— Вы слышали? Беатрис родила мальчика. Он такой же хорошенький, как и она сама.

Джиннот молчала. Она поджимала губы и разочарованно ела кашу. Неудача обескуражила ее, и она не могла понять, почему чары не подействовали. Но Джиннот не на миг не усомнилась в том, что она ведьма.

Позавтракав, девочка встала из-за стола и поспешила в дом Беатрис. В уютной спальне горели свечи, в камине пылал огонь, а молодая мать сидела на широкой кровати, и румянец уже начинал возвращаться на ее красивое лицо.

— Скажи, он тебе нравится, Джиннот? Вылитый Джекки, правда?

Она неохотно подошла к колыбели. Малыш был крохотным и сморщенным — маленькое тельце, укутанное в шерстяное одеяло. Девочка смотрела на него, в глубине души моля о прощении за то, что делала. Ребенок захныкал и задергался под пеленками. Она знала, что у крошки не хватает сил сопротивляться ведьме.

Джиннот прищурила глаза. Ее верхняя губа приподнялась, оголив длинные зубы. Личико малыша вдруг потемнело, и изо рта потекла пенистая слюна. Когда он перестал подергиваться, ее глаза расслабились, и она отошла от колыбели. А потом ее охватил ужас.

Джиннот убежала на чердак, закрыла дверь на щеколду и сжалась в комочек на кровати. Тело колотила дрожь. Сердце билось о ребра, пытаясь вырваться из пут безнадежной тоски.

Через какое-то время двор начал заполняться голосами. Люди бегали, хлопали дверьми, и девочка вздрагивала при каждом громком крике. Она подошла к окну. Дрожавшие пальцы рвали паутину и выдавливали внутренности из пухлых насекомых. Джиннот с ужасом смотрела на толпу, которая собиралась во дворе. Люди спорили и размахивали руками. В центре стоял Джек Хайслоп. Его блестящие волосы растрепались, лицо покраснело от ярости и гнева. Женщины качали головами, но голос Джека звенел в прохладном воздухе, как набатный колокол.

— Да, она так сказала! — кричал он. — Малыш умер за час! И все из-за того, что эта ведьма Джиннот вошла и посмотрела на него!

— Ох, парень, не верь ты ее словам. Она просто бредит от горя! Новорожденные часто погибают от конвульсий.

— Это не конвульсии! Жена видела, как Джиннот скалила на малыша свои зубы. А потом она убежала, не сказав ни слова. Спросите у Беатрис! Девчонка ей все уши прожужжала о ведьмах.

— Не надо так, парень! Вспомни, как мы ошиблись с Минти Фрэзер. Ты не можешь обвинять ее в этом… Подумай сам. Нам очень жаль твоего малыша, Джек, но Джиннот…

Они продолжали успокаивать его и защищали дочь хозяина. А потом одна из женщин вышла из домика Беатрис.

— О Господи! — рыдая, кричала она. — Это заставит расплакаться любого. Ребеночек лежит там, как сорванный цветочек. Бедная душа! Какое горе для матери! Пережить такое…

Они зашептались и медленно двинулись к дому. Джиннот отпрянула от окна и снова села на кровать. Она покорилась судьбе, и страх прошел. Осталась только усталость — темная и безнадежная, как тина во рту утонувшей Минти.

Когда они выломали дверь и ввалились в комнату, с ними был ее отец. Они разрешили ему задать ей несколько вопросов. Его губы дрожали. Огромные кулаки сжимались и разжимались. По щекам стекали капли пота.

— Джиннот, дочка! — сказал он строго. — Что все это значит?

Она взглянула на него и виновато опустила голову.

— Отвечай, девочка. Ты знаешь, что они говорят о тебе? Они говорят, что ты убила малыша Беатрис. Неужели это правда, Джиннот?

Она молчала. Люди начали роптать, но ее отец властно поднял руку.

— Говори же, Джиннот! Оправдайся перед людьми, пока еще не поздно. Вспомни, что случилось с Минти Фрэзер! Что ты сделала с ребенком?

— Я к нему даже не прикасалась. Я просто посмотрела на него, и все!

— Просто посмотрела?

— Да.

— То же самое говорила и Минти, — закричал Джек Хайслоп. — И вам этого хватило, чтобы утопить ее. Так что же вы ждете теперь?

— Хайслоп, заткнись, или ты потеряешь свою работу…

— А я и так отсюда уйду! И никто не останется на твоей проклятой ферме!

Остальные подняли шум.

— Шел бы ты отсюда, хозяин! Мы хотим расспросить твою дочь. Если она не ведьма, ей нечего бояться.

За дело взялись женщины. Владельца фермы оттеснили к стене.

— Еще одно слово — и мы бросим тебя в воду вместе с ней, — предупредили его.

И он знал, что они сдержат свое обещание.

Люди обступили Джиннот, выкрикивая ей вопросы и вытягивая из нее ответы. Каждый раз, когда она в волнении дергала бахрому покрывала, они били девочку по рукам, и вскоре ее ладони распухли и посинели.

— Говори правду, девочка! Ты ведьма? Ведьма?

— Нет! Нет! Я не…

— Это ты убила малыша?

— Я никогда… У меня не получается убивать людей…

— Вы слышали! У нее не получается убивать людей! А ты когда-нибудь пробовала это делать?

Она сжалась в комочек. Злые лица людей напоминали ей образы из ночных кошмаров. Отец просил рассказать им правду, и, наверное, действительно лучше покончить со всем этим ужасом раз и навсегда.

— Только не бейте меня! — закричала она. — Не бейте, и я все расскажу!

— Тогда поторопись, мерзавка! Не выводи нас из себя! Ты когда-нибудь пробовала убить человека?

— Да. Но у меня ничего не получилось… Это все она… Это она подучила меня притвориться околдованной…

— Кто?

— Беатрис… Миссис Хайслоп.

— О мой Бог! — воскликнули Джек и ее отец.

— А ну заткнитесь! Пусть девчонка говорит!

— Она дала мне деньги, и я сделала это. А потом мне стало казаться, что я на самом деле околдована. Со мной происходило что-то странное… И когда Беатрис начала рассказывать о ведьмах, я поверила ее словам. Мне показалось, что я одна из них. И тогда… И тогда мне захотелось…

— Тебе захотелось убедиться! Это ты убила малыша! Вы слышали! Она призналась!

— Нет! — закричала Джиннот. — Нет, я не ведьма!

Она визжала, пока они связывали ее. Она визжала до тех пор, пока из горла не пошла кровь.

— Отпустите меня! Я здесь ни при чем! У меня же ничего не получилось! Беатрис осталась жива, а значит, я не ведьма! Это все она! Клянусь, Джек, она сама ведьма! Она сделала это, чтобы разлучить тебя с Минти… Не бейте меня! Не бейте-е-е!

Ей связали руки и ноги. Веревки впивались в лодыжки и запястья. Она знала, что сопротивляться бесполезно. Ей вспомнились раны и синяки на теле Минти. Ей вспомнилась поломанная нога. В глазах стоял тот плевок с крошевом зубов и красноватой пеной.

Джиннот не боялась смерти — ее страшила только боль. Девочка знала, что, если она будет вести себя тихо, они не станут разрывать ей рот. И тогда ей останется лишь медленное погружение в воду и удушье в черном липком иле.

Она молчала даже тогда, когда они бросили ее в пруд. Вода заполнила горло, ноздри и глаза. Джиннот рванулась из последних сил, но веревка сдавила горло. В ушах зашумело. Страшная боль разорвала мозг. А потом она услышала шум дождя. Ее тело наполнилось пузырьками, и они понесли ее вверх, к далекому белому облаку, на котором жили души убитых девочек. Но крики людей оборвали стремительный полет. Она поняла, что всплыла на поверхность. В изогнутую спину вонзился конец шеста, и кто-то с силой толкнул ее обратно в воду.

Она всплыла на пару футов дальше. Рот с хрипом втягивал воздух, глаза выпячивались из орбит под спутанными волосами. А толпа ревела на берегу, как стая голодных зверей.

— Смотрите! Она всплывает!

— Ведьма! Сжечь ее! Повесить! Повесить!

— Чего же вы ждете? Тащите ее сюда! Видите, чертовка не тонет! Несите сучья и дрова!

Они выловили ее и привязали к столбу. Когда дым заполнил глаза и ноздри, Джиннот пришла в себя и вяло приподняла голову. Она не слышала потрескивания тонких сучьев и смотрела куда-то вверх — на высокие лиственницы и далекое белое облако. Но потом языки огня лизнули ее ступни и ноги. Джиннот заметалась, пытаясь вырваться из пут, и люди отшатнулись от костра, услышав крик истерзанной души. Пламя кусало, как волчьи зубы. Тело ребенка корчилось от боли, а огонь ревел, пожирая сухие сучья. Дым и пламя скрыли Джиннот, но ее крики продолжались еще довольно долго.