И я не исключение.

Сунув руку в карман больничного халата, я вытащила пару солдатских жетонов – их нашли на мне после крушения челнока: одни висели у меня на шее, а цепочка других была обмотана вокруг моего поврежденного предплечья, предупреждая дальнейшую кровопотерю. Мои жетоны и Кайдена. Он спас мне жизнь и не раз.

Я разговаривала с Хаккетом, и тот восполнил некоторые пробелы в моих знаниях. Он рассказал, как Аленко отказался считать меня погибшей, как проигнорировал все правила и протоколы и отправился на самоубийственную миссию, чтобы спасти меня. Адмирал признался, что и тогда понимал: это единственный возможный вариант, но приказать кому-то воплотить его в жизнь было равносильно велеть человеку прыгнуть со скалы. Невероятно, как Кайдену это удалось. Это чудо, что он нашел меня, дотащил до челнока, и что челнок долетел до Земли. Это чудо, что я до сих пор была жива. Наверное, отпущенные на нашу с ним долю чудеса закончились, и как бы я ни надеялась, как бы ни молилась, судьба не расщедрится на еще одно.

Яркий солнечный свет отражался от его имени, выгравированного на жетонах. Словно невидимые пальцы сдавили горло; губы обветрились и потрескались.

Я знала, где находился Кайден. Я знала номер палаты, в каком крыле она располагалась, но еще не ходила к нему. Вместо этого я сидела здесь, наедине со своими мыслями, пытаясь оправдать свое бездействие, несмотря на невероятную удачу, благодаря которой осталась в живых. Я не ощущала себя счастливой. Наоборот, мне казалось, что меня наказывают, заставляя пережить все возможные муки и лишая возможности обрести покой. Я чувствовала себя привидением, обреченным бродить по коридорам и прилегающим территориям центра безо всякого желания двигаться вперед, потому что знала: если увижу его, удостоверюсь в том, что он на пороге смерти, а я ничем не в состоянии помочь, то все это каким-то образом станет реальным. Я не знала, как справляться с реальностью. Его жетоны были достаточно реальными. Я сидела на этой скамейке, кажется, уже несколько часов, то доставая их и глядя на его имя, то убирая обратно в карман.

Проснувшись этим утром, я сказала себе, что навещу его. Я сказала, что пойду, справлюсь с этим так же, как справлялась со всем остальным, и тогда наконец смогу мыслить здраво. Но я так устала от простого перемещения по центру, что села на берегу океана отдохнуть и так и сидела до сих пор.

Моя более не существующая кисть болела. Казалось, что я крепко сжала кулак много дней назад и все еще не могла расслабить пальцы. Я не была уверена, хочу ли протез. Не была уверена, хочу ли снова взяться за оружие. Я ни в чем не была уверена.

Я все ждала, что очнусь, но этого так и не случилось, однако все происходящее казалось ненастоящим даже сейчас, несколько дней спустя. Я посмотрела на ту часть здания, в которой спал Кайден, и подумала, что, возможно, пришло время перестать прятаться от реальности.

Я взяла костыль, осторожно поднялась на ноги и захромала в направлении входной двери. Бег, когда одна из твоих ног сломана, был не самой удачной идеей, пусть я и убегала от сумасшедшей галлюцинации, сжимавшей мой разум будто тиски. Врачи объяснили произошедшее последствием травмы и введенными мне лекарствами. Сон наяву, кошмар. Я ударила медсестру и рассекла ей кожу на щеке, когда она попыталась меня успокоить. Если мне доведется ее увидеть еще раз, я извинюсь, однако не стану винить ее, если она предпочтет впредь держаться от меня подальше.

Разумеется, я не специально выбрала более длинный маршрут к нужной мне палате – просто он был проще, учитывая мою больную ногу, потому что шел в обход ступеней. Дело вовсе не в том, что я до ужаса боялась увидеть его, не в том, что мне хотелось спрятать образ медленно ускользающего от меня Кайдена в самый дальний уголок сознания, а не столкнуться с суровой действительностью лицом к лицу. Я достигла его двери и какое-то время стояла, не понимая, почему мне не хватало смелости открыть ее. Я оглядела пустой коридор и подумала, что в любой другой больнице меня уже давно остановили бы как безнадзорного пациента, способного нанести огромный ущерб, но здесь настолько не хватало персонала, что меня никто не беспокоил. Это также означало, что никто не навещал Кайдена, и это было несправедливо. Не после всего, что он сделал.

Он заслужил гораздо большее, чем мои страх и детскую ненависть к самой себе. Я сглотнула и открыла дверь, ступая внутрь.

Я считала, что, когда увижу его, что-то внутри меня поменяется, но в итоге лишь усилилась боль. Кайден лежал с закрытыми глазами, множество различных проводов и трубочек вонзались в его кожу, а вокруг рта и носа виднелся красный след от кислородной маски. Вены на его шее по-прежнему оставались темными. Мне сказали, что его биотический имплантат был удален, чтобы дать его телу возможность самостоятельно восстанавливаться, но, не имея необходимого оборудования, врачи не могли сказать, насколько вероятна подобная перспектива. Мне не нравилось, что Кайден мог очнуться и обнаружить свою неспособность управлять биотической энергией, но куда хуже была мысль о том, что он может вовсе не очнуться. В остальном же он выглядел практически нормальным – казалось, он просто спит, а не борется за свою жизнь.

Проблема заключалась в том, что он не просыпался, и это была моя вина.

Я закрыла за собой дверь и практически упала на стул – он оказался сломан и громко заскрипел под моим весом, но это было лучше, чем продолжать стоять, когда ноги едва держали меня. Некоторое время я смотрела, как вздымается и опадает грудь Кайдена. Я смотрела на его неподвижные под веками глаза и пыталась воссоздать картину нашего бегства с Цитадели. Нам уже довелось побывать в подобной ситуации: он – в больнице, я, мучаясь чувством вины – рядом, но на этот раз все было по-другому. Отчасти я знала, что он не оправился после той травмы. Во всяком случае, не до конца. Его имплантат был сильно поврежден во время сокрушительных ударов доктора Евы, и я видела это по неровной работе его имплантата, по усилившимся мигреням, но предпочла игнорировать тревожные сигналы, потому что это было куда проще, чем признать истину. Может быть, поэтому его имплантат вышел из строя, когда он пытался спасти меня. Может быть, его текущее состояние стало результатом более чем одной ошибки с моей стороны.

Он пришел за мной. Несмотря на шансы, вопреки всем советам, он пришел. Он вернул меня домой – практически целой и невредимой, он завершил свою миссию. Мне было суждено умереть на Цитадели, но вместо этого меня нашли полуживой на каком-то пляже на Земле. Кайдена обнаружили на спасательном плоту неподалеку – его уносило в открытое море, но он все еще дышал. Судя по всему, нам удалось выбраться из затонувшего челнока вместе, но волны разделили нас. Все были уверены, что Кайден спас мне жизнь, но ему пришлось отдать свою собственную за это.

Я с силой сжала край постели, так что побелели костяшки пальцев.

Это неправильно, неправильно! Не так все должно было произойти. Не так все должно было закончиться. Я должна была умереть, я, а не он. Мне отводилась роль жертвы, ему же следовало жить дальше, оставив прошлое позади, а не бросаться за мной.

«Я не могу потерять тебя снова», - сказал он со всей искренностью, когда мы стояли на пороге собственной гибели.

Я попыталась поглубже вдохнуть, но закашлялась в сотрясших меня сухих рыданиях.

О, Боже, он говорил правду. Осознание, что он на самом деле по-настоящему любил меня, обрушилось как снег на голову. Я полагала, что он преувеличивает, произносит слова, которые не до конца понимает, но он точно знал, что говорил. Его забота обо мне была столь же глупой, безрассудной и всепоглощающей, как и моя о нем, и именно из-за нее он и оказался на больничной койке на волосок от смерти. Снова. И на этот раз он не приходил в себя, и никто не мог мне ничего объяснить. Я… я не знала, что мне с собой делать. Мне нужно было, чтобы кто-то сказал, что впереди ожидает еще одна миссия. Может быть, мне необходимо достать какой-то артефакт из неприступной крепости, который излечил бы Кайдена. Однако ничего подобного не происходило, мне оставалось лишь ждать, и ожидание было настоящим адом.