Теперь, когда перед Троем открылась правда, скандал между Рендаллом и Артуром Стимптонами больше не казался иррациональным. Ему нашлось, если не достойное, то как минимум логичное объяснение.

Опираясь на слова Мартина, для себя Трой сделал вывод, что Терренс следовал схожей линии поведения, предпочитая удерживать всех в счастливом неведении, а не трубить на каждом углу о личности человека, в чьей компании проводил свободное время. Для Терренса это было… немного нетипично.

Хотя, мог ли Трой вообще утверждать, что Терренсу свойственно, а что – нет? Они не были настолько близкими друзьями даже в то время, пока между ними не пробежали представители семейства кошачьих. А теперь довольствовались кратковременными перепалками вместо нормальных разговоров.

– Именно поэтому на церемонии он не появится, – подвёл итог Мартин.

– Может, оно и к лучшему, – вздохнул Трой.

– Может быть.

*

Артур не упустил возможности напомнить о вчерашнем разговоре, чем только усугубил ситуацию. Рендалла всё окончательно достало, и он перестал играть привычную роль послушного сына, чья стезя – смирение и желание угодить родителям в ущерб собственным интересам.

Артур дошёл до того, что отобрал у него телефон и со всей силы швырнул об стену, превращая вещь в бесполезный кусок пластмассы. Понимал, что это всё – проявление бессильной злобы, но не удержался от подобного жеста.

– Если узнаю, что общаешься с ним – уничтожу, – прошипел угрожающе.

После этого их пререкания понеслись со скоростью лавины, по нарастающей. Количество претензий росло в геометрической прогрессии, ненависти было всё больше, настолько ощутимой, что, кажется, попробуешь к ней прикоснуться, и на кончиках пальцев останутся чёрные следы.

В этом выяснении отношений полушёпотом, чтобы сохранить лицо перед гостями, Рендалл видел нечто фантасмагорическое.

Им следовало бы проораться и пустить друг другу кровь, не сдерживая агрессию, но Артур боялся привлечь внимание посторонних, оттого выплёвывал свои угрозы тихо-претихо, как змея.

Теперь, спустя определённое количество времени, прошедшее после неприятного разговора, буря в душе Рендалла не утихала, продолжая бушевать с той же силой, что и прежде, а, может, сильнее.

Церемония бракосочетания официально начиналась через десять минут, и за это время Рендалл успел перебрать сотни вариантов для дальнейших действий. Несколько раз представил, как высоко по шкале морального уродства можно оценить его поступок. Понял, что это почти что самый верх, но менять решение не собирался.

Он смотрел на всех гостей, собравшихся в саду.

Как в театре, честное слово. Не хватает только занавеса, отделяющего его от благодарной публики, а в остальном – невероятное сходство.

В первом ряду сидели и его родители, и мать Кейтлин. В отдалении он тоже видел знакомые лица. Мартин со своими родителями. Энтони – со своими. Удивительно, что Артур не сцепился с Дином Кларком. Судя по всему, сегодня он находился на взводе и готов был кинуться на каждого встречного, посмевшего когда-либо перейти ему дорогу. А отец Энтони очень неплохо наследил в жизни семьи Стимптонов.

Терренс торжество проигнорировал.

– Всё это кажется мне потрясающе нелепым, – произнёс Трой, стоявший рядом и время от времени растирающий запястья.

Рендалл повернулся к нему, улыбнувшись слегка.

– А знаешь, мне тоже.

Он не шутил, и Трой, скорее всего, понял это, потому что не стал задавать глупых вопросов относительно причин, подтолкнувших Рендалла к решению о заключении соглашения с Бартонами. Рендалл не сомневался, что Трой знает обо всём, как и все участники небольшой компании из пяти человек, более или менее сдружившихся между собой за несколько лет совместного обучения.

Сначала посвящёнными в детали происходящего были только они с Терренсом. Потом узнал Мартин, несомненно, догадался Энтони, а теперь дошло и до Троя. Не потому, что он был самым глупым в их компании. Не был. Нет. Просто он практически не проявлял интереса к делам посторонних людей, предпочитая держаться на расстоянии от сплетен, не вынюхивал нарочно, желая обнаружить как можно большее количество грязного белья. Да и не был он настолько приближен к непосредственным участникам истории, как Мартин или Энтони.

Он жил несколько обособленно от них, неплохо ладил с Энтони и Рендаллом, отлично – с Мартином, враждовал по смешным причинам с Терренсом. Естественно, что он ни к кому из них не пытался влезть в душу. Но, стоит признать, они это ценили и считали положительной чертой характера, а не отрицательной.

Рендалл, так однозначно.

Стоя здесь, перед многочисленными гостями, он пытался проанализировать собственные ощущения, попробовать понять самого себя. Торжественности мероприятия, трепета, присущего таким моментам, не ощущал, хотя неоднократно пытался пробудить в себе эти чувства. Можно и не слишком яркие – отголоски их. Всё равно не получилось. Попытки стали напрасной тратой времени.

Он признавал роскошь декораций, великолепную подготовку сотрудников свадебного агентства, приложивших огромное количество усилий для создания необходимой атмосферы, восхищался работой портных, создавших наряд для Кейтлин по эскизам миссис Бартон, находил вовсе не дурным собственный костюм, который, правда, на заказ не шили, просто приобрели в магазине. Классическая итальянская мода – тысяча фунтов стерлингов в мусорную корзину. Это без учёта рубашки, галстука, ботинок и запонок. Если приплюсовать их, сумма возрастёт в три или четыре раза. Впрочем, его наряд можно и в дальнейшем эксплуатировать.

Кейтлин из своей фаты останется только шторку от комаров соорудить.

Чисто в эстетическом плане Рендалл испытывал от визуальной картинки наслаждение. Когда речь заходила о внутренних ощущениях, все восторги испарялись в неизвестном направлении, и он понимал, что хочет вырваться отсюда, как можно скорее. Уйти, убежать, как можно дальше, за горизонт. Туда, где его никто не найдёт и не начнёт снова ставить условия относительно правильности или неправильности сделанного выбора.

Будучи непосредственным участником событий, он почему-то воспринимал всё иначе. Не так, как следовало. Он был больше наблюдателем, нежели главным действующим лицом в этой любительской постановке.

С безразличием он наблюдал за тем, как Кейтлин идёт к нему под руку с Говардом. Тот светился от гордости и явно был счастлив. То ли потому, что реально считал брак дочери большой удачей, то ли просто положение обязывало так себя вести.

Рендалл думал о том, насколько возненавидит его светское общество? Гостей на свадьбе было не так уж много. По словам родителей, только самые близкие люди.

Сколько времени понадобится, чтобы эти самые близкие начали распространять сплетни о сорванной свадьбе и кольце, выброшенном женихом? Наверное, не так уж много. Свет любит сплетни, он их глотает с восторгом, и эту проглотит тоже.

Взгляд Рендалла переместился в сторону родителей.

Артур выглядел напряжённым и сосредоточенным. Более того, он хмурился, словно ожидал подвоха после утреннего разговора. Сиенна кусала губы, как молоденькая девчонка, испытывающая стеснение, но не представляющая, какими методами от зашкаливающего волнения можно избавиться. Мать Кейтлин прикладывала к уголкам глаз кружевной платок, выражая театральными жестами прилив чувств, спровоцированных важным событием в жизни единственной дочери.

Всё это было предсказуемо. Он заранее предрекал, что они будут вести себя именно в таком ключе, и не ошибся. Гораздо сильнее Рендалла занимала реакция со стороны членов семьи Уилзи, и он посмотрел на них.

Альберт и Нэнси выглядели безупречно. Мартин нервничал и, наверное, вновь чувствовал себя виноватым. Не совсем понятно, правда, за что именно. Комплекс вины, поселившийся в нём, казался неискоренимым.

Декорации, созданные ради свадебного торжества, Рендалла угнетали.