Слай не отпускал от себя Ниэля, повсюду таская его за собой, будто боясь потерять. Юноша поначалу тяжело это переносил: ему казалось, что все осуждают такие отношения, но, прислушавшись к многочисленным чужим разговорам, сделал вывод, что никто ничего такого не думает, а даже наоборот, испытывают к нему тёплые чувства. Видимо, причиной этому стал тот случай, когда Ниэль силой своего таланта заставил голодных людей успокоиться. Теперь же он пел каждый вечер. После ужина солдаты отказывались покидать кухню, набиваясь в неё до отказа и прося Ниэля им что-нибудь спеть, тот краснел и спешил выполнить их просьбу, чтобы те поскорее разошлись, но, если быть с собой честным до конца, то ему нравилось внимание такой благодарной публики, исходящие от людей волны обожания грели сердце юноши, столько лет проведшего среди крестьян, для которых пение являлось какой-то ненужной блажью.

Талант Ниэля покорил буквально всех. Наблюдающий за восхищенными слушателями Слай даже стал ревновать, он хмурился и обводил строгим взглядом присутствующих, но никто не обращал на него внимания, так были заворожены талантом потомка Врагосов. Сама тема королевского происхождения близнецов так больше и не поднималась, Ниэль и Далия были уверены, что это ошибка, а Слаю и Зэфусу, убеждённым в обратном, было уже всё равно, что там думают по этому поводу близнецы, они благополучно поделили их между собой, заявив на них свои права.

Слай, Ниэль и Зэфус по прежнему спали вместе, связывающая их невидимая сила была настолько мощной, что разъедини их вдруг, все трое станут искать встречи, будто от неё зависели их жизни. Хуже всех приходилось Зэфусу, сердце которого будто надвое раскололось, но присоединить к их союзу ещё и Далию он не позволил бы никому и никогда. Поэтому каждый раз, только проснувшись, он сбегал из покоев принца – комнаты близнецов были давно оставлены – и возвращался туда, только когда нужно было ложиться в постель.

Маг постепенно смирился с присутствием в своей жизни Ниэля, ведь тот был братом Далии и к тому же так с ней похож, что иногда ночью во сне он сталкивал спящего Слая на пол, занимая его место рядом со спящим юношей. Слай злился, но ничего не предпринимал, ведь Зэфус ничего такого не хотел от Ниэля, он просто прижимался к тому во сне и бормотал уже ставшее надоедать имя девушки.

Иногда Слай сидел без сна, рассматривая обнявшихся Ниэля и Зэфуса. Он переводил взгляд с одного на другого, пытаясь разобраться в себе, как же именно он их любит, а что это была любовь, можно было не сомневаться. Слай пытался анализировать свои чувства, расставить всё по местам, но почему-то ничего не получалось, будто неведомая сила смешивала сложенные части целой картины, не давая охватить её взглядом. Слай чувствовал, что его сильнее и сильнее увлекает этот вопрос, но чем больше он об этом думал, тем меньше понимал.

С помощью Тима была найдена та книга, о которой упоминала Далия. Слай просидел в библиотеке целый день, читая её вслух Ниэлю, потом они весь вечер вдвоём её обсуждали, пытаясь свести почерпнутые знания в одно целое, но так ничего и не добились, решив, что чувства людей, связанных кровью, сродни магии, и, не зная её законов, лучше ни во что не вмешиваться, чтобы не сделать только хуже. Поделились выводами с Зэфусом, когда тот вернулся, но маг только рукой махнул, заявив, что его такие мудрствования не волнуют. Соврал. Слай видел, как на следующий день Зэфус убежал в библиотеку, но вот читал он эту книгу и сделал ли какие-то выводы, так и не узнал.

Итак, наступил день отъезда, точнее, утро. Было ещё темно, но все уже приготовились выступить. Ещё накануне вечером Слай приказал, что когда начнёт светать, всем собраться: до деревни, где жила семья шорника, день пути, и нужно было успеть туда засветло. Так как лошадей в крепости было всего восемь – старая кляча и семь вновь прибывших, – решили забрать своих, оставив клячу доживать свой век в Хэце, та очень пригодится, если есть станет совсем нечего.

Решено было также забрать с собой почти всех солдат. Прикинув на бумаге, что если оставить в крепости всю сотню, то до весны запасов не хватит, если же забрать сотню с собой, рассчитывая за месяц добраться до Шамброза, то провизии хватит и тем, кто уйдет, и тем, кто останется. В общем, Слай забрал с собой солдат сопровождения, кроме тех раненых, что ещё не поправились, и почти всех солдат Каллина. Людям было объявлено, что они будут сопровождать принца Слая до самой столицы и останутся там до лета, когда можно будет вернуться в Хэц для продолжения службы.

Каллин спросил, как же они будут пробираться по глубокому снегу, когда одежда и обувь у всех износилась, на что Слай, посовещавшись с Канцлером, объявил, что пеших путников в отряде не будет – все, у кого нет лошадей, поедут… на мороке. Морок?! Солдаты онемели: одно дело – лезть сквозь сугробы, и совсем другое – ехать на извивающемся длинном теле огромного змея, там и удержаться-то не за что. Каллин всех успокоил, предложив за оставшееся до путешествия время соорудить каждому для себя подобие седла.

Солдаты повалили кто на крышу, кто за ворота, чтобы более внимательно рассмотреть ползающего там морока на предмет приспособления тому на спину сотни сёдел. Думали долго, бегали с вопросами к Каллину, а тот в свою очередь – к Борцэусу, и в результате всей этой суеты было решено просто привязать к спине змея длинное узкое полотнище, сшитое из солдатских одеял, закрепив его концы и боковины крепкими верёвками, пропущенными под брюхом змея.

Морок был не обычной змеёй с гладкой кожей, всё его тело было покрыто плотно прилегающей жёсткой чешуёй, вот под неё и пропустили веревки, закрепив одеяла на спине. Лучше всё же сидеть на одеяле, чем на голых пластинах, рискуя в какой-нибудь неудачный момент порезать себе всё самое дорогое между ног.

Момент отъезда близился, все уже поели на дорогу и стояли во дворе, ещё раз проверяя одежду и оружие. Путешествие предстояло нешуточное, для большинства первое такое длительное и далёкое. Все волновались. Каллин прошёлся вдоль рядов стоящих людей, лично проверив готовность тех к походу и, оставшись доволен, пошёл докладывать господам. Те были в кухне. Когда он вошел, Слай отдавал последние распоряжения:

– Розалин, запомни, запасы провизии расходовать очень экономно. Тим, тебе поручаю вести учёт, записывай всё, потом отчитаешься.

– Кому? – моргнул мальчишка.

– Мне или Каллину, он-то обязательно сюда вернётся. Постараемся добыть для Хэца провиант, одежду и жалование за прошлый год.

– Вот было бы здорово! – воскликнул Тим, взглянув на хлюпающую носом тётку.

Улыбнувшись, Слай достал из-за обшлага рукава свиток, протянув его плачущей кухарке, проговорил:

– Вот, Розалин, это тебе от меня лично.

– Что это, ваше высочество? – женщина вытерла уголком передника распухший нос.

– Это моё обязательство. Если я стану королем, то ты по этой бумаге получишь землю, ферму или дом в любом селении или городе Альрии, на твой выбор.

У женщины глаза на лоб полезли. Неуверенно приняв свиток, она его развернула и уставилась, ничего не понимая.

– Тим, – позвала племянника повариха, – что здесь?

Мальчишка шагнул ближе и заглянул в свиток.

– Это высочайшее повеление, тётя Розалин. Король Альрии Слай своей милостью дарует вам… тут пропуск, надо вписать нужное.

– Матушки мои! – ахнула толстуха, падая на колени. – Такая милость! Но… но… вы же ещё не… как тогда…

– Тебе придётся подождать, Розалин, пока я не стану королем, а я им стану, можешь не сомневаться.

Проговорив всё это, Слай развернулся и пошёл к выходу, оставив растерянную женщину рассматривать кусок пергамента, могущего сделать её либо богатой крестьянкой, либо зажиточной горожанкой. В самых дверях Слай обернулся и подмигнул.

– Ты готовишь самое вкусное на свете мясо, Розалин.

Женщина долго смотрела на захлопнувшуюся дверь, а потом, шмыгнув носом, прошептала:

– Я знаю, что я попрошу по этой грамоте.

========== Глава 45. ==========