- Нет! – перехватывая инициативу, хрипел он в ответ, и, укладывая монстра на лопатки, кричал в изуродованное лицо, – ты меня не знаешь!

- Я и есть ты, – возражал тот, и нагло ухмылялся, как будто выпрашивая хороший, смачный, стирающий с него это бесящее самодовольство, удар.

И Нейтан с радостью поддавался на эту провокацию, сбивая того с ног, и стараясь сделать как можно больнее, чтобы вернуть хоть часть того, что испытывал сам.

Они долго катались по полу, нанося друг другу жестокие, не сдерживаемые ничем удары, пока Нейтан не поверг чудовище на лопатки и не начал сдавливать его горло, сходя с ума под насмешливым взглядом глаз, в которых почему-то совсем не было поражения.

Давить… мечтая стереть эту молчаливую издёвку, не обращая внимания на то, что сопротивление из агрессивного стало оборонительным. Давить… ощущая под пальцами мелко вздрагивающий кадык, всё больше погружаясь в ослепляющий туман. Захлёбываясь собственным солёным биением в горле, пережатом не пальцами, а отчаянной безнадёжностью, ужасом от мысли, что ему придётся возвращаться в этот грёбаный мир живых, в котором вместо Питера рядом с ним был этот монстр.

Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы он, уже почти соскользнув в бессознательное состояние, не услышал из пелены окутывающего тумана своё имя.

Его звали – Нейтан, хватит! – и звали настойчиво, умоляя очнуться.

Ткань псевдо-реальности подёрнулась, и крыша исчезла, явив ему полностью разгромленную комнату, и лежащего под ним полузадушенного Мэтта.

Оторвав, наконец, от себя руки Нейтана, Паркман отшвырнул его в сторону, и они, запыхавшиеся и изрядно потрёпанные, раскатились по сторонам.

- Чёртов хозяин кошмаров, – пробормотал Мэтт; похоже, ему досталась своя порция игр воображения.

- Но ты всё прекратил, – заметил Нейтан.

Кое-как отдышавшись, они поднялись на ноги.

- Как у тебя получилось?

- Не знаю, он сбежал, – раздосадованный и до неприличия быстро оклемавшийся Мэтт принялся метаться по комнате в поисках сам не зная чего.

Как заводная игрушка, почему-то подумалось Нейтану. У него самого дико раскалывалась голова, и было ощущение, что внутренний датчик энергии скатился практически к нулю. Ватные руки и ноги, мысли – как кисель, пепельное марево перед глазами.

И мельтешение Паркмана, которое всё только усугубляло.

Пока Нейтан пытался справиться с головокружением и тошнотой, тот носился, размахивая своими огромными ручищами, усиливая и без того царивший здесь хаос, возбуждённо рассуждая о том, что нужно понять, куда отправился отец, и выяснить, зачем ему все это нужно, и что он так и знал, что это обман! Знал, что этому негодяю нельзя верить!

Совсем раздухарившись, Паркман свернул стол, свалив вниз находившиеся на нём бумаги, и в отчаянье грохнул его снова об пол, так и не найдя того, что бы могло ему помочь.

Поморщившись от слишком громкого звука, Нейтан склонился к чему-то, что привлекло его внимание среди покрывающего пол хлама, и, взявшись за кончик обрывка уже знакомой фотографии, с новым, но тоже знакомым лицом, поднял его и показал Мэтту.

- Это Боб Бишоп. Он один из них. Он управляет компанией.

====== 59 ======

Круговерть последующих событий подхватила Нейтана вместе с больной головой и севшим аккумулятором, что-то делающего, куда-то идущего, что-то решающего, но не чувствующего при этом почти ничего, кроме растущего отвращения ко всему, что успели в своё время наворотить их родители. Отвращения, тем более усугубляющегося тем, что он сам ещё недавно был таким же – расчётливым, считающим себя чрезвычайно умным засранцем, ставящим «дела ради людей» выше этих самых людей.

Как Линдерман. Как родители. Как мистер Бишоп.

Постоянные недоговорки, уклончивые ответы, непрерывная манипуляция – всё это было так знакомо. И казалось теперь таким мерзким.

Мистер Бишоп, казалось, и не удивился тому, что кто-то может желать его смерти. Взбодрился, устроил чуть ли не военное совещание со всеми особенными, кто был под рукой – но не удивился. И о том, что же именно произошло в прошлом, из-за чего их, основателей, теперь «по списку» убирают по одному, рассказывать не пожелал – ну что вы, сейчас же не время, не стоит отвлекаться – в полной мере оправдывая свою причастность к компании.

Нейтан только хмыкнул, но не стал настаивать, и более не задавал провокационных вопросов, поняв что в этой обстановке ответов на них он не добьётся.

Он сидел в отдалении и не вмешивался в споры размахивающих руками людей, только изредка кидал тихим и вежливым голосом какие-то реплики, когда народ слишком уж заносило в сторону.

Боб, конечно, блистал. Ходил между настороженными, не всегда с ним согласными, некоторыми довольно возбуждёнными людьми, и опутывал их словами, подбирая к каждому – свои.

Под каждый замочек – свой ключик.

Ключик «Мэтт» должен научиться манипулировать сознанием – так же, как отец.

Другой ключик – позаботиться о доставке вируса, лишающего способностей, к мистеру Паркману-старшему.

Третий – о том, чтобы при введении этого потенциально смертельного вируса не возникло никаких неуместных проблем.

От каждого по способности, каждому – мир во всём мире, главное, убедить, что цель оправдывает средства.

И только Нейтан вроде как в стороне, но, похоже, Бишоп понял, что сейчас тот не будет портить ему столь красиво выстраиваемый маленький отряд, так же, как понял и то, что после того, как все разойдутся готовиться «каждый к своей роли», им двоим предстоит отдельный разговор.

* *

Тогда Нейтан и услышал впервые про Адама Монро.

Это имя было на одной из папок в ряду прочих основателей компании. Но, судя по словам Бишопа, тот стоил их всех. Имеющий способность, идентичную Клер, фактически бессмертный, возомнивший себя богом, Монро решил, что человечество нуждается в чистке, и предложил наказать людей, дабы навести порядок.

Основателям потребовалось время, чтобы понять, насколько он опасен, и, хотя не все из них были согласны с принятыми мерами, но Адама удалось остановить и изолировать, далеко и надолго.

На тридцать лет.

- А две недели назад он сбежал и теперь жаждет мести. Это он, а не Паркман-старший хочет нас убить. Паркман лишь оружие.

- Что ж, похоже, теперь вы получите по заслугам, – равнодушно, продолжая рассматривать что-то на полках, заметил Нейтан, – мне-то какое дело.

- Дело в Питере, – задетый этим равнодушием, беспощадно прошлёпал по закрытой для обсуждения в подобных обстоятельствах теме мистер Бишоп.

С самым бесхитростным видом.

Умышленно, без сомнений.

Словно вбил ещё по гвоздю в виски Нейтану.

- Слушай, парень, – тихо, на грани слышимости, но выделяя каждое слово, так, чтобы не пришлось повторять, проговорил тот, – советую тебе хорошо подумать, прежде чем решиться обсуждать моего брата.

Какой сердитый. Какой слабый сейчас, господин бывший конгрессмен и глава клана Петрелли.

Мистер Бишоп никогда не понимал, почему люди настолько слепы и зависимы, когда речь идёт о родственных связях, почему придают им едва ли не основополагающее значение. Не понимал – но не считал зазорным использовать этот фактор. Даже с собственной дочерью – с которой он так и не добился чего хотел, невзирая на количество вложенного в неё труда – лучше всего она выполняла задания, когда знала, что в случае успеха её ожидает отцовская похвала. Его дочь-убийца, она уходила от него накуксившимся ребёнком, когда он отчитывал её за очередную оплошность.

Но то Элль. Девчонка почти в два раза младше Петрелли, у которой кроме отца больше никого не было.

А реакция Нейтана… Нет, Боб, конечно, ожидал, что тот не промолчит, но не думал, что тот так резко перескочит с их довольно приятных словесных игр на такую безобразно открытую, кристальную, болезненную честность.

Напустив на себя ещё больше сочувствия, он ответил своему хмурому собеседнику:

- Питер жив, Нейтан. Ваш брат жив…