Моей следующей собакой была Эльза, которая перешла ко мне и моему напарнику по работе Джиму от его матери. Она была толстым старым лабрадором, и ее больные бедра не позволяли ей много ходить. Так что она была счастлива неспешно прогуливаться по дому с мячом во рту, пока мы работали. Тогда мы жили в квартире на цокольном этаже под Спиритуалистической церковью и были заняты делами общины, которая там собиралась.

Как-то вечером, а именно 8 декабря 1995 года, мы сидели в круге силы в Спиритуалистической церкви. Мы собирались там все вместе, чтобы помедитировать и очистить свой ум и открыться духовным сферам. Моя подруга Дронма, последовательница тибетского буддизма и духовный художник, присоединилась к нам и стала рисовать некоторых людей из мира духа, которые вышли с нами на связь в тот вечер. Когда мы закончили медитацию и остались в кругу, чтобы поделиться тем, что испытали, Дронма показала нам свои карандашные наброски. Обычно она делала семь или восемь рисунков в течение одного сеанса и часто это были изображения умерших родственников или возлюбленных присутствовавших людей. Но случалось и так, что никто не узнавал людей на рисунках. Тогда Дронма на всякий случай подписывала и ставила даты на своих набросках — вдруг со временем их значение прояснится. Они ведь могли быть и предсказаниями, смысл которых прояснится потом. В тот вечер она перевернула страницу, и мы увидели рисунок щенка спрингер-спаниеля, сидящего перед дверью.

«Совершенно не понимаю, почему я это нарисовала, — сказала она. — Не думаю, что это собака из духовного мира. Посмотри, что находится за ней: это твоя входная дверь, Гордон».

Я был удивлен, но она была права — изображение и впрямь было похоже на мою входную дверь. Нас всех восхитил рисунок, полный подробностей: у щенка была белая грудь, вся в пятнышках, и кривая белая полоска вдоль носа.

«Тебе стоит помнить об этом, — сказала Дронма. — Это всего лишь карандашный набросок, но у щенка синий ошейник, а маленькая пуговица в виде бочонка, свисающая с него, красного цвета». И она поставила на рисунке дату.

Я больше не думал об этом, так как мы не собирались заводить новую собаку. У нас для нее просто не было ни места, ни времени, так как мы оба работали. И уж наверняка последнее, в чем мы нуждались, был здоровяк-щенок спрингер-спаниеля, которому требовалось накручивать несколько кругов по парку каждый день. Карандашный набросок Дронма убрала в свою папку с рисунками, и мы все отправились пить чай с бутербродами.

Девять месяцев спустя мне позвонила моя подруга, ясновидящая Джун Окли. Мы часто обменивались разными историями и старались не пропускать ничего, что происходит вокруг. Через несколько минут после начала разговора она вдруг неожиданно прервала свою мысль и сказала: «Скоро тебе предложат нового щенка. У него длинные уши и красивая мордочка — он такой очаровательный. Когда ты увидишь его, ты влюбишься. Мои друзья из духовного мира сказали мне, что ты должен взять себе эту маленькую собаку. Ты не можешь отказаться от него, потому что ему нужен дом. С ним жестоко обращались, и он нуждается в тебе». Она сказала, что Альберт Бест, выдающийся медиум из Глазго, который был в каком-то смысле моим наставником, сказал ей, что мне следует взять эту собаку.

Несмотря на все это, я не отнесся к ее словам всерьез. «Ну, им придется поискать другой дом для него, потому что сейчас я никак не могу взять щенка, невзирая на то, что говорит Альберт». Я не провел никакой параллели между его словами и рисунком, который сделала Дронма.

Джун не настаивала, сказав лишь: «Ну, дорогой, это всего лишь то, что он сказал», — и мы оставили все как есть.

По прошествии недели мне довелось выступать на одном спиритуалистическом семинаре. Когда я закончил, ко мне подошла пожилая женщина и спросила, не знаю ли я кого-нибудь, кто согласился бы взять собаку. Она была очень взволнована, когда говорила со мной: «Если никто не возьмет щенка, ему придется вернуться в собачий приют. Мои соседи сверху взяли его, но они целый день на работе, поэтому запирают его в шкаф. А их шкаф находится прямо над моим, и я слышу, как он целый день воет там. Я больше не могу этого выносить, поэтому я сказала им, что присмотрю за ним немного, но он очень пугается, когда меняет место жительства, носится повсюду и разбрасывает вещи по полу. Я слишком стара, чтобы управиться с ним, но не могу вынести мысли о том, что бедный малыш снова вернется в приют для собак. Это уже третий раз, когда он переезжает, и я уверена, что там решат избавиться от него, если он вернется. Ему всего год от роду, и это было нелегкое время для него».

Я мягко объяснил ей, что просто не имею возможности завести собаку, принимая во внимание нашу крошечную квартирку в подвале и тот факт, что мы с напарником оба целый день работаем в парикмахерской. Моя собеседница выглядела очень подавленной.

Когда она повернулась, чтобы уйти, я вспомнил свой разговор с Джун и окликнул женщину: «Подождите минутку. Этот пес — спаниель?»

Она удивилась. «Да, это спаниель».

«Можно мне взглянуть на него? Если он дружелюбный, возможно, я смогу взять его к себе, но у нас на самом деле нет времени присматривать за проблемной собакой. Дайте ваш номер телефона, а я все же поговорю с Джимом».

Я спустился вниз, в нашу квартиру, и нашел Джима. «Помнишь то сообщение, которое Джун передала мне о собаке? Кое-кто спрашивает, сможем ли мы взять домой спаниеля, и я думаю, нам бы стоило пойти и взглянуть на него. У пса немного трудный характер, но именно это Альберт сказал Джун».

У Джима мое сообщение не вызвало особого энтузиазма, поскольку в детстве он держал спрингера и знал, сколько забот создают эти собаки, но все-таки решил, что нам стоит посмотреть на щенка. Позже вечером я позвонил этой даме и договорился навестить ее в следующий понедельник.

Когда мы зашли в квартиру, там сидел спрингер, уже не совсем щенок, но все еще довольно юный. У него были длинные коричневые уши, белая грудь, покрытая пятнышками, синий ошейник с красной пуговицей в форме бочонка, которая свисала с него, и длинный хвост, который крутился как сумасшедший. Мы сели за стол, чтобы выпить чашечку чая и рассмотреть его, а он запрыгнул на кушетку, ткнулся Джиму в колени, а потом вскарабкался по нему и обернулся вокруг шеи, устроившись у него на плечах, как меховой воротник. Он был слишком большой собакой, чтобы сделать это, но ему нужно было завоевать Джима, и он прильнул к нему, как щенок.

После этого сердце Джима не смогло остаться равнодушным, да и мне он тоже полюбился. Этим дело и кончилось... или все началось. Мы не могли оставить его там. Он был таким ласковым, теперь он не станет себя плохо вести, правда? Мы посадили его в машину и помахали на прощание старушке, которая была совершенно счастлива от того, что пес будет спасен. В машине пес пришел в возбуждение, ходил туда-сюда по заднему сиденью и выглядывал в окно, а хвост крутился как метелка. «Теперь все будет хорошо, — сказал я ему. — Ты едешь в хороший дом».

Через две минуты после того, как он попал к нам в квартиру, пес устроил на полу беспорядок, попытался взобраться на бедную старую толстушку-Эльзу, которая скулила, не понимая, что происходит, бегал из комнаты в комнату, ронял вещи, трепал их и подбрасывал в воздух.

Джим посмотрел на меня и сказал: «Мы никак не можем оставить его. Он же сумасшедший».

Я как раз был занят тем, что пытался остановить Чарли, который стягивал простыни с кровати. «О, ему всего лишь нужно немного времени, чтобы привыкнуть! Через день-два все будет в порядке».

«День-два такого безобразия?»

«Альберт Бест, — подумал я, хватая один конец подушки, которую пытался прикончить спаниель, — это у тебя такие шутки?»

Самое забавное, однако, заключалось в том, что Чарли, также известный как Наглый Чарли, на самом деле был нашим с самого начала. Через месяц после того, как мы привезли его домой, пришли его бумаги, и, взглянув на них, я увидел, что он родился 8 декабря 1995 года, в тот самый день, когда Дронма нарисовала маленького щенка спаниеля с пятнышками на груди, синим ошейником с красной пуговицей, сидящего у моей двери. Мы довольно долго пытались заставить его сесть, чтобы сравнить фотографию с карандашным рисунком, и, когда мы сравнили их, сходство оказалось поразительным — даже коричневые пятнышки на его груди были в том же самом месте, и полоска на носу совпадала идеально.