– Это не просто плохая затея, – произнёс. – Она очень плохая. Говоришь, что можешь сделать меня счастливым? Да. Как ни странно. Можешь. Я в это верю. Я это знаю. А ещё знаю, что дело не в тебе. Именно в меня всё упирается. Именно я принесу тебе ворох проблем и заставлю страдать. Этого пытались избежать многие, и все они только служили очередным доказательством, никто ещё ни разу не переломил ситуацию под себя, все подчинились. Из года в год, из века в век. Неизменно.

– О чём ты? – растерялся Кэндис.

– Об одной неприятной особенности, с которой тебе лучше никогда не сталкиваться лично. Поверь на слово и не ставь эксперимент в надежде сделать открытие. Финал здесь весьма предсказуемый. Стоит только немного отпустить себя, позволить чуть больше, и я превращу твою жизнь в ад.

– Практически невыполнимая задача.

– Почему?

– Сложно превратить в ад жизнь того, кто много лет обитал именно в этом месте.

– Будет только хуже.

– А если я согласен?

– Значит, всё ещё хочешь, – резюмировал Мартин.

– Хочу, – честно признался Кэндис. – Не спрашивай, почему. Я не отвечу. Я не знаю, но…

– Оно само.

– Просто.

– Да нет в этом ничего простого. Нет. Понимаешь?

– Пусти, – произнёс Кэндис, попытавшись вырвать ткань из рук Мартина.

Тот больше не сжимал запястье, но зато мёртвой хваткой вцепился в рукав пиджака, словно отчаянно жаждал отхватить себе кусок в качестве трофея. На долгую память.

Кэндис рванулся раз, ещё и ещё.

– Отпус…

Начал, но не закончил. Несчастное забитое «ти» так и осталось невысказанным, а к приоткрытому рту прижались чужие губы.

Властно, собственнически.

Вопрос жизни и смерти.

Поступок из той же серии.

Сделать или удержаться? Быть или всё-таки не быть?

Мартин, вопреки всем доводам разума, не вытерпел. Сделал, понимая, что ещё немного, и обратной дороги не будет. Ещё немного, и он не сумеет оттолкнуть Кэндиса. Ещё немного, и персональное проклятье мужчин семьи Уилзи начнёт работать, руша очередную жизнь ничего не подозревающего человека.

Этого нельзя было допустить.

Но и на сопротивление сил у него практически не осталось.

Мартин провёл тыльной стороной ладони по щеке Кэндиса, отстранился, несколько секунд смотрел на него внимательно, а потом развернулся и ушёл.

Кэндис совершенно не понимал, что происходит. Сначала насмешки, потом злость, а вслед за ней – поцелуй.

Настроение, что меняется со скоростью света.

Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от этого наваждения, и рванулся к двери. Выскочил из туалетной комнаты, надеясь, что не опоздал.

– Мартин, подожди!

Крик настиг Мартина в конце коридора.

Вовремя уйти не получилось. Отмалчиваться было глупо. Следовало исправить положение. Что-то сказать. Что-то сделать.

Мартин не обернулся. Но просьбу выполнил.

– Отличная идея, – произнёс, дождавшись, когда Кэндис догонит, поравняется с ним. – Пожалуй, так и поступлю.

– Как именно?

– Сделаю Трис предложение.

Сделаю. Трис. Предложение.

Слова отлетели от стен, сконцентрировались в одном месте и ударили с поразительной точностью. Ровно туда, куда нужно.

Хэдшот. Одна пуля, и мозги по стенке. Красно-белое отвратительное месиво. Контрольный выстрел от дилетанта. Впрочем, какая разница: профи бил или начинающий, если исход всё равно смертельный?

Примерно эта картина и промелькнула сейчас перед глазами Кэндиса. Он не надеялся особо. Он понимал, что ему ничего не светит. Да и не обещали ему ничего, так что предъявлять претензии было верхом нелепости. Несмотря на понимание правильности и адекватности принятого решения, стало по-настоящему больно, а в горле вновь образовался мерзкий ком.

Кэндис силился подобрать подходящие слова, но как назло ничего толкового на ум не приходило.

– Будь счастлив, мистер Уилзи, – произнёс он, собравшись с мыслями и – вопреки всему – улыбнувшись. – Ты этого заслуживаешь, как никто другой.

Провёл ладонью по плечу Мартина, убирая невидимые пылинки с ткани. Протиснулся мимо и выскользнул в зал, возвращаясь к семье.

Мартин остался один. Компанию ему составляли разве что отголоски ощущений, порождённых совершёнными поступками и словами, сказанными в порыве эмоций.

Соседство получилось невесёлое.

– Поверь мне, Кэнди, так будет лучше для нас обоих, – произнёс, зная, что никто его не услышит.

*

«– До скорой встречи в скайпе, дорогие мои. Или не очень скорой на платформе «Девять и три четверти». Тут многое зависит от того, с какой стороны смотреть, конечно. В масштабах жизни эти несколько месяцев – сущий пустяк. Меньше, чем через год я снова буду стоять здесь и надеяться, что хотя бы кто-то из вас вспомнит о возвращении и решит меня встретить. Обещаю, что буду вам писать и активно делиться новостями из своей жизни. Конечно, если найдётся, чем поделиться, а то ведь буду целыми днями писать скучные длинные посты во френд-ленте о том, как учусь, сижу в библиотеке и… снова учусь, в то время как у вас вечная весна, любовь, и прочее.

– Ричи, заткнись, прошу тебя. Твоя бессмысленная многословность меня однажды доконает.

– Я не был бы собой, если бы не проявлял дотошность. К тому же, я пытаюсь компенсировать грядущий недостаток общения. С кем мне разговаривать там, если знакомых в Эдинбурге у меня нет вовсе?».

Даниэль никогда бы не подумал, что решится на переезд. Не потому, что его пугало само это слово и – за компанию – все те мероприятия, что с перемещением с места на место обычно связывают.

Просто считал, что весьма логично будет учиться рядом с домом, заодно практиковаться в управлении семейным бизнесом, работая сначала на подхвате, типичным мальчиком на побегушках из серии «подай-принеси», а потом и на более серьёзных должностях, если родители увидят скрытый потенциал.

Сначала он именно так и планировал поступить, определился с учебным заведением, но прошло несколько дней, и Даниэля внезапно посетила новая идея. Не самая гениальная из всех возможных, не самая новаторская, но ему сейчас безумно нужная и важная. Сменить обстановку, набраться новых впечатлений, завести новых приятелей и окончательно доказать родителям, что во многом он самостоятелен. Давно перестал быть ребёнком, отчаянно нуждающимся в повышенном уровне опеки.

Именно этими словами Даниэль, в конечном счёте, и аргументировал своё мнение, выступая перед родителями с импровизационной, но оттого не менее вдохновенной речью. В тот вечер у него открылся небывалый дар красноречия, слова так и лились. Даниэль сам себе удивился и позавидовал. Обычно ему не везло в спорах, да и доказательства правоты нередко отметались на «раз-два». Тут родители решили сделать исключение и неожиданно, получив ворох аргументов, заслушались.

Судьба Дэна была определена. Решение приняли единогласно.

Уезжал Даниэль за пару месяцев до начала учебного года в университете. Ему нужно было время, чтобы осмотреться, привыкнуть к новому месту обитания, изучить обстановку и более-менее адаптироваться, чтобы потом не ощущать дискомфорта.

Провожать его пришли не только друзья, но и те, кто теперь носил статус вторых половин этих друзей. Ещё родители. Но с ними Даниэль разговаривал по дороге на вокзал, собирался и прямо перед отъездом поцеловать мать, пожать руку отцу. Пока была возможность, общался с бывшими одноклассниками.

Герда расплакалась, Кэрмит нахмурился. Алекс по большей части трепался с Николасом, поскольку между собой они дружили, а Даниэль им был, как… Как пятая нога собаке или что-то в этом роде. Они были вежливыми, но отстранёнными. Как и всегда, потому Даниэль нисколько не удивлялся, наслаждаясь последними минутами общения со своими друзьями. Впрочем, несколько прощальных слов у него было заготовлено для каждого из присутствующих. Все они были благополучно озвучены, после чего Даниэль помахал рукой и направился к поезду.