– Не за что, – обнял мага за шею Канцлер. – Я рад, что оно всё-таки сработало.

Зэфус вернулся вниманием ко всем, вспомнив какой-то смешной случай из жизни, а сидящий рядом с принцем Ликс спросил:

– Что это за календарь?

– Я тебе позже расскажу, – грустно улыбнулся Борцэус. – Иногда даже такие мелочи, как какой-то календарик, могут спасти жизнь любимому человеку.

Ликс согласно кивнул и плеснул себе в кубок вина, а Борцэус залюбовался тонким запястьем парня, выглядывающим из кружев.

– Я от тебя с ума схожу, – зашептал он на ухо парню и полез под столом погладить колено.

– Ты что делаешь, ненормальный! – Ликс перехватил руку уже на своём бедре и крепко её сжал. – Увидят же!

– У Розалин наверху есть жилые комнаты, идём туда, – уже задыхался Борцэус.

– Ни за что, – Ликс покосился на соседей по столу, над чем-то громко смеявшихся. – Ты хочешь, чтобы мы были посмешищем?

И тут он услышал, как через весь стол к нему обратился Слай:

– Ликс, не надо придумывать себе проблемы, идите наверх, мы всё равно тут ещё долго будем, а вампиру отказывать опасно, особенно молодому и голодному.

– Слышал? – хмыкнул Борцэус, резко поднимаясь со своего места и как пушинку сдёргивая Ликса с соседнего. – Я страшно голоден, а ты – моя главная еда. Привыкай, любимый.

Ликс даже не успел опомниться, как его пронесло над полом харчевни, вознесло вдоль ступеней лестницы и бросило сквозь закрытую дверь, или ему так показалось?

– Да что же ты делаешь! – попробовал он остановить Борцэуса, но тот не хотел ничего слышать.

Одежда летела в стороны, слышалось прерывистое дыхание, перебиваемое короткими поцелуями, тела, кажется, плавились от бешеной страсти, всё остальное в мире потеряло своё значение.

А внизу веселье шло своим ходом: заметно захмелевший Зэфус хвастался своими сыновьями, путаясь в именах и званиях, Ликс у него теперь был принцем, а Борцэус – обретённым два дня тому назад сиротой. Слай с Ниэлем смеялись, а маг на них не обижался, ему сейчас было очень хорошо, кажется, даже перестала болеть задница – коварные короли накануне действительно воспользовались его слабостью и так его “утешили”, что наутро бедный маг не знал, как самостоятельно слезть с постели. Но он не жаловался, смутно припоминая, что сам умолял брать его сильнее, уверяя, что больно ему не будет, просто ему нужно всё как следует прочувствовать и запомнить, а иначе будет казаться, что ничего и не было.

Каллин тоже пил вино, ел и рассказывал Стасису о Завалке. К ним подсела Розалин и, подперев ладонью щёку, слушала рассказ, иногда вставляя свои замечания, ведь они с Завалкой были подругами. Спустя какое-то время Ручку сморил сон, и он опустил голову между тарелок, а Каллин продолжал говорить уже одной Розалин, та его внимательно слушала, утирала передником слёзы и гладила мужчину по руке. Когда и он так же, как и Стасис, совсем ослабел, женщина встала со стула и, перекинув его руку себе через плечо, довольно легко подняла сильно похудевшего с их последней встречи военного, поудобнее перехватила того за талию, повела к лестнице наверх. Неожиданно их нагнал покачивающийся маг.

– Стой, Розалин, – ухватился он за перила. – Слушай сюда. Ты не думай, я не пьян, просто я качаюсь, а голова соображает хорошо. Так вот, если ты сейчас затащишь моего друга в постель, то он к тебе больше никогда не придёт, поняла? Отвечай!

– Поняла, – кивнула Розалин.

– Вот, теперь иди. Каллину нужны время и забота, а потом всё у вас с ним будет замечательно. Поняла?

– Да.

– Всё. Иди. И это, завтра не давай ему долго лежать в постели, разбуди пораньше, дай опохмелиться и выстави за дверь. Он просто не успеет почувствовать неловкость. Поняла?

– Да.

– Вот теперь всё. Я на тебя надеюсь.

Маг погрозил пальцем удаляющейся Розалин и вернулся за стол.

– Молодец, Зэфус, – похвалил его Слай, – теперь можно надеяться, что у них всё сладится.

– Эх, хорошо бы, – вздохнул тот и неуверенной рукой наполнил кубок. – Слишком мало времени прошло со смерти Завалки, понимаешь, слишком мало.

– А сколько надо?

– Не знаю. Каллин ведь весь в себе, внутри, закрытый, застёгнутый на все пуговицы, страдающий в одиночестве, и он, чёрт бы его побрал, однолюб.

– Думаешь, не выгорит? – Ниэль подпёр ладонями лицо.

– А чёрт его знает, – Зэфус опрокинул в себя вино и стукнул пустым кубком о стол. – Но женщины умеют творить чудеса, любящие, я имею в виду. Может, и оттает наш Каллин, выберется из своей личной тюрьмы, где он ежесекундно сам себя казнит. И потом, скажу вам по секрету, он мне ещё в Хэце сказал, что скучает по стряпне Розалин.

– О, тогда всё у них сладится! – воскликнул Ниэль и хлопнул в ладоши. – Если нравится стряпня, то и сама стряпуха нравится. Самое главное – не мешать им, будем грузить Каллина на службе, чтобы ему некогда было предаваться своему горю, а Розалин будет его вкусно кормить и жалеть. Думаю, через год его не узнаем.

– Растёшь, Ниэль, – пьяно заулыбался Зэфус и полез через стол, – дай я тебя поцелую.

Слай засмеялся, глядя на то, как его возлюбленные обнялись, и убрал от них подальше тарелки. Наверху послышался топот, и вниз спустились Борцэус с Ликсом, оба красные, взъерошенные с сумасшедшими глазами. Они подошли к столу и сели на свои места. Зэфус оторвался от Ниэля, посмотрел в их сторону и выдал:

– Вижу, сынок, любишь ты его, – маг рухнул обратно на стул и полез обниматься уже к Борцэусу.

– Ты о чём, отец? – принц смёл с блюда остатки мяса и стал выискивать ещё что-нибудь в таком же роде, Слай толкнул к нему своё блюдо с остатками мяса. – Благодарю, дядя, очень кстати.

– А я о том, что он смог нормально сесть, – отозвался маг.

Борцэус хмыкнул и быстро жуя, спросил:

– А почему ты решил, что это я его, может, это он меня, а? У вампиров болячки заживают мгновенно. А если он меня отлюбил самым жестоким образом, может такое быть?

Зэфсу вытаращил глаза и отстранился, а Слай с Ниэлем захохотали во всё горло и рухнули – один лицом в тарелки, а другой и вовсе на пол.

– Что ржёте? – обернулся к ним озадаченный маг, всё ещё разгадывающий ребус Канцлера.

Тут уже засмеялся Ликс, а вместе с ним и Борцэус. Зэфус хотел уже обидеться, но когда почувствовал, что его обнимают, передумал.

– Папа, Борцэус был сверху, но он действительно меня очень любит. И я его.

Маг вздохнул и похлопал сына по руке.

– Я счастлив, я очень счастлив.

========== Глава 7. ==========

Отгремела свадьба Борцэуса с Ликсом. Гуляли целый месяц, потому что гости из соседних королевств приезжали не в один день, а растянулись на две недели – осень с её дождями местами совсем убила дороги. Но никто не жаловался на затянувшееся торжество, а отдавались ему со всей душой.

Жених был молод и неотразим, невеста ослепительно прекрасна. Счастливый отец напивался каждый вечер, но рассудка не терял, он ходил среди гостей с кувшином и кубками и предлагал всем выпить с ним вина за здоровье молодых. Когда от усталости он засыпал в каком-нибудь укромном уголке на стуле, Слай относил его в спальню и укладывал на широкое ложе.

Денег за этот месяц истратили уйму, но казна не сильно пострадала – ожидаемые денежные вливания из Лирии должны были с лихвой покрыть все расходы. Иноземные гости любовались поздней красотой Шамброза, восхищались ажурной конструкцией моста и, замирая от страха, заглядывали через перила вниз, где, громыхая чешуёй, ползал огромный змей.

Морока в тот месяц не кормили совсем – ему за глаза хватило человеческих эмоций от грандиозного праздника. Иногда по ночам было слышно, как в глубоком провале громыхает этот монстр, гости опасались, вдруг он взбесился и собирается устроить погром, но морок просто катал на себе молодожёнов либо же одного Ликса – они так с ним сдружились, что змей уже нервничал, если забава почему-либо откладывалась.

Когда гости разъехались, а хозяева отдохнули, Ликс напомнил Борцэусу о его давнем обещании провести маскарад для узкого круга людей, то есть только для своих. Идея была подхвачена, назначили дату, известили своих сиренитов, а местом для вечеринки выбрали дом Зэфуса. Во-первых, подальше от дворца, а во-вторых, из-за малого количества жилых комнат на втором этаже, что давало надежду, что бал закончится до полуночи, а не растянется на неделю. Начальником охраны в тот день назначили Каллина, он хоть сам и не участвовал, но мог через окно поглядывать на веселящуюся дочь.