- Ты почти права, хотя в твоем изложении это звучит глупо.
- Ну, если ты хочешь исправить это впечатление, то я тебя внимательно слушаю, - сказала я. Не знаю, почему настаивала, не знаю, почему меня это интересовало. Это не должно было заботить меня. На самом деле, и не заботило - мне просто стало любопытно. – Давай же, выкладывай.
Кейден не походил на человека, с легкостью говорящего о себе, однако стоило мне немного надавить, как он с неохотой приступил к рассказу. Он поведал мне все об учебе в мозголомке, ужасающих исследованиях Альянса в области биотики, поделился своими мыслями по поводу намеренно-случайного разоблачения и, наконец, я узнала об инструкторе, которого он убил, и о девушке, которую потерял. Судя по всему, она была доброй и тихой, как и сам Кейден. Она напомнила мне кого-то из далекого прошлого, кого-то, чье лицо я погребла под грудами медалей и благодарностей Альянса - девочку, о которой я давно уже не вспоминала каждый раз, когда кто-то называл меня по принадлежащему ей имени. Это воспоминание из прошлого - мой потаенный постыдный секрет - один из тех, которые невозможно забыть, как бы сильно ты ни старался. Неприятный холодок пробежал по спине.
Аленко все еще говорил. Если он и заметил то, как сжались мои губы, или как напряглись мышцы шеи, то не подал вида.
- Черт, может быть, я пытался проявить благородство или что-то в этом роде, однако это не отменяет того факта, что я потерял контроль и убил его. Впервые я убил кого-то, и то, что этим кем-то оказался такой большой и злой турианец, как Вернус… в тот момент это приводило меня в ужас. Тогда я осознал, какую силу контролирую, будучи биотиком, и как легко потерять этот контроль. Да, я ненавидел его, но не желал ему смерти. Я и представить себе не могу, что бы случилось, окажись на месте Вернуса дорогой мне человек или кто-то, за кого бы я нес ответственность. Эти мысли всегда со мной.
- Но ведь это произошло много лет назад. Теперь ты солдат, поэтому не говори мне, что убийство до сих пор пугает тебя – черт, я своими глазами видела, как ты убивал.
- Я знаю, Шепард, - произнес он; его темные глаза глядели на меня с сосредоточенным вниманием. – Это древняя история, поверь, сейчас она никоим образом не влияет на меня - я справился с этим. Просто я не думаю, что возможно забыть то, как ты впервые отнял жизнь или как впервые напортачил. Вот об этом забыть я не могу.
Да, я помнила свое первое убийство – мне было девять, и до этого мне не приходилось стрелять из пистолета. Я даже не видела его лица. Переступив через раненого Калверна, я подняла его оружие и прострелила голову бросившемуся бежать нападавшему. Всего один выстрел. Его напарник тоже не выжил: он получил две пули в грудь, пока пытался словить меня. Запястье болело еще неделю, хотя тогда я даже не замечала отдачи пистолета. Я до сих пор помнила то чувство – когда адреналин приливает в кровь, время замедляет свой бег, ветер утихает, и нет больше ничего, кроме цели, оружия и моего пальца, жмущего на курок.
- Думаю, ты прав, - сказала я наконец, загоняя воспоминания обратно в темные закоулки разума.
- Но… послушай, прости, что вывалил все это на тебя. Обычно я не… я не часто говорю об этом.
- Ну, я ведь спросила, не так ли?
С ухмылкой я отвернулась, глядя на мириады звезд, заполняющих галактику. На лицо лейтенанта упал луч света, и в окне я увидела его отражение: он смотрел на меня со странным выражением, будто загипнотизированный, а на его губах играла слабая натянутая улыбка, словно он пытался сдержать ее.
- Да, так и было, - подтвердил он. – Теперь моя очередь задавать вопросы касательно твоих подростковых лет?
- Ты уже получил военную историю, а кроме того, понадобится нечто гораздо более весомое, нежели вежливая просьба, чтобы я рассказала о том дерьме.
Я старалась, чтобы мой голос звучал легко и непринужденно, однако эти два слова и близко не описывали то, каково мне жилось в семнадцать лет. Сломанная внутри, никому не доверяющая, использованная и никому не нужная… Я наплевала на весь мир; все, что у меня было – это я сама, мой пистолет и план. Меня недооценили, как обычно. Но теперь они больше не могли допустить этой ошибки.
- Стоило, однако, попытаться, - весело заметил Кейден. Ничего не ответив на его слова, я уставилась на свои руки, думая обо всех тех злых словах, что бы сказала моя более молодая версия, если бы увидела меня сейчас. Она едва умела получать удовольствие от жизни без пистолета в руке; она бы посчитала разговор с командой о чувствах глупейшим занятием на свете. А одна-единственная мысль о Кейдене Аленко заставила бы ее закатить глаза. Она всегда находилась на грани срыва, всегда прикидывала пути к отступлению, везде искала подвох и никогда не прощала себе своих ошибок. Я была рада, что больше не являлась ею.
- Я на самом деле имела в виду то, что говорила ранее, - сказала я некоторое время спустя, стараясь отвлечься от темных мыслей. – О тебе. Мне бы хотелось, чтобы ты чаще пользовался биотикой, поверил в себя. Я считаю, это круто, что ты способен на такие вещи.
Кейден неловко рассмеялся, и на мгновение мне показалось, что я снова смутила его.
- Черт, коммандер, ты все-таки заставишь меня покраснеть. Однако я подумаю об этом. И… спасибо за твои слова.
- Ну, это моя обязанность, верно? – сухо спросила я, поворачиваясь к нему. – Откуда мне знать? У меня никогда прежде не было своей команды.
- Зато у меня было множество командующих офицеров, Шепард. И, должен сказать… ты весьма отличаешься от них.
Прищурившись, я произнесла:
- Ты говоришь так только потому, что я разрешаю звать себя по имени и не обыскиваю шкафчики в поисках контрабанды.
Он рассмеялся в ответ, однако не встретился со мной взглядом, словно чувствуя себя не в своей тарелке. Черт возьми, лейтенанта было так просто – и так весело – смущать.
- Нет, не в этом дело… - возразил он, все-таки подняв на меня глаза и пытаясь решить, что сказать дальше. – Не думаю, что тебе нужен кто-то, кто рассказывал бы о том, какая ты великолепная – полагаю, ты слышишь это каждый раз, когда тебя кто-то узнает.
Не знаю, почему, но я ощутила укол разочарования. Нет, я не нуждалась в том, чтобы кто-то говорил мне об этом.
- И в самом деле, - сказала я ровно, вспомнив того парня с Цитадели. Как там его звали? Какой-то Коннор. Я напомнила Аленко об этом человеке, Кейден сострил что-то о том, что у этого парня не могло быть жены, и я рассмеялась – по-настоящему, а не из жалости.
С ним так легко было разговаривать, может быть, даже слишком. Я заметила, что задумываюсь едва ли не над каждым словом из опасения сболтнуть что-то глупое. Мне редко приходилось говорить о себе или своем прошлом, и людей, знающих хоть что-то об этом, было крайне мало. Но Кейден помогал мне почувствовать себя нормальной в хорошем смысле этого слова, даже несмотря на то, что мы ни на мгновение не забывали о наших званиях, а также авторитете, стоящем за моим именем.
Не знаю, как долго мы просидели там, делясь военными историями и обсуждая прежних командиров. Пожалуй, чересчур долго, - пришла я к выводу, вернувшись в свою каюту и вспомнив, что мне полагается быть его командующим офицером. Мне не хотелось, чтобы он пришел к неправильному выводу. Да, я бы не выкинула его из своей постели, но поскольку он являлся моим лейтенантом, то я и не собиралась его туда пускать. На этот счет существовали правила, и пусть они не самым идеальным образом соотносились с регламентом Альянса, однако были важны для меня. Главной проблемой мне виделось то дружелюбие, что мы демонстрировали по отношению друг к другу – я знала, что это опасный путь.
Но в то же время оно казалось мне таким безобидным – и это являлось частью проблемы. Всю жизнь я делала то, чего хотели другие, работала на их условиях, получая взамен лишь крохи. Однако находясь на этом корабле – полностью под моим началом – с командой, важной миссией и огромным бюджетом, выделенным Советом на выполнение задания любым доступным мне способом, я подумала о том, что, возможно, сейчас самое время перестать переживать, что в следующую секунду все пойдет прахом. Я потратила столько лет на бесконечные гонки, на пробивание пути к вершине, на попытки стать лучшей, чтобы только оправдать свое существование. Вероятно, именно сейчас мне стоило остановиться, оглянуться вокруг и понять, наконец, что я забралась так высоко, как многие и не мечтали, и что сейчас я имела право пожить для себя.
