С другой стороны был мир, где он убил Нейтана.

А между этими двумя крайностями – одна-единственная деталь, не позволяющая Питеру пойти сейчас навстречу настороженно смотрящему на него человеку.

Тот называл себя его братом.

И в этом не было бы ничего, чего бы он не смог принять.

Если бы только это не было частью будущего ада.

Он бы дал шанс любому, кто испытывал схожие с ним муки. Но ради пока ещё правильного мира он бы положил свою жизнь. А весь этот правильный мир променял бы на жизнь непокорёженного Нейтана, и эта странная связка несопоставимых готовностей была невыносимой дилеммой для его неустойчивого сейчас разума.

А ещё были инстинкты, также разделившиеся на два лагеря – одни были готовы предательски следовать всюду за голодом, а другие удерживали от окончательного безумия, заставляя мечтать от избавления от этого проклятия любыми, даже фатальными, способами.

Он не понимал, как Сайлар смог справиться с этим. Это было слишком сильно, слишком подавляюще!

- Когда я видел тебя в будущем, ты был другим, – обходя его по кругу, напористо отчеканил Питер, – ты научился подавлять жажду. Но как?

- Не знаю… – честно и немного растерянно сказал Сайлар, впрочем, сразу же убеждённо продолжив, – но, зная, что у меня получится, я могу верить в то, что это возможно! Я надеюсь…

- Не нужна мне надежда, я хочу, чтобы всё прошло! – Питер был взвинчен и ожесточён, и остро реагировал на всё, что мог воспринимать, его глаза были полны огня и влаги, и весь он, дёрганный, взъерошенный и босой, куда больше походил на безумца, чем Сайлар даже в худшие свои времена.

Наверное.

В такие времена Сайлар тоже себя не слишком хорошо помнил.

- Дело уже не в тебе и не во мне, – предельно серьёзно произнёс он, глядя на Питера с сочувствием и тревогой, – я разбудил тебя, потому что твоя мать в беде. Наша мать…

* *

Им не пришлось далеко добираться, миссис Петрелли была тут же, несколькими уровнями выше, в одном из отсеков лабораторного блока, куда её перенесли из кабинета. Её палата не слишком отличалась от камер пятого уровня, исключение составляло лишь окно да более сложное оборудование, а так – те же голые стены и отсутствие милых глазу деталей, не особо нужных для поддержания физического здоровья, но наполняющих пространство комфортом.

Но перевозить её в более приемлемое место, по множеству причин, было бы небезопасно. Да и саму её вряд ли сейчас волновало отсутствие штор и картин на стенах.

Едва войдя, Питер сразу почувствовал странность её состояния. Она выглядела такой покойной, но глаза были открыты, а жилка на шее билась слишком быстро для бессознательного человека.

Задержавшись взглядом на пластыре на её лбу, он краем глаза уловил едва заметное движение руки Сайлара, подошедшего вплотную к кровати и стоящего теперь прямо возле матери.

- Серьёзно? – он, не веря, уставился на то, как тот осторожно коснулся сначала подсоединённого к матери прибора, а потом и её пальцев, легко пожимая, как будто обещая что-то, – ты переживаешь? Ты действительно за неё волнуешься?

- Она и моя мать тоже, Питер, – не переставая смотреть на неё, тот ещё ближе подошёл к изголовью кровати, – единственный человек, который принял меня таким, какой я есть.

Приняла… А он не смог её защитить, слишком сильно погрузившись в свои комплексы и страхи, не почувствовав грозящей ей опасности и не оградив её.

Но сейчас, вдвоём, они выяснят, что с ней и смогут ей помочь.

Сайлар обернулся к Питеру, ободрённый уже одним его молчанием на всю эту свою безоглядную инициативу, и удовлетворённо отмечая его успехи в удерживании жажды. Тот не был спокоен, его движения были резки, мышцы напряжённо бугрились под тонкой футболкой, лоб покрывала испарина, а на висках вздулись вены. Но он не шарахался от самого себя и не рвался никого убивать, и был настолько адекватен, насколько это вообще было возможно в его состоянии.

Они вдвоём.

Удивительное ощущение.

Пусть пока всё так зыбко. Пусть это пока лишь перед лицом опасности. Но сейчас Сайлар как никогда чувствовал себя частью этой семьи.

Безмолвно, хотя и не с особо довольным видом признавая за ним право находиться здесь, Питер обошёл его, и, подойдя к матери, склонился над ней. Сайлар привёл его сюда, чтобы спасти её. До кошмарного будущего было ещё четыре года. И пусть точка невозврата должна была наступить гораздо раньше, но и до неё у них ещё было время. Время, чтобы разобраться с жаждой и этим неожиданным родством, пока людям не начали прививать способности, и пока Нейтан продолжал оставаться его братом.

Он всмотрелся в открытые глаза матери, пытаясь проникнуть в её мысли, и с удивлением споткнулся о ментальный барьер. Выставленный не матерью – он сразу это понял – но, очевидно, тем, кто был повинен в её состоянии. Но она боролась, на ментальном уровне это было ещё более заметно, чем по внешним физическим признакам. Она боролась изо всех сил, толкаясь о выставленные щиты, пытаясь если не вернуть своё тело, то хотя бы сообщить нечто важное. Питер двинулся навстречу, но чем активнее он пробивался к ней, тем сильнее было сопротивление.

Дело нескольких секунд. Невидимая борьба.

Ему казалось что вот-вот – и он преодолеет, что в рывке он почти что уже касается сознания матери, а то важное, что она хочет сказать – оно вот, совсем рядом, стоит только дотянуться! Он дёрнулся ментально вперёд, в очередном, особо сильном накате, уверенный, что на этот раз у него точно получится… и, совсем не ментально, отпрянул от матери назад, едва удержавшись на ногах.

Проклятье! Он словно приложился лбом о раскалённую дверь с выгравированным на ней знаком!

Тяжело дыша, он застыл на месте, пытаясь понять, что именно только что видел, и только подхлёстнутый вопросами встревоженного Сайлара, схватил планшет с бумагами и нарисовал то, что отпечаталось в его разуме.

Быстро, несколькими штрихами.

Смутно припоминая, что где-то уже видел этот символ.

Удивлённо приподняв бровь, Сайлар вытащил из кармана оставленную Дафной визитку, на которой был нарисован точно такой же знак, и протянул карточку Питеру.

Это был логотип компании Пайнхёрст.

* *

- Питер, не надо, ты не готов туда идти! – Сайлар практически бежал за ним, еле успевая на поворотах бесконечных коридоров Прайматек.

- Они раздадут способности, приведут к концу света! Она из-за них в коме! – впервые за всё время обретения способности Сайлара, Питер был безоговорочно рад её наличию у себя. Он сделает то, что должен. Разве не ради этого он отправился в проклятое будущее? Не ради этого убил там Нейтана и позволил врагу называть себя братом? Так с чего он должен ещё чего-то ждать?! Он пойдёт и разнесёт эту Пайнхёрст в клочья! Сию минуту. С клокочущей внутри злостью и получившей карт-бланш жаждой. И никто не сможет ему помешать.

- Я тоже хочу отомстить за маму, – обгоняя его, не сдавался Сайлар, – но…

- Хватит её так называть, – взбешенно вспыхнув, остановился Питер и зло ткнул в него пальцем, – ты мне не родной!

- То, что ты получил от меня мою способность… я жил с этим… жажда власти поглотит тебя, будет управлять тобой!

- Прочь с моей дороги, – наливаясь яростью, вкрадчиво процедил Питер.

Возможно, и были какие-то слова, способные заставить его одуматься и остановиться, да хотя бы придти в себя, сбросив с разума порабощающую пелену огня злости, но те, что произнёс в ответ Сайлар были подобны даже не выплеснутому горючему, а подброшенной в это пламя бомбы.

- Я твой брат! – воззвал он к нему, и уже через несколько секунд, перелетев через весь коридор, впечатался в стену. Откатившись в сторону, он встретил новые удары Питера, обороняясь и уворачиваясь от них, насколько мог. Не собираясь бить в ответ, он лишь откидывал наскакивающего на него брата, выигрывая для себя по мгновению на новые и новые попытки достучаться.

- Ты должен послушать меня! Тебе нужна помощь!

- Мне ничего от тебя не нужно!