- Растрачивать свои способности на умирающих?

Переждав особенно обжигающий накат чувств, с некоторым усилием оторвавшись от фотографий, Питер обернулся на мать.

- А разве не этим собираешься заняться ты сама?

- Прайматек необходим, – отрезала она, но под непривычно активным, продолжающим вопрошать её взглядом сына, пояснила, – необходима организация. Помощь. Исследования. Контроль.

- Опыты на детях? Генетические эксперименты? Разработка вакцин и формул?

Миссис Петрелли, чуть сузив глаза, откинула голову назад, как будто впервые увидев своего младшего сына, продолжающего смотреть на неё совершенно невозмутимо.

Как он похож сейчас на Нейтана – мелькнула у неё мысль – и как не похож на того жалостливого добряка в розовых очках, которым был, кажется, ещё позавчера, когда с ужасом взирал на пистолет, из которого должен был убить отца. И всё же – узнаваемый. Он, её младший сын, Питер, уже без очков, но всё ещё больше всех Петрелли склонный к разным глупостям вроде человечности и понимания. Знающий о небезболезненности своих слов, но произносящий их не для того, чтобы разворошить старые раны, а чтобы не допустить новых.

И ставший куда более закрытый – что удивляло. И интригующий – что удивляло ещё больше, и поселяло в душе неопределённое беспокойство, но только потому, что причина всех этих занимательных метаморфоз оказалась для миссис Петрелли загадкой.

Кажется, первой подобной загадкой, связанной с младшим сыном.

Её блестящий, но немного уставший за последнее время разум, только что угнетённый отказом сына в помощи, немедленно оживился, взявшись за новую задачу.

На первый взгляд та не казалась слишком сложной, но что-то подсказывало миссис Петрелли, что эта простота – лишь видимость какого-то иного, несвойственного для Питера уровня сложности.

Это и тревожило и одновременно ослабляло какой-то слишком сильно затянутый внутри неё узел – за такого Питера ей, как минимум, было гораздо спокойнее. Такого – сдержанного и готового к пикировке на животрепещущие темы.

И больше не хотелось выволочь его из укрытия и заставить охотиться и выживать.

Кажется, он и так научился это делать. По-своему… но всё же.

- Возможность защищать себя и от себя, возможность выжить, – с задумчивой улыбкой пояснила она, непринуждённо уворачиваясь от неприкрытой поддёвки и переводя разговор из конфликтующих реплик – в дискуссию по поводу совместных планов, – иначе нас или уничтожат по одному… или кто-то из нас самих рано или поздно добьёт, наконец, этот мир, – её взгляд снова налился металлом, но теперь не пронизывая сына с намерением уговорить или к чему-то подтолкнуть, а – уже почти на равных – предлагая тому всё-таки присоединить свою силу к новому витку борьбы.

- Ты слишком большого мнения обо мне, – ответно улыбнулся Питер, теперь уже очень по-своему, без усмешки, широко и открыто, как будто они обсуждали какую-то лёгкую приятность, – ты забыла – у меня теперь нет прошлых способностей.

- Ты прилетел сюда, сам, – возразила мать, и недовольно добавила, – и не особо при этом скрывался.

- Ну да, прилетел. И только. Кроме этого, формула, похоже, не вернула мне больше ничего. И, если честно, я совсем не жалею об этом

В глазах миссис Петрелли промелькнула тень того интереса, что будоражил её относительно того, что именно произошло в Пайнхёрст, и что заставило Питера ввести себе формулу. Ни Нейтан по телефону, ни сам Питер сейчас, не спешили делиться подробностями, а выспрашивать их она не собиралась.

Тем более что была уверена, что так или иначе всё равно выяснит это. Способов для этого была тьма, и торопиться ей было некуда. Тем интереснее.

- Буду заниматься тем, чем умею, – продолжал тем временем Питер, его улыбка стала ещё шире, а сам он, отойдя от шкафа, подошёл к матери, неожиданно сильно и тепло сжав её за плечи, снова неуловимо напоминая Нейтана в лучших его проявлениях, – и, знаешь, я думаю о парамедицине. Спасать людей можно по-разному.

- И ты, конечно же, выбрал лучший способ, – не удержалась та от шпильки.

- Ну, не худший, – Питер потянулся к матери и поцеловал её в лоб, вводя ту этим несколько покровительственным жестом в ещё большее смятение, – в этом я сейчас вижу куда больше смысла, чем в беготне между прошлым и разными вариантами будущего в попытке изменить настоящее… или чем в желании восстановить Прайматек. Я буду спасать, точно зная, что не отнимаю при этом чьи-то другие жизни.

- У разных целей – разные цены.

- Я не уверен, что готов к целям, требующим больше, чем я могу дать, – улыбка постепенно сошла с лица Питера, сменившись сначала воодушевлением, а теперь серьёзностью, – я слишком запутался в том, кого я спас, а кого… – он сбился и замолчал.

- Тебе давно пора смириться с тем, что ты не сможешь спасти всех.

- Возможно, – всё ещё серьёзно согласился Питер, но уже через секунду снова улыбнулся, и заявил, – но ты же знаешь, что не смирюсь.

Миссис Петрелли с трудом сдержала глубокий вздох.

О да, она знала.

- Ты странный сегодня, – донеслось Питеру вслед, когда он уже уходил.

- Я знаю, – как-то очень мягко согласился он, и прикрыл за собой дверь, оставляя мать в непривычном для неё замешательстве.

О смерти отца они так и не поговорили.

* *

- И что мы теперь будем делать? – Трейси даже не пыталась скрыть своей тревоги, когда они, после очередного заседания сената, зашли в кабинет.

Нейтан прошёл до своего стола и, усевшись в кресло, задумчиво посмотрел на помощницу.

Вроде бы, заседание прошло как обычно, было поднято несколько действительно важных вопросов, один из которых даже вызвал небольшую перепалку между некоторыми уважаемыми членами, но волнение Трейси вызвали не они, а один небольшой доклад.

О них узнали.

Верхняя палата парламента США сегодня впервые услышала о людях со способностями, но, похоже, для всех, кроме сенатора Петрелли и его помощницы, это известие осталось незамеченным.

Пока – незамеченным.

Вряд ли надолго: судя по напору текста доклада, начальная индифферентность правительства не отпугнёт энтузиаста, взявшегося за эту «проблему», и рано или поздно он пробьётся и до самых инертных мозгов членов сената.

Нейтан откинулся в кресле, погружаясь в размышления о превратностях судьбы, всё-таки приведшей его этим днём в Вашингтон и не давшей пропустить эту незначительную пока угрозу.

Сердце сегодня держалось на удивление ровно, умиротворённо, отбивая ритм спокойно, даже рутинно, легко выстаивая перед новой нежданной напастью. Прошедшая ночь, после которой Нейтан больше всего ожидал бы терзаний и эмоциональной шаткости, оказала на него совершенно обратное действие, вместо дополнительной уязвимости одарив какой-то нереальной душевной устойчивостью.

- Мы примем это предложение, – заявил он и, открыв глаза, посмотрел на напряжённую его словами Трейси, – но реализуем его сами.

Недоверчивость на её лице быстро сменилось пониманием.

- Это будет непросто, – с разгоревшимся, вопреки высказанному опасению, взглядом, сказала она.

- Всё остальное ещё хуже, – растянув и поджав губы, не без сожаления возразил Нейтан, – ждать опасно, активно сопротивляться, привлекая внимание, тоже. Они хотят особый комитет по подобным случаям – мы его создадим, – мысли, сначала неуверенно шагнувшие в головокружительно наглом направлении, набирали обороты, стремительно обрастая уверенностью и мясом, делая первоначальный фантастический порыв реальным, и раздувая энтузиазм в глазах и сердце сенатора, – нет, не комитет. Это будет агентство.

Нейтан опалил горящим взором впечатлённую его порывом Трейси, на одну секунду заставляя ту пожалеть об упущенных личных отношениях с ним, но уже на второй секунде преисполнившейся удовлетворения за то, что рабочие – сохранить удалось.

Было бы жаль потерять этот на редкость эффективный тандем ровно с тем распределением ролей, функций и власти, которое устраивало обоих.

Эта эффективность была понятна с самого начала их взаимодействия