Я вызвался добровольцем на следующую миссию, только чтобы занять себя чем-то и не сидеть, беспомощно ожидая, когда меня позовут. Спустя два месяца, как и обещал Андерсон, пришел приказ, обязывающий меня вернуться на Землю. К тому моменту я окончательно запутался в своих мыслях и выводах. Отчасти я верил, что это и вправду была она, и что у нее, как обычно, имелась чертовски веская причина, чтобы так поступить. В таком случае с моей помощью она выйдет на свободу, снова присоединится к Альянсу и все наладится – так, как я и надеялся когда-то. Но, с другой стороны, циничный внутренний голос в мое голове твердил, что подобному не может быть оправданий, что ею руководили какие-то темные мотивы и что потеря стольких жизней – нечеловеческих жизней – нисколько не волновала ее.

По большей же части, не имея возможности поговорить с ней, я задавался вопросом, существовала ли она на самом деле или же я ее выдумал. Может быть, то время, что я провел с ней – те несколько самых счастливых недель моей жизни – являлись лишь сном, потому что мои воспоминания никак не вязались с тем, что происходило сейчас.

Стараясь походить на солдата, профессионала, с тяжелым сердцем я ступил на борт корабля, направляющегося к Земле.

************

Шепард

Он старался сохранить видимость того, что держит все под контролем, что он все еще столь же могущественен, каким я его всегда считала, однако в его глазах блестел страх, а в моих горела решимость. Он пытался уползти, оставляя за собой кровавую полосу, а я неторопливо шла следом, едва не наслаждаясь каждым мгновением.

«Ты… Ты гребаная маленькая стерва!» - прорычал он; из раны, оставленной рукоятью моего пистолета чуть ранее, когда он – еще на целых ногах - пытался сбежать, также текла кровь. «Какого хрена ты вытворяешь? Ты полагаешь, что это сойдет тебе с рук? Я сотворил тебя! И без меня ты ничто, всего лишь марионетка». Он закашлялся и сжал бедро чуть выше того места, куда вошла пуля, а затем прохрипел: «Обрежь ниточки и что останется? Ничего, ты ничто…»

Одним плавным движением я подняла оружие и, глядя вдоль ствола, направленного прямо ему в лоб, наблюдала, как его холодные голубые глаза наполняются осознанием того, что он делает свой последний вдох. Никогда я еще не чувствовала себя столь могущественной, столь владеющей ситуацией.

Усмехнувшись, я заметила: «Я все еще жива» и нажала на курок.

Калверн был убежден, что я неспособна думать самостоятельно, что без него я буду походить на потерянного ребенка и, оставшись в одиночестве в этом сложном мире, стану умолять других дать мне цель в жизни, как это делал он. Отчасти именно поэтому я вышла из себя, узнав, что в Альянсе мне снова придется выполнять приказы. Мне хотелось доказать им – всем и каждому, кто когда-либо недооценивал меня – что я могу действовать по-своему. Но потом я нашла свое место в жизни, выкроила уголок в этом мире под себя, пусть и не задержалась там надолго. После появился «Цербер» и сообщил мне, что я даже умереть не могу до тех пор, пока осталась незавершенная работа. Они пытались вновь привязать ко мне ниточки и заставить плясать под их дудку. Послав их, я целую неделю лучилась оптимизмом, наслаждаясь подчинявшимся мне независимым кораблем и командой самых лучших бойцов, с которыми я собиралась остановить Жнецов и спасти галактику. Опять.

Мне хотелось показать им – всем им – чего может достичь эта брошенная кукла, если позволить ей самой распоряжаться своей жизнью.

Это не продлилось долго. Ничто хорошее никогда не длиться.

Предполагалось, что задание Хаккета не доставит мне хлопот. Проникнуть в стан врага, забрать заложника и исчезнуть. Батарианцы даже не знали о моем присутствии, пока Кенсон не активировала сигнализацию во время нашего отступления. Когда же она рассказала мне о находке, о том, что существовало подтверждение угрозы Жнецов, я ощутила не только страх, но и толику возбуждения. Я уже представляла, как предоставлю эту информацию Альянсу и Совету вместе с теми сведениями, которые добыла сама, и они обязаны будут мне поверить. Тогда я смогу сплотить расы галактики под своими знаменами перед лицом грозящей нам опасности. На эту роль не подойдет ни Альянс, ни Совет, ни, тем более, «Цербер». Только я – я не принадлежу ни к одной из сторон, у меня много нужных контактов, я сумею одолеть их.

Кейден поймет, чем я занималась все это время. Он извинится за то, что когда-либо сомневался во мне и, может быть… может быть…

Это мое место. Я видела Стража, я помнила, что он сказал мне. Я понимала, что стояло на кону.

Властелин знал, что в нашей галактике существовали силы, способные уничтожить Жнецов. Он знал, что если мы станем работать сообща, то у них не будет никаких шансов на победу. Им пришлось искать обходные пути, использовать своих агентов, чтобы посеять семена раздора и сомнений. Им нужны были такие личности, как Сарен. Именно так они работали.

Если бы мне только удалось заставить их выслушать меня, пойти за мной против Жнецов, мы смогли бы одолеть их. Мы смогли бы получить преимущество перед врагом. Они никогда бы не застали нас врасплох. У нас появился бы шанс, которого никогда не было у протеан. Несмотря ни на что, меня переполняла надежда.

Напрасно.

Мы опоздали, процесс одурманивания зашел слишком далеко, все пошло к черту. Меня прихлопнули, будто муху. Мой великолепный план оказался сырым и бесполезным, и, активируя программу, которая должна была направить астероид в ретранслятор, я хотела кричать от бессильной ярости и разочарования. Это даже нельзя назвать выбором. Я должна была это сделать. Я заранее знала, что они скажут – «Шепард всегда ненавидела батарианцев, она работала с террористической организацией, ставящей интересы человечества превыше всего, поэтому, скорее всего, все эти жизни ничего не значили для нее. Может быть, она сделала это специально».

Даже одна эта мысль до сих пор отдавала горечью.

Я так старалась, я, черт бы их побрал, добилась успеха, и никому не было до этого никакого дела. Я выиграла им несколько драгоценных месяцев – месяцев, которые я должна была провести, мечась из одного конца галактики в другой, собирая войска и всю возможную помощь, ища возможность сохранить наш мир таким, какой он есть сейчас. Я добыла им преимущество, а в награду они бросили меня в гребаную камеру, как преступницу.

Простите, гостью. Ради моей безопасности, разумеется. Батарианцы жаждали моей крови, и мне не следовало светиться ради собственной безопасности, как будто я сама не в состоянии была позаботиться о себе. Все шло наперекосяк. Пока я шагала не в ногу с остальными, Альянс обходился со мной так, будто я сделала что-то неправильно, словно была для них обузой, зато теперь, решив наложить на меня свои руки, они вновь называли меня одной из них.

Я думала о том, чтобы не возвращаться, о том, чтобы остаться самой по себе и отказаться приносить извинения за то, что отсрочила полное уничтожение нашей галактики. Пытаясь принять решение, я прибегла к помощи медитации, а когда закончила, то поняла, что, как и в случае с астероидом, у меня просто не было выбора. Я надеялась, что смогу убедить их так же, как убедила Хаккета. Но на данный момент я не добилась ничего.

Прошло почти четыре недели, и я была уверена, что мои мышцы начинают атрофироваться. Меня больше не пускали в спортзал с того раза, когда я отказалась покинуть его по требованию моего тюремного смотрителя – прошу прощения, охранника. Вероятно, мне также не стоило заваливать его на пол, вывихнув ему при этом плечо, когда он попытался заставить меня это сделать силой, однако ему следовало трижды подумать, прежде чем выводить из себя агента N7.

Андерсон застрял на Цитадели, воюя с Удиной. Он обещал, что появится, как только ему представится такая возможность, но это было месяц назад – еще до того, как я прибыла на Землю. С тех пор я не получала от него известий – они не позволяли мне ни с кем связываться.

Я сходила с ума. Мне бы не составило никакого труда выбраться отсюда и сбежать с планеты, но я была слишком упряма и полна решимости остаться и заставить их выслушать меня. Кроме того, «Нормандия» теперь принадлежала Альянсу. Скоропалительное решение, в мудрости которого я до сих пор сомневалась. Я полагала, что это будет своеобразным жестом доброй воли, что таким образом я дам им знать, что никогда не работала на «Цербер», являясь, по сути, агентом под прикрытием, и что до сих пор была на их стороне. Только в этом случае мы имели шансы на победу. Но их это не волновало – они с радостью вцепились в корабль, а меня заперли в клетку.