– Логан, – услышал я голос миссис Блэк и, вздрогнув, посмотрел на неё, – кажется, тебе нужен отдых, ты совсем заработался…

Я окинул взглядом всех присутствующих: и Дженна, и Джонни, и Уитни, и Дейв, и, наконец, Эвелин выжидающе смотрели на меня.

– Да всё в порядке, – улыбнулся я, виновато пожав плечами. – Наверное, я просто задумался…

– О наших авиалиниях? – спросил Дейв с никогда не проходящей усмешкой на губах.

– Что? – не понял я, посмотрев на жениха Уитни.

– Мы как раз о них сейчас и говорили, – вставила слово Уитни, подцепив на вилку лист салата. – Да что с тобой?

Я перевёл взгляд на Эвелин; она ободряюще улыбнулась, и это вернуло мне силы.

– Просто мне не нравится говорить об американских авиалиниях, – ответил я, стараясь придать своему голосу максимально бодрое звучание. – Бывало такое, что они доставляли мне немало хлопот, поэтому…

– И то верно, – быстро согласился со мной Дейв. – Однажды я полетел в Испанию, и…

Мои мысли заглушили слова Дейва; я смотрел на него и с участием кивал, когда он переводил взгляд на меня, но мысли мои были далеко отсюда. Я размышлял о границах человеческого терпения, насколько широки эти границы? Сколько времени невысказанные слова и чувства могут томиться в груди?.. Нет, размышления эти были бесплодны. Если я действительно хотел разрушить сомнения и наполнить свою жизнь любовью, я должен был действовать, а не размышлять.

После ужина миссис Блэк обещала чай и свой фирменный десерт. Её супруг, чувствуя, что «в желудке не осталось места для восхитительных пирожных», предложил сделать небольшой перерыв, и все согласились. Пока миссис Блэк хозяйничала на кухне, сервируя стол к подаче десерта, я и Эвелин поднялись к ней в спальню. Здесь мы немного поговорили, после чего я поднял на собеседницу замученный взгляд и спросил:

– Как думаешь, ты достаточно терпелива?

– Терпение непредсказуемо, – ответила она, подумав с мгновенье, – его может не хватить на одно, а на другое, что-то нестерпимо ужасное и сильное, его может хватить с головой.

– А я? – тихо спросил я. – Я, по-твоему, терпелив?

Эвелин подняла на меня слегка удивлённый взгляд.

– Смотря о чём идёт речь, потому что…

– А если речь идёт… – прервал её я и затаил дыхание, – о… моей любви?

Кровь начала пульсировать у меня в висках, щёки запылали огнём. Серо-голубые глаза Эвелин испуганно округлились, и она еле слышно переспросила:

– Что ты сказал?..

– Мне надоело, Эвелин, – тихо сказал я и, подсев ближе к ней, сжал её руку, – если бы ты знала, как мне надоело слышать твои косвенные признания! Ты зачем-то прячешься от меня, а я… Я с ума схожу, я до дрожи в коленях боюсь услышать твой ответ, но молчать… молчать я больше не могу.

Она молча смотрела на меня, точно выжидала, что я ещё скажу ей. Сердце отчаянно колотилось в моей груди, я не помнил себя и просто поверить не мог, что говорил это всё.

– Эвелин… – прошептал я, не отрываясь от её глаз. – Эвелин, я так люблю тебя. Люблю до безумия, до исступления и до… изнеможения. Боже, я изнемогаю от своей любви! И у меня разрывается сердце, когда я смотрю на тебя! Я… я… я даже дышать не могу, когда думаю о тебе. Моя душа из-за чувств к тебе слабеет, а сердце… сердце стучит только медленнее и тяжелее. Боже, Эвелин, я так мучаюсь! Мучаюсь, будто моя любовь – суровое наказание!

Дыхание сбилось, сдавило горло. Я до боли в пальцах сжимал руку Эвелин, она же внимательно смотрела на меня и… молчала. О, нет! Только не молчание, пожалуйста, только не молчание!

Я медленно отпустил её руку, и моё лицо приняло мрачное выражение.

– Если дико боишься услышать ответ, лучше всего, наверное, услышать молчание… – проговорил я, отвернувшись от Эвелин. – Но чёрт! Я не знаю, что хуже: признаться в любви и не услышать ответа или так никогда в ней и не сознаться!..

Я спрятал лицо в ладони и шумно вздохнул. Я всё ещё не мог поверить, что действительно сказал это Эвелин. То, что мучило меня столько времени, то, в чём я так боялся сознаться, совершилось…

– Ты ведь любишь Дианну, Логан, – прозвучал растерянный голос Эвелин, и эти слова острым лезвием впились в моё сердце.

Медленно переведя взгляд на свою возлюбленную, я спросил:

– Ты собираешься убедить меня в этом?

«Как же так можно, Эвелин?! – в отчаянии думал я, глядя на неё. – Как ты можешь говорить о Дианне после того, как я самым откровенным образом признался тебе в любви?»

– Но как же… – продолжала собеседница после недолгого молчания, – ты говорил, что, возможно, никого не сможешь полюбить после… Чарис…

– Ты сама убедила меня в том, что моя любовь к ней была ненастоящей.

Эвелин испуганно взглянула на меня и отрицательно замотала головой:

– Н-нет…

– Да, Эвелин! Да! Не знаю, насколько сильными ты считала мои чувства к Чарис, но нашей любви больше нет в живых. Слышишь? Да, я очень любил её, но готов поклясться всем, что у меня есть: моя любовь к ней даже близко не стояла с любовью к тебе! О Эвелин, я не смею вас сравнивать!

Эвелин выглядела как-то подавленно, цвет её лица казался мне мертвенно бледным.

– Для чего же тебе Дианна, Логан?

«Снова о ней». Я посмотрел на неё взглядом, умоляющим о пощаде, и через несколько секунд беспомощно выдал:

– Я не знаю…

– Но если ты не любишь? Зачем мучаешь её?

– Я боялся признать, что сумел снова полюбить кого-то горячо, по-настоящему сильно. Я… я долгое время был уверен, что моя любовь к Чарис была потолком моих чувств, и это убивало меня.

– Но ты не счастлив осознавать обратное… Что убивает тебя теперь?

– Ты.

Она удивлённо взглянула на меня, и я отчаянно схватил её руку.

– Я был с Дианной только потому, что хотел заглушить мои чувства к тебе, я был чертовски напуган! Я не люблю её, Эвелин, и мне невыносимо горько от этого.

– А она?

– Что – она?

– Дианна любит тебя?

Я молчал какое-то время, пытаясь осознать: а любит ли?

– Я не знаю, – наконец сознался я. – Если судить по тому, как бешено она ревнует меня к тебе, то… Эвелин! Хватит о ней! Я перед тобой, видишь? Ты слышишь, что я говорю тебе? Эвелин! Ответь же мне! Прошу, умоляю, пожалуйста, ответь! Я умру, если не услышу от тебя ответа!

Она смотрела на меня, с сожалением подняв брови вверх. Не дождавшись ответа, я опустился перед ней на колени, сжал обе её руки и проникновенно заглянул в её красивые глаза.

– Я знаю, что слов иногда бывает недостаточно, – вполголоса проговорил я, – недостаточно для того, чтобы выразить своё душевное состояние… Порой слова не значат ничего, ничегошеньки, ведь так?

– Логан, что ты имеешь в виду?

– Эвелин, ты даже понятия не имеешь, как сильно во мне бурлит желание поцеловать тебя!

– Что?..

– Поцелуй меня. Это то, чего я хочу больше всего на свете, Эвелин…

Я погладил её по волосам и приблизился к её лицу; Эвелин, положив ручки на мои плечи, отстранила меня от себя.

– Я не хочу, чтобы ты совершал ошибку… – проговорила она, нахмурившись и глядя на мои губы.

– Ошибку? Ты про Дианну? Нет, Эвелин, перестань!

– Ты не можешь обманывать её.

– Я никогда не обманывал её и не собираюсь делать этого… Я приеду домой и расскажу ей, расскажу обо всём. Я уйду от неё, Эвелин, уйду! Просто позволь мне…

Я замер, когда дверь в спальню без стука отворилась и на пороге показался мистер Блэк. Он был изумлён, увидев меня, сидящим перед Эвелин на коленях, и наши лица, находящиеся в нескольких сантиметрах друг от друга.

– Эвелин… – проговорил он в недоумении и несколько раз кашлянул, желая сгладить неловкость, – милая, ты уже приняла лекарство?..

– Ещё нет, папа.

Мистер Блэк старался не смотреть на меня, чтобы не заставлять меня смущаться.

– Так в чём же дело, дочка?

Эвелин бросила на меня вопросительный взгляд, словно спрашивала, можно ли ей уйти. Я молча поднялся с колен, и она спешно покинула свою спальню. У меня было ощущение, что всё внутри сжалось в один сплошной тугой комок.