– Присяжных не подкупают, к твоему сведению, – мрачно выдал я, не смотря в сторону Шмидта. – Они потому и выносят приговор, что являются незаинтересованными лицами и имеют не предвзятое мнение.

– Я и не сказал, что Мик подкупил их, – вступил в спор Кендалл, сменив тон на более холодный. – И знаешь, я не виноват в том, что ты, Логан, выхватываешь из наших разговоров лишь отдельные фразы, потому что не можешь избавиться от мыслей о себе любимом даже в такой ответственный для нас всех момент.

– А я не виноват в том, – в свою очередь язвительно заметил я, – что мне абсолютно неинтересно слушать то, о чём говорит предатель, потому что его слова уже не имеют веса для меня.

– Эй, эй, эй, парни, брейк! – удивлённо выдал Карлос, встав между нами с Кендаллом. – Вы чего ругаетесь? И ты, Логан, очень бледен сегодня и совсем не выглядишь радостным… Что случилось?

Мы со Шмидтом смерили друг друга ненавидящими взглядами, и я, посмотрев на испанца, ответил:

– Сейчас нет надобности обсуждать то, что омрачает нашу радость. – Затем я попытался выдавить из себя улыбку и воодушевлённо произнёс: – Надо отметить освобождение Джеймса, правильно?

ПенаВега с недоумением нахмурился.

– Но ведь ты и Кендалл… – начал было Карлос, как я настойчиво перебил его.

– Правильно я говорю или нет?

Джеймс и Карлито обменялись вопрошающими взглядами, точно спрашивали друг у друга, в чём дело, но не получали ответа. В конце концов они поняли, что то, что произошло, связано только со мной и Кендаллом, и не стали ни о чём спрашивать.

– Правильно, – ответил мне испанец, но любопытство и беспокойство, как я заметил, не оставили его.

Возвратиться к работе казалось мне невозможным. Эти две с лишним недели, что я провёл в тоске и избегании встреч с Эвелин, окончательно раздражили мои нервы. Я плохо спал, плохо ел, был вспыльчив и рассеян. С Дианной мы снова начали много ссориться, хотя тогда, на свадьбе Эннис, я убедил себя, что больше никогда не смогу повысить на свою девушку голос. Всё-таки я чувствовал необъяснимый стыд перед ней, но даже эта вина, лежавшая на моих плечах тяжёлым грузом, не останавливала меня в ссорах с Дианной: я срывался и начинал кричать на неё. Должен сказать, что эти ссоры порой были невыносимы и не один раз казались мне последней каплей. Доходило до того, что мы спали в разных комнатах, а иногда я вовсе не приходил ночевать домой. Сначала я просто гулял по городу в ночное время суток, проветривая мысли; это случалось тогда, когда бессонница овладевала мной и моим сознанием. Но потом я начал снимать номера в отелях, чтобы проводить ночи там: недостаток сна плохо сказывался как на моём здоровье, так и на внешнем виде. К тому же мне необходим был сон для того, чтобы хоть на пару часов отключать своё сознание. Если я и засыпал, что удавалось мне только с помощью успокоительного, то не видел никаких снов, но это даже радовало меня: я знал, кто неизменно оказывался бы героем моих снов. Или, вернее сказать, героиней.

Каким бы непосильным испытанием ни казалось мне возвращение в студию, у нас с парнями вновь начались трудовые будни. Мик сказал, что мы упустили чудовищно много времени, пока разбирались со всеми своими неприятностями, а потому теперь нам необходимо плотно и много работать. В студии я страшно уставал и просто валился с ног, возвращаясь вечером домой, но всё же был невероятно счастлив тому, что мы с парнями работали все вместе, вчетвером.

Вечером в пятницу, когда мы с парнями закончили работу, я смог наконец расслабиться и разглядеть своих друзей. Всю неделю я ходил на работе словно зомби, и всё, чем я занимался эти пять дней, это беспрестанно пил кофе; мне было не до остальных. Теперь же я воскресал в себе хорошего внимательного друга и пытался по поведению парней понять, что происходило в их жизнях.

Кендалл, с которым мы после суда обменялись только парочкой фраз, вёл себя неопределённо и неоднозначно: сейчас он шутил и смеялся, а через мгновенье его лицо уже не выражало эмоций. Неужели он всю неделю был таким? Я не понимал, что означало его поведение, но был на сто процентов уверен в том, что это каким-то образом связывалось с Эвелин.

Карлос выглядел радостным, но я замечал какую-то грусть в его взгляде и тоску в голосе. Я мог предположить, лишь предположить, что он снова поссорился со своей женой. ПенаВега шутил, отвечая на редкие замечания Мика, и с улыбкой смотрел на нас, ожидая нашей реакции. Я подумал, что у него в семье не всё было гладко, но он выказывал необыкновенное веселье, словно старался убедить окружающих в том, что всё было в порядке, а потом желал убедиться в этом сам с помощью окружающих.

Наблюдению за поведением Джеймса я уделил особое внимание. Маслоу, хотя и отдавал всего себя работе, выглядел чересчур рассеянным и задумчивым. Два раза он выронил бумажный стаканчик, когда хотел накачать себе воды, и один раз запнулся во время записывания песни, напрочь позабыв слова.

Настроение Мика тоже вызывало не мало вопросов: то он бесился и дико злился на нас с парнями, то тихо и довольно спокойно просил нас собраться и начать песню сначала. Эти смены в его настроении не могли меня не беспокоить.

Я смотрел на друзей и понимал, что все эти две с лишним недели я был как будто потерян: я абсолютно не замечал того, что с ними происходило. О, в какого же ужасного друга я превратился! До этого меня сердило то обстоятельство, что каждый из друзей шёл ко мне со своей проблемой, упрашивал о совете и поддержке, но теперь меня бесило моё неучастие в их жизнях. Теперь я понимал, что Кендалл был прав: я действительно был слишком занят своими переживаниями, в которые сам себя и вогнал, а потому порой пропускал мимо ушей даже разговоры друзей. Всё должно измениться. Сколько, в конце концов, можно думать о ней?

Когда мы с парнями уже собирались распрощаться, чтобы разойтись в разные стороны, я сказал:

– Завтра нам не нужно никуда ехать. Честно сказать, я не отказался бы собраться где-нибудь всем вместе и… поговорить.

Парни переглянулись со слабыми улыбками на лицах: кажется, они тоже заметили, что со мной что-то происходит.

– Смею осторожно предложить в качестве места, где можно собраться, свой дом, – вмешался Мик, до этого разговаривающий с охранником. – Вообще-то вы хорошо поработали на этой неделе, и я просто обязан угостить вас чем-нибудь.

– И мы уже двести лет не были нигде с тобой, – поддержал менеджера Карлос, обняв того одной рукой за шею. – Разве что в казино несколько недель назад, но я это в счёт не беру.

Примерно через час мы сидели на кухне в доме Мика и пили бренди. Хотя мне страшно хотелось заглушить кричащие мысли в голове чем угодно, я сделал только пару глоточков бренди и больше не стал.

Когда мы ехали сюда, я задавался вопросом: почему Мик пригласил нас к себе сегодня? Он никогда не звал нас четверых к себе домой, а если и хотел, чтобы мы собрались все вместе, то выбирал для этого различные общественные места вроде баров, кафе и ресторанов. Но затем я вспомнил, что менеджер рассказывал мне и Карлосу об «ошибке прошлого Бетти», с которой он разбирается по сей день, и тогда всё встало на свои места.

Какое-то время мы разговаривали о работе. Она и так уже в печёнках сидела, но мы, как коллеги, не могли не говорить о ней. На фоне нашего разговора тихо-тихо говорил телевизор.

– Что-то сегодня ночь не очень звёздная, – сказал Мик, сидевший ближе всех к окну.

– Просто небо пасмурное, – высказался Карлос и слегка наклонился, чтобы увидеть небосклон. – И луны тоже нет. Поэтому на улице так темно.

– Ты весь вечер смотришь в окно, – заметил я, обращаясь к Мику, и он поднял на меня замученные глаза. – Ты… кого-то ждёшь?

Хозяин дома вздохнул и сделал глоток бренди.

– Очень не жду, если можно так сказать, – ответил он. – Вернее, я не удивлюсь, если увижу его у себя под окнами, но…

– Именно поэтому мы здесь? – задал вопрос Кендалл, очевидно, поняв, о ком идёт речь.

– Не именно поэтому, но это одна из причин. Я… я просто не хотел ехать домой один.