Я ощутил невероятное облегчение. Она оказалась права. Его авантюра не удалась, и теперь Спектр держал его на мушке. Нет, два Спектра – с вытянутой рукой Джена встала рядом со мной. Теперь мы находились бок о бок, как и всегда должны были.
Я наблюдал, как Удина нервно огляделся, стараясь составить новый план, хотя и знал, что у него ничего не выйдет, и в этот момент я ненавидел «Цербер» сильнее, чем что-либо в своей жизни, сильнее, чем Жнецов. Из-за «Цербера» я целый год считал любимую женщину бомбой замедленного действия, предательницей, волком в овечьей шкуре. Я должен был провести это время, помогая ей, а не противостоя, должен был помочь, когда в этом возникла необходимость.
Джена сделала шаг вперед, и я снова обратил внимание на красные линии, пересекавшие ее лицо, с тяжелым чувством вспомнив, что лишь благодаря «Церберу» она вообще была жива. Я сам решил оттолкнуть ее. Чертов лицемер.
- Руки вверх! – рявкнул я, вкладывая в эти два слова всю испытываемую мною сейчас ярость. Удина вздрогнул и отступил.
Все, произошедшее далее, случилось так быстро, что, даже размышляя об этом позже, я так и не смог вспомнить всех деталей. Удина оттолкнул советника азари, несмотря на то, что Шепард приказала ему не двигаться, из ниоткуда в его руке появился пистолет и…
Над внутренним двором прогремел выстрел, и, хрипло вдохнув, Удина упал на землю.
************
Шепард
Держи себя в руках. Просто держи себя в руках хотя бы еще несколько минут.
Вдохнув через нос, я медленно выдохнула. Пока лифт нес меня к стыковочному шлюзу «Нормандии», я снова и снова повторяла это простое действие, пытаясь проглотить ком в горле и отгородиться от угнетающего чувства одиночества и боли потери, наполнявших меня до краев.
«Почти на месте», - сказала я себе, когда кабина остановилась. Выйдя наружу, я поспешно направилась в сторону поста охраны. Ладони сами собой сжались в кулаки в бессмысленной и бесполезной ярости, словно злость могла изменить события этого дня.
Прежде я всегда находила слабые места врага, едва взглянув на него. Я могла проследить за чьим-то движением, закрыть глаза и без особых проблем попасть ему в голову. Никто не в состоянии был превзойти меня; я обладала невероятно быстрыми рефлексами, и никому еще не удавалось застать меня врасплох. Но с тем наемным убийцей все вышло иначе. Я старалась уследить за ним, но он двигался так быстро – нечеловечески быстро. Глядя на него, я ощущала тот же раздражающий гнев, что бушевал во мне всякий раз, как я понимала, что неспособна на что-то. Мы преследовали его, мы не позволили ему завершить его работу, но действовали недостаточно расторопно. Он до сих пор был жив.
А Тейн был мертв.
Я чувствовала себя разбитой. Зрение застилала пелена слез, и я еще раз глубоко вздохнула, стараясь не дать им пролиться. Тейн умер у меня на глазах, и последнее, что он сделал – это помолился за меня. Судорожно выдохнув, я подняла дрожащую руку к сканеру системы безопасности.
Он молился, потому что больше ничем не мог помочь мне; он просил своих богов о прощении для меня и сказал, что у меня чистое сердце, однако я всегда была окружена пороком, будто знал в подробностях о той жизни, что привела меня к этому самому моменту. Я держала его за руку, а он глядел на меня – два бывших наемных убийцы – и говорил, что желает мне познать счастье – все, чего был лишен он сам. Он велел мне не сдаваться, но если же мои дни сочтены, то мне следует выжать из судьбы всю радость до последней капли, и я не должна бояться бороться за это, не должна тянуть время до тех пор, пока не станет слишком поздно, не должна повторить его ошибки.
А затем, под голос его сына, читающего молитву в одиночестве, потому что я не в состоянии была вымолвить ни слова, он умер. Так просто. И я могла лишь стоять и смотреть, пораженная тем, что все еще жива и здорова, тогда как так многие ушли и уже никогда не вернутся назад.
Ты недолго будешь одиноким, Тейн.
Может быть, теперь он находится на берегу того же моря, что и Мордин. Может быть, там тоже есть пляж и ракушки.
Я снова отчетливо представила ту черноту, в которую, умирая, погружалась все глубже, и беззвучный крик вырывался из горящего горла. Удивительно, но мне удалось убедить себя, что шипение утекающего через прорехи поврежденной брони воздуха на самом деле являлось шумом волн на побережье загробной жизни, которой я не помнила.
В конце пути должна быть какая-то награда, что-то светлое. Иначе и быть не может.
Даже не пытаясь стереть с лица выражение тоски, я набрала код доступа к стыковочному шлюзу «Нормандии». Слезы до сих пор стояли в глазах, и не только из-за Тейна, но из-за всего, случившегося за последние несколько недель, и я не могла позволить им пролиться, потому что кто-нибудь обязательно увидит, даже если сейчас вокруг никого нет, и…
Двери раскрылись, я подняла голову и встретилась взглядом с Кайденом. Стоило ему рассмотреть меня, как его нейтральное выражение сменилось тревогой. Я поспешила прикрыть глаза рукой, словно причиной моего угнетенного состояния являлась лишь усталость.
- Шепард, Боже, что слу…
- Чего тебе надо? – перебила я его, не желая, чтобы он видел меня такой, однако мой голос прозвучал несчастным.
Кайден обеспокоенно нахмурился, его лицо отразило искреннее переживание, и мне отчаянно захотелось ступить в его объятия, прижаться к нему и рассказать обо всем. Вместо этого я поджала губы и подумала о нашем вооруженном противостоянии, имевшем место всего несколько часов назад. В конце концов он поверил мне, и, разумеется, только это было важно, но этот его поступок не смог изменить события прошлых лет.
Я заметила, что он переоделся в чистую форму, а порез на скуле был замазан медигелем.
- Это не имеет значения, - ответил он, покачав головой и ступив ближе; он так и не отвел глаз. – Это может подождать. Что случилось?
Я уже было открыла рот, чтобы солгать, что все в порядке, однако в последнее мгновение поняла, что мои переживания явно написаны у меня на лице – сил на то, чтобы скрывать их, больше не осталось. Я только что присутствовала при кончине друга. Более того, я сидела и наблюдала за его последним вздохом, слышала его последнее желание, заключавшееся в том, чтобы я продолжала жить. Такой опыт не проходит бесследно. Я могла позволить себе снять маску безразличия хотя бы на некоторое время.
- Только что умер мой друг, - ответила я, не заботясь о том, что мой голос дрожал. – Он защищал саларианского консула, и убийца «Цербера» нанес ему ранение мечом. Я не сумела этому помешать. Он уже был смертельно болен, врачи не спасли его – им не хватило донорской крови дреллов, но я… я надеялась… - замолчав, я беспомощно пожала плечами и взглянула на Кайдена, на лице которого появилось сочувствие.
- Тейн, - произнес он немного погодя, словно только что сообразил. – Черт. Я… Мне жаль. Он как-то заходил ко мне в палату, мы поговорили, и он… - Кайден запнулся, очевидно, не зная, что еще сказать, и вздохнул. Опустив взгляд, он уставился на свои руки, будто опечаленный тем, что они не помогли на этот раз. – Мне так жаль, Джена. Правда. Он показался мне хорошим парнем. Достойным уважения.
Его голос звучал искренне, в его словах не было место банальностям или притворству – он на самом деле сопереживал, и мне неожиданно стало чуть легче. Война отбирала все силы, потери росли, а Кайден – один из самых сильных людей, что я знала, говорил мне, что я имею право расстраиваться по этому поводу, имею право чувствовать себя опустошенной и разбитой, даже несмотря на то, что сегодняшний день формально являлся победой. Отчасти я желала, чтобы он взял меня за руку, провел большим пальцем по тыльной стороне моей ладони, как делал это прежде – молчаливый знак того, что он поддерживает меня, понимает и заботится обо мне.
- Таким он и был, - ответила я слишком высоким голосом.
Некоторое время мы просто смотрели друг другу в глаза. В какой-то момент Кайден открыл рот, собираясь о чем-то заговорить, но все же промолчал и лишь смущенно улыбнулся: в конце концов, что еще он мог сказать?
