с подушки, и я зажмурился от этой нестерпимой боли. Мой палец скользнул по дисплею мобильного телефона, я выключил раздражающий будильник и, осторожно выдохнув, посмотрел на часы. Было восемь утра. Мне понадобилось около минуты на то, чтобы понять, что мне нужно быть на работе через час. Я совсем не думал об этом вчера, когда ехал к Джеймсу, и тем более не думал об этом, когда допивал вторую бутылку бренди. Мик убьёт меня, если я не явлюсь в студию, но, если он увидит, в каком состоянии я приеду туда, он явно меня за это не похвалит. Боже, за что ты придумал работу на следующий день после пьянки?..

Дианна ещё не встала. Какое-то время я стоял у двери спальни, в которой она ночевала сегодня, намереваясь войти и проведать свою девушку. А если она не спала? Что мне нужно было бы сказать, если бы я вошёл и увидел, что она бодрствует? Моя рука уже потянулась было к ручке двери, чтобы открыть её, но я в одно мгновение передумал и опустил руку. Нет, не нужно мне сейчас видеть Дианну. В этом нет острой необходимости.

Спустившись в кухню, я сразу же заглянул в аптечку: нужно было выпить лекарство, чтобы избавиться от головной боли. Пока я копошился в аптечке в поисках нужных таблеток, дрожащими руками наливал воду и пил лекарство, я совсем не услышал осторожные шажки у себя за спиной. Дианна подкралась сзади незаметно, совсем как мышка. Обернувшись, я даже вздрогнул: я не ожидал увидеть её.

– Доброе утро, – с виноватым видом выдал я, и Дианна сухо кивнула в ответ. – Мне… нужно на работу.

Она молча уступила мне дорогу. Я уже сделал шаг в сторону прихожей, когда Дианна сказала:

– Понятия не имею, чем ты думал вчера, если знал, что сегодня тебе нужно ехать в студию.

Вздохнув, я медленно повернулся к ней лицом и ответил:

– У меня совсем вылетело это из головы.

Дианна безучастно промолчала в ответ, и я, понимая, что продолжения разговора можно не ждать, двинулся к лестнице.

– Стоять, – властно скомандовал голос Дианны. Я замер в изумлении и развернулся. Поведение Дианны удивляло меня в последнее время: она изменилась, и, кажется, эти изменения двигались в благоприятном направлении. Она не боялась сказать мне слово поперёк, как это было раньше, она научилась владеть собой, а я в свою очередь научился повиноваться её просьбам, которые временами звучали как приказы.

– Две таблетки – это весь твой завтрак? – спросила моя девушка, строго приподняв брови и сделав ко мне пару шагов.

– Дианна, мне нужно торопиться, – выдал я оправдывающимся тоном и сам себе удивился: прежде я старался быть непреклонным и никогда не оправдывался перед Дианной. Что же со мной происходит теперь? – Я не могу позволить себе опоздать, Мик оторвёт мне голову.

– Спешка – это не оправдание. Сядь и нормально позавтракай, хотя бы раз.

Где-то в груди родилось раздражение из-за материнских наказаний Дианны, но я вспомнил наш ночной разговор и постарался взять себя в руки.

– Сейчас мне кусок в горло не лезет, – тихо сказал я. – Я поем на работе.

Я предпринял третью попытку пойти собираться в студию и развернулся, чтобы уйти, но Дианна снова не позволила мне этого сделать.

– Немедленно вернись, Логан, – сквозь зубы процедила моя девушка, – сядь и позавтракай. Я знаю, как ты ешь на работе.

– У меня нет времени, – стоял на своём я, – нет времени! Я не могу одновременно мыться, одеваться и есть!

– Ничего страшного, – со слабой улыбкой проговорила Дианна. – Если хочешь, я могу позвонить Мику и сказать, что ты немного задержишься.

Спорить с ней было бесполезно, это я понял ещё с самого начала, когда увидел её настойчивый взгляд. Устало вздохнув, я сдался и, вернувшись в кухню, сел за стол.

– Подожди пару минут, – сказала Дианна уже более спокойным тоном и подошла к холодильнику, – я сейчас что-нибудь приготовлю.

Я смотрел на Дианну, и ко мне приходило осознание того, насколько искренний, бескорыстный и понимающий человек находился рядом со мной. Она заботилась обо мне так, как этого никто не делал: ни друзья, ни любимые девушки. Она заботилась даже тогда, когда была сильно рассержена на меня и когда я был бесконечно виноват. Это осознание поднимало в моей душе волну стыда. Я встал, подошёл к Дианне и взял её за руки.

– Давай я сам, – предложил я, заглянув в глаза своей девушке. – Присядь.

Дианна ничего не ответила, но послушно опустилась на стул. Осматривая полки холодильника, я лихорадочно соображал, что можно приготовить на завтрак. Попутно я подбирал слова, которые в самый раз подошли бы для извинений.

В конце концов в холодильнике нашлись яйца, ветчина, овощи и творог. Я пожарил яичницу, сделал сэндвичи с ветчиной, огурцами и салатом и заварил чай. Дианна любила горячий чай с сахаром и лимоном, поэтому я ровным и дольками нарезал ещё и лимон.

– Спасибо, – тихо и без тени улыбки на лице сказала она, когда я поставил перед ней чашку с чаем.

Присев напротив, я вздохнул и внимательно взглянул на свою девушку.

– А ты сама почему ничего не ешь? – спросил я, тыкая вилкой в яичный желток.

– Ни кусочка в рот не возьму, пока не удостоверюсь, что ты нормально поел.

Хмыкнув, я посмотрел на неё и приподнял одну бровь.

– Забастовка? – поинтересовался я.

– Называй это как хочешь.

Мне по-прежнему кусок в горло не лез, но я пересилил себя и, отрезав ножом часть яичного белка, положил этот кусочек в рот. Моя собеседница сидела молча и неподвижно; она ничего не ела и не делала даже глоточка чая.

– Слушай, Дианна, я так виноват перед тобой, – заговорил я, отложив вилку в сторону и с проницательностью взглянув на свою девушку. Она подняла на меня ничего не выражающий взгляд. – Я сам понимаю, что со мной что-то происходит, но я не хочу, чтобы это сильно тебя беспокоило. Я стараюсь во всём разобраться. И разберусь. Не беспокойся, пожалуйста.

– Я уже поняла, что беспокоиться за себя для меня будет разумнее, – с язвительной желчью в интонации ответила она.

– Прости-и-и, Дианна, я вчера наговорил много неприятных вещей… Забудь их, прошу. Я беру их обратно. Прости меня.

Она ничего не отвечала и по-прежнему не притрагивалась к своему завтраку. Я хотел коснуться её руки, чтобы хоть немного разрядить напряжённую обстановку, но Дианна отдёрнула руку и спрятала её под стол.