Эшли призналась, что спросила из-за одной видеозаписи, виденной ею в экстранете, демонстрирующей тренинг бойцов N7. Я полагала, она имеет в виду какое-то рекламное видео, но оказалось, что кто-то снимал один из неофициальных спарринг-матчей, проведенных нами с группой наемников. Поддавшись уговорам и прикончив очередную порцию спиртного, я рассказала о том, как наемник в два раза больше меня совершил ошибку, назвав меня «цыпочкой» и поинтересовавшись, не слишком ли тяжело мое оружие. Когда же я ответила, что мне не нужно оружие, чтобы справиться с ним и его дружками, он не поверил. Что ж, потеряв сознание от моего удара, он уже не смеялся. Оставшимся трем наемникам случившееся не понравилось, так что я предложила и им попытать счастья. Дальше, по словам Эшли, я «жестоко избила их», да так, что «зубы летели во все стороны».

Я и понятия не имела, что кто-то снимал это. Должно быть, зрелище было то еще. Все знали, что с пистолетом в руках я смертельно опасна, но мало кто осознавал, насколько хороша я в рукопашном бою. Мне пришлось развить эти навыки – мысль о том, что, не окажись у меня оружия, я стану беспомощной, казалась мне невыносимой.

Темные были времена; я стремилась доказать, что чего-то стою, а потому бросила все силы на то, чтобы отточить каждое свое умение до совершенства. Помню, как-то раз, глядя в зеркало на свой сломанный нос, исцарапанное лицо и бритую голову, я не узнавала сама себя, и это радовало меня.

Я многого добилась с тех пор и сейчас обладала той уверенностью в себе, что приходит с осознанием своего полного превосходства в какой-то сфере деятельности. Но в моменты, подобные этому, глядя на свои руки, на покрытые шрамами костяшки, еле видные розоватые линии на пальцах и запястьях, я думала о том, что, даже гордясь репутацией одного из лучших воинов, я всегда буду иной. Исключением.

Эшли с Гаррусом принялись что-то обсуждать, а я подняла глаза на Кейдена, и, стоило нашим взглядам встретиться, как он улыбнулся. Спиртное придало его лицу легкий румянец, а от его улыбки мне становилось… тепло, и я чувствовала себя в безопасности. В памяти всплыли сказанные им неделю назад слова. Мы сидели за этим самым столом и обрабатывали свои раны, и Кейден повторил, что ему нравятся мои шрамы, особенно те два, что пересекают правую бровь – он признался, что они напоминают ему крылья. Я же ответила, что лесть никуда его не приведет, хотя каким-то образом мое настроение улучшилось.

Сейчас он смотрел на меня так, будто бы я казалась ему завораживающей, очаровательной, и это рождало в моей груди странные чувства. Я спала с солдатами прежде, но с Кейденом все шло иначе – я не знала, что это и как мне себя вести. Он был просто… милым. В его глазах я видела искренность, ум и доброту. Он думал обо мне лучше, чем я сама, а кроме того, был очень, очень хорош собой.

Принимая все это во внимание, Кейден должен был мгновенно наскучить мне, но этого не произошло. Я слишком любила разговаривать с ним. Впрочем, это относилось к каждому члену моей команды. Наблюдая, как Эшли и Гаррус спорят о своих любимых пушках, а Кейден время от времени услужливо добавляет факты, опровергающие доказательства обоих, я чувствовала… удовлетворение. Мир рушился вокруг нас, мы все увязли в событиях, которых не понимали, но, несмотря на все это, мы были вместе. Я ощущала себя частью команды и знала, что меня окружают люди, на которых я могу положиться. Мне и прежде доводилось служить в хороших взводах, но они ни в какое сравнение не шли с нынешним.

Кейден ни словом не упомянул события прошлого дня, и в его отношении ко мне я также не заметила никаких перемен, будто бы случившееся не имело значения.

Закинув ноги на стол, я опустошила свой стакан. Вот, значит, что такое защищенность, счастье и подобные им чувства.

Вечер близился к завершению. Гаррус заметил, что до посадки осталось всего девять часов, а с утра ему необходимо еще раз проверить «Мако», потому что я, несомненно, вновь подвергну несчастную машину невыносимым испытаниям, как только мы окажемся на поверхности планеты. Эшли окинула взглядом рядок пустых бутылок около себя и согласилась, что пора спать, заявив, что ей не хотелось бы спугнуть удачу недосыпом. Кейден поднял свою наполовину полную бутылку с пивом в шутливом салюте вслед расходящимся товарищам.

Как только они скрылись из виду, и мы с ним остались наедине, атмосфера ощутимо изменилась. Кейден встал со своего места и, обойдя стол, сел напротив меня.

- Я задам тебе вопрос, - неуверенно начал он; его голос звучал немного нечетко, и я поняла, что он пьян, даже несмотря на свой более быстрый метаболизм биотика, – и если ты посчитаешь его слишком вольным, только скажи. Но я должен спросить.

Я равнодушно пожала плечами, словно мне было все равно, тогда как в действительности в душу закрался страх от одной мысли о том, что он может потребовать рассказать ему всю историю, стоящую за татуировкой на моей шее. Конечно, будучи моим лейтенантом, он находился не в том положении, чтобы требовать, однако после вчерашних событий, а также учитывая количество пустых бутылок из-под спиртного на столе, наши звания имели мало значения. Меня ужасало то, насколько я переживала из-за его реакции.

- Тот человек вчера… тот, которого ты… - Кейден запнулся; опершись предплечьями о стол, он принялся крутить в руках свою бутылку. – Он тоже входил в эту банду?

- Да, - ответила я, водя большим пальцем по ободу стакана, - но он был мелкой сошкой. Я нечасто его видела – он работал в другом… - я постаралась подобрать правильное слово, - секторе, являлся частью отвратительного бизнеса, вращавшегося вокруг черного рынка, я же была приближенной босса – одним из его охранников, - объяснила я, снова пожав плечами и удивляясь тому, как обыденно все это звучало, - никто не станет подозревать девчонку-подростка.

Это являлось всей правдой, которой я готова была поделиться на тот момент.

Кейден весело хмыкнул, словно пытаясь осознать, что я только что сказала.

- Ух ты. То есть это логично, что ты была не просто вором-карманником. По крайней мере часть твоих способностей должна являться врожденной, верно? Только идиот мог этого не понять. – Какая-то мысль пришла ему в голову, и, нахмурившись, он спросил: - Ты поэтому все держишь в секрете? На случай, если кто-то, вроде того парня, попытается использовать это против тебя?

- Наверное, - ответила я, раздумывая над тем, как объяснить ему все, не используя фразу «я недостаточно тебе доверяю». – Ну и… я не особо горжусь своим прошлым. Это были плохие люди, и многое из того, что мне приходилось делать, мне не нравилось. Однажды я решила, что с меня хватит, и присоединилась к Альянсу, ну а дальше все достаточно подробно задокументировано.

Все сказанное мною по крайней мере отчасти являлось правдой, и я надеялась, что этого окажется достаточно, но Кейден не собирался отступать.

- И что, они просто дали тебе уйти? Они ведь наверняка тренировали тебя – вряд ли с такими вложениями расстаются добровольно.

Я уже открыла рот, собираясь ответить обычную в такой ситуации ложь, но в последний момент передумала.

- Они и вправду тренировали меня, - сказала я осторожно, - и пройденное мною обучение означало, что когда я решила уйти, они ничего не могли сделать, чтобы помешать мне.

Кейден даже не подозревал, как точно слово «вложение» описывало ситуацию. Босс не был боссом в мою бытность курьером «Красных», но стоило мне спасти ему жизнь, стоило ему увидеть, на что я способна, как он вложил немалые ресурсы в то, чтобы превратить меня в крайне эффективного убийцу. На четыре года он поместил меня в частную школу, чтобы я могла убедительно играть роль его дочери перед конкурентами. Я посещала уроки балета вместе с другими двенадцатилетними девочками, в то же самое время обучаясь наиболее действенным способам окончить человеческую жизнь. Мне пришлось научиться хорошо лгать, вести двойную жизнь и справляться с такими вещами, которые заставили бы обычного человека обессиленно лечь на землю и разрыдаться. Когда он пытался уползти, я направила пистолет ему в голову и, глядя в полные ужаса глаза, сказала, что не являюсь ничьей игрушкой, не позволю использовать себя, что он не владел мною. Никогда прежде я не чувствовала себя настолько живой, настолько властной. Настолько свободной.