Автоматически присаживаясь на корточки – и чтобы избавить брата от лишней боли, и чтобы не разрывать с ним контакта – Нейтан ответил ему, размеренно и тихо, подчёркивая важность произносимого акцентами на каждом слове.

- Если наш отец жив, я должен знать, где он.

Но Питер только прикусил губы и опустил голову.

Вот упрямец, с щемящей тоской подумал Нейтан. С тоской, делающей ещё более рельефной стальную решимость выяснить всё, что касалось якобы выжившего отца.

- Как называется та компания?

Никакой реакции. Пауза затягивалась, а Питер всё также хмуро рассматривал пол, игнорируя испытующий взгляд Нейтана, безотрывно следующий за малейшим его движением в ожидании хоть какого-то ответа, и желательно большего, чем отрицательное несговорчивое покачивание головы.

- Пайнхерст, – сказала вдруг Клер, обращая на себя непередаваемое в своём различии внимание обоих братьев: энергично-вопросительный – отца, и насупленно-сердитый – Питера.

- Пайнхёрст – это которая биотехническая? – не менее неожиданно произнесла с другой стороны комнаты, стоявшая до этого абсолютно молча, Трейси.

И дальше всё покатилось как-то совсем сумбурно и хаотично.

Трейси собиралась продолжить говорить что-то о компании, Клер приготовилась сообщить о том немногом, что успела узнать сама; Нейтан сорвался с места, вскинувшись в порыве вытрясти – образно, конечно – из присутствующих здесь милых девушек все тайны и недомолвки относительно компании и отца; Питер вскочил вместе с ним, невзирая на вновь прошившую с головы до ног боль, хватая брата за локоть и вскрикивая:

- Нейт, я тебе не позволю! – сминая ткань его куртки, не отпуская от себя ни на шаг, и, убедившись, что тот остановился и замер перед ним с нетерпеливым и недоумённым видом, скатился на шёпот, – Нейтан… – как в прежние времена отчаянно восстанавливая, хотя бы на время, только их круг, только их пространство, где не нужно кричать, где можно вообще не говорить, где было так опасно в последние дни в свете всего происходящего, но без чего Питер не видел сейчас возможности донести до Нейтана всю свою мольбу.

Пожалуй, только беспокойство за брата и могло перевесить всё остальное. Только оно могло позволить дёрнуть его за рукав к себе, вплотную, чтобы глаза в глаза, пренебрегая вчерашней катастрофой, даже не вспоминая о ней в этот миг.

Нейтан не может туда идти. При одной мысли об этом Питера обдавало выхолаживающей волной.

- Пит… – перехваченный на половине движения, начал было Нейтан, но тот снова перебил его:

- Прошу! Прошу тебя!

Секунду они прожигали друг друга взглядами: один – умоляющим, другой – раздумывающим.

- Ладно… – как будто бы сдался Нейтан, – сделаем по-твоему.

Как же Питер хотел ему верить. Сам не зная, насколько ранимо выглядит сейчас, он продолжал удерживать брата, лишь немного ослабив хватку, и выискивал в его взгляде, который тот и не пытался отвести, доли правды и лжи.

Год назад он и не подумал бы сомневаться. Но сейчас…

Воспользовавшись этой передышкой, тут же вернулась боль, заливая свинцом спину и плечи, мешая сосредоточиться и понять.

- Есть много способов проверить Пайнхёрст, – продолжил Нейтан доверительным тоном, отмечая и вернувшуюся к брату скованность, и его неуверенный кивок на эти слова, – я свяжусь с кем-нибудь из министерства юстиции. Они нам помогут.

Склонившись совсем близко, он заглянул в настороженные, воспалённые глаза Питера, дождался от него ещё одного слабого кивка, и осторожно высвободился из уже совсем ослабших пальцев.

Мягко.

В противовес стремительному взгляду в сторону Трейси и последующему их быстрому и молчаливому уходу.

* *

- Ты ведь не собираешься его слушать? – спросила она, когда они вышли из квартиры.

- Нет, я еду встретиться с отцом, – Нейтан вдруг резко остановился и повернулся к ней, не особо доброжелательно щурясь, – а откуда ты знала про Пайнхёрст?

Подозрения?

В чём?

Ничуть не тушуясь перед требовательным тоном человека, только что, за закрывшейся дверью, бывшим отцом и братом, а сейчас обратившимся сенатором Петрелли и в не самом лучшем своём расположении духа, Трейси уверенно ответила:

- Я какое-то время работала у них консультантом. Я поеду с тобой. Я многих знаю там, и могу куда надо провести.

- Не надо меня провожать, – выслушав её объяснения и предложения, отрезал он, и, сконцентрировавшись на каких-то своих мыслях, несколько зловеще добавил, – я сам разберусь.

И, в довесок, пугающе блеснув в полумраке коридора глазами, ушёл, оставив свою помощницу в крайне неуверенном состоянии.

====== 90 ======

Почему он позволил Нейтану уйти?

О нет, не потому, что поверил. Просто… понял, что у того не было иных вариантов. И как бы ни пронизывал сейчас Питера страх, он знал, точно знал – бесконечно уговаривал себя в этом – что поступил правильно, не став осложнять его уход. За одно только он был зол на самого себя: что такой – без способностей – он не смог пойти следом. Вместе с ним. Или тайком, за ним – он решился бы и на это. Всё в нём рвалось последовать за братом. Но здравый смысл, в кои то веки взяв верх над эмоциями, чопорно напоминал – его присутствие рядом с Нейтаном скорее всё усугубит, чем поможет.

Так что он сделал лучшее, на что был сейчас способен – предупредил его.

И теперь ему оставалось лишь беспрестанно уговаривать себя в этом, и изнывать от переживаний, и клясть себя за собственную слепоту, позволившую ему так глупо подставиться. С его-то эмпатией…

Хотя кто бы мог ожидать на его месте такого от собственного отца?

Нейтан.

Он, предупреждённый, теперь сможет.

Если глупость Питера поможет Нейтану, значит, она того стоила. И потерянных способностей и очередных разрушенных иллюзий.

Лишь бы помогло.

Только бы набраться терпения, чтобы дождаться его возвращения.

Питер чувствовал себя разбитым, тело ныло каждой клеткой, и логичнее всего было сейчас упасть и забыться, но разум – хоть и тоже нуждался в отдыхе – словно хапнул двойную дозу энергетиков. В голове шумело, вестибулярный аппарат то и дело давал сбои, но уснуть Питер сейчас просто бы не смог.

Ему нужно было что-то делать.

Чтобы не думать о Нейтане, отправившемуся к отцу. Чтобы не думать о Нейтане, стискивающем вчера его запястья. Чтобы не думать.

Делать что-то полезное.

И не подвергать при этом опасности никого другого.

Убедив Клер в полной своей физической несостоятельности и в том, что, пока он отдыхает и набирается сил, ей нужно найти мистера Беннета и рассказать тому о нежданном воскрешении мистера Петрелли, Питер дождался, пока она, придирчиво оглядывая его, придёт к тому же логическому выводу и, удостоверившись, что всё с ним в относительном порядке, отправится домой.

Ему было стыдно за эту полуправду, но он ведь не сказал ей, что будет набираться сил дома. Значит, почти не солгал. И всё же от этого было слегка гадко.

Избавленный от необходимости держать лицо, он вдоволь настонался, натягивая кроссовки; вспомнил о такой важной для простых смертных вещи, как лекарства, добрался до своих старых аптечных запасов; проверив сроки годности, принял сразу несколько спазмолитиков и, не дожидаясь, пока они подействуют, накинул куртку и отправился к Мэтту Паркману.

Не зная, что почти сразу же после его ухода в квартиру нагрянули «солдаты» Пайнхёрст.

Даже не догадываясь, что спас от похищения и себя, и Клер.

Мистер Петрелли продолжал гореть желанием собрать подле себя всю семью. Конечно же, не потому, что истосковался по ощущению родства. Просто это казалось ему правильным.

Потому что, вопреки его хроническому раздражению, они всё-таки обладали неплохим набором способностей, и так или иначе он не собирался развеивать по миру ни самородки, ни крупицы этих генетических драгоценностей. Добровольно или принудительно – он собирался выжать из них всё.

Его рекруты рыскали по городу в поисках несговорчивых членов семейства, а сам он продолжал контролировать изыскания доктора Суреша, вовремя снабжая «ресурсами» и подстёгивая. Он долго ждал. И теперь, когда почти все части механизма его плана были на месте, нетерпение давало о себе знать.