Словно почувствовав нарастающий в нём глухой гнев, Хельга коснулась опущенной руки Хаашима в благодарном жесте. Она всегда говорила ему тёплые слова признательности, когда поздней ночью он навещал её в архивах в компании подноса с кофейником и ещё тёплыми булочками с корицей. Хаашим неизменно отвечал, что забота о её здоровье и благополучии входит в его обязанности личного фамильяра, и с каким-то болезненным наслаждением отмечал, как меркнет при этих словах её улыбка. Так, словно он причинил ей боль, мимолётную, но ощутимую.

Тонкие пальцы скользнули по его запястью, невольно пригладив старые шрамы. Подавив в себе странную дрожь, Хаашим с ненавистью уставился на Гретту, сделавшую глоток кофе и небрежно заметившую:

- Не понимаю, почему этим хсаши не полагается намордник?

Острый взгляд серых глаз впился в лицо Хаашима. Он ощущал это злорадное внимание, словно сотню ледяных снежинок, впивающихся в кожу.

Хельга нахмурила светлые брови:

- Пока ты в моём доме, Гретта, будь добра, соблюдай правила приличия.

- Перед кем? – С готовностью ухватилась за возможность поспорить сварливая сестра. – Я, разумеется, не против того, чтобы этих животных использовали там, где нужна грубая рабочая сила. Например, в доках или промышленных цехах, но впервые вижу, чтобы кто-то отважился взять одну из ящериц в дом! Посмотри на него! Ему же не хватает только цепи и намордника, ведь ошейник у него уже есть...

- Хаашим! – Перебила Хельга и Гретта в немом изумлении уставилась на старшую сестру, известную своими безупречными манерами. Та же, смягчив резкий тон, предназначавшийся сестре, с улыбкой, добавила: – Можешь идти. Если что-то понадобится, я дам знать.

Хсаши коротко поклонился. Его спина была даже не прямой – деревянной. Он только надеялся, что не будет выглядеть смешным, когда поковыляет прочь, с каким-то страхом вслушиваясь в тишину за спиной, и боясь расслышать язвительный смешок.

Гретта была права – соплеменников Хаашима использовали на тяжёлых работах, где они один за другим погибали от несчастных случаев или просто от истощения. То, что он до сих пор оставался в живых и ещё ничего не сделал, чтобы помочь им вселяло в его сердце скорбь и стыд.

Когда за слугой закрылась дверь, Хельга осуждающе произнесла:

- Тебе не стоит так отзываться о нём. Хаашим – не животное.

- Неужели ты всерьёз считаешь его и ему подобных за людей? – Удивлённо рассмеялась Гретта. – Эти дикари с их чудовищными и средневековыми понятиями о чести и достоинстве не годятся ни для чего, кроме как для опасной работы. Или, быть может, ты думаешь сделать из него раба другого толка?

- О чём ты?

Гретта глумливо улыбнулась:

- Я слышала, что наш брат, разыскивая материал для своих дворцов наслаждений, подобно тебе подобрал в промышленном секторе двух юношей-хсаши и знаешь, оказалось, что спрос на их услуги превысил предложение.

- Отвратительно, – передёрнула плечами Хельга. – Северин не слишком разборчив в средствах, но чего ещё можно ожидать от мужчины?

Женщина взяла с блюдца пирожное. Нежный крем просто таял во рту.

- Мать смотрит свысока на его попытки отказаться от опеки Семьи. Она считает, что нет особой власти в том, чтобы владеть целой палубой, набитой борделями и казино.

- А ты, сестра? – Гретта, жадная до слухов и сплетен, выжидательно уставилась на Хельгу.

- Вряд ли я когда-нибудь окажусь в его маленьком царстве.

- После смерти мужа ты стала такой скучной, – недовольно протянула Гретта. – Прошло уже пять лет и не только я, все остальные считают, что пора бы тебе положить конец этому затянувшемуся трауру и снова объявить о том, что готова принимать ухаживания.

- Я тронута заботой Матери, но сестра... не думаю, что ещё хоть раз выйду замуж.

Рыжеволосая красавица фыркнула:

- Никто и не говорит о браке, Хельга! Зарывшись в свои бумаги и архивы, ты потеряла связь с реальностью и становишься скучной провинциалкой! Видит Прародительница – одиночество не идёт на пользу женщине. Если так не хочешь воспользоваться помощью Северина, почему бы не взять в оборот этого твоего хсаши? Разумеется, если у него нет других увечий кроме перекошенной мор... лица.

- Гретта, откуда такая настойчивость?

- Мать интересуется, – отбросив, наконец, маску заботливой сестры, буркнула непоседа и Хельга понятливо кивнула. Конечно, в глазах Матери, подарившей жизнь пятерым детям, она, Хельга, кажется ущербной, белой вороной в стае, кривым сучком на древе рода, потому что не смогла выносить и родить Эрику даже одного ребёнка. О, нет, никто бы не сказал, что они с мужем не старались, но после трёх выкидышей её здоровье пошатнулось, а потом Эрик погиб на рейде.

Тяжело вздохнув, женщина сделала последний глоток кофе, отставив чашечку и попытавшись побороть недостойную зависть. У Гретты было шестеро детей, из которых только двое родились мальчиками. Неприятность, по мнению Матери, считавшей мужчин бесполезными, способными лишь выполнять ту работу, до которой женщине не пристало снисходить. Но, сказать по правде, Хельга была бы рада и такому варианту. А несколько месяцев назад сестра в шестой раз благополучно стала бабушкой, несмотря на то, что по-прежнему выглядела на тридцать. Разумеется, они ведь принадлежали к Дому Туманной Кошки, у них было природное долголетие и крио-технологии, позволявшие жить практически вечно, однако если остальных подобная жизнь, растянутая во времени, устраивала, Хельга предпочла бы короткую, но насыщенную, в которой была бы окружена не фальшивой, но настоящей любовью. Все на Аглоре знали: её брак с Эриком – всего лишь дань династической традиции, одобренный самой Матерью, просчитавшей и тщательно взвесившей родословную супруга. И это было в порядке вещей. Нередко случалось так, что брак, заключённый по расчёту, оставался крепким и счастливым долгие, долгие годы, а дети должны были стать достойными родоначальниками новых Домов… Если бы Эрик действительно хотел этого. Он приходил в её спальню только в благоприятные для зачатия дни, предпочитая всё остальное время проводить среди сослуживцев-офицеров. Когда ему сообщали о том, что жена не смогла в очередной раз удержать во чреве его дитя, он лишь досадливо морщился и уходил, не сказав ни слова убитой горем и стыдом женщине. Хельга знала – все остальные в Семье искренне полагали её брак счастливым, ведь она прилагала достаточно усилий, чтобы это выглядело именно так. Но когда пришло скорбное известие о гибели мужа в одной из стычек с пиратами глубокого космоса, она вряд ли ощутила печаль.

Наверное, она просто злая, дурная женщина.

Конечно, ещё не поздно начать всё сначала, выбрать мужчину раньше, чем это сделает за неё Мать… Но Хельга ощущала внутри странную усталость, словно её сердце остановилось, точно сломанные часы. Всё наскучило, не приносило удовлетворения и только работа в архивах могла скрасить её унылую, одинокую жизнь. Только там, в царстве книг и мудрых слов, она чувствовала себя в безопасности. Почти счастливой. А когда Хаашим приносил поздно вечером чашечку кофе с хрустящими булочками, это чувство разрасталось, становилось шире и Хельга могла вновь улыбаться.

- Матери придётся набраться терпения, ибо я не собираюсь торопить события.

Хельга хотела обратить разговор в шутку, но Гретта внезапно став серьёзной, посоветовала:

- Не затягивай с этим. В последнее время Мать стала раздражительной и опасной.

- Неудивительно. Чем ближе мы подходим к нашим бывшим владениям, тем сильнее прогрессирует её безумие.

- Порой мне кажется, что она просто одержима идеей убийства этого человека. – Гретта вздохнула. – Представь, каково Ханне! Ей, как наследнице, приходится находиться рядом с Матерью больше времени, чем всем нам.

Женщины сочувственно переглянулись. Вдруг непоседливая Гретта спросила:

- А ты помнишь его? Лайтонена? Какой он?

- Мне тогда было всего семнадцать, – словно оправдываясь, произнесла Хельга. – Он показался мне красивым… и печальным. Кан Сатор только вернул его ко двору и всем было любопытно взглянуть на прощённого предателя.