Алекс рвался туда, к постели, окончательно превратившейся в декорации к фильму ужасов, но своим неповиновением лишь усугублял положение.

Исчезало всё столь же внезапно, как и появлялось. Первым растворялся Кэрмит, за ним уходила Анна, оставляя Алекса в гордом одиночестве, в комнате страха, разрисованной кровавыми узорами.

Просыпаясь, он натыкался взглядом на идеально чистую стену и подолгу смотрел на неё. Поднимался, шёл в душевую, пускал воду и наблюдал за тем, как она исчезает в стоке. Иногда подставлял ладони.

Вода как вода. Чистая, прозрачная, никаких посторонних примесей.

Будучи прагматиком и скептиком до мозга костей, Алекс предвзято относился к знакам судьбы, считая истории о мистических событиях результатом игр богатого воображения, не более того. Но, просыпаясь после таких кошмаров, хмуро глядя на отражение в зеркале, он понимал, что в его жизнь вмешалось нечто такое, что принято именовать рукой судьбы.

Его сны были наглядной демонстрацией перспектив, открываемых свершением мести. Отражением сути отношений, имевших место в реальности.

Алекс подолгу стоял у раковин, размышляя о сновидениях, и о причинах, их породивших. Стоял и ждал появления Кэрмита, желал удостовериться, что кровавые реки – дань его снам, в реальности ничего такого не происходит. Он знал, что Кэрмит будет первым, кто придёт сюда после него. Не ошибался.

Одетый в белую толстовку и такого же цвета пижамные штаны, Кэрмит появлялся на пороге душевой комнаты, потягиваясь. Зевал, прикрывая рот ладонью, прищуривал глаза, словно каждый раз удивлялся, что пришёл не первым. Направлялся к раковинам, перекинув полотенце через плечо и выдавливая зубную пасту на щётку. Перед тем, как выбраться за пределы комнаты, он успевал более или менее привести себя в порядок. Во всяком случае, волосы не торчали во все стороны, а лежали так же идеально, как и прежде.

– Плохо спалось? – спрашивал, останавливаясь рядом с Алексом.

– Паршиво.

– И что снилось?

– Всякое дерьмо.

– Надеюсь, в переносном смысле.

– В нём.

Алекс усмехался. Ему оба варианта не импонировали. Кровь, льющаяся направо и налево, в качестве аналога не слишком его воодушевляла.

– Расскажешь?

Кэри смывал с подбородка пену и поворачивался к Алексу.

Тот отрицательно качал головой, не собираясь откровенничать с виновником торжества. Да и найти нужные слова, чтобы поведать о главных действующих лицах своих снов, было не так просто. Он не был готов рассказать Кэрмиту, какое место занимал в жизни Анны. А желание делиться соображениями о причинах собственного появления в стенах «Орхидеи» вообще приравнивалось к попытке самоубийства.

Единственным человеком, посвящённым в тайны личной жизни мистера Ильинского-младшего, оставался Николас, но он, конечно, не трепал языком на каждом углу, и это вселяло уверенность. Алекс балансировал на тонком канате. Достаточно кому-то спросить у Ника о статусе его личной жизни, и всё пойдёт прахом. С каждым встречным Николас откровенничать вряд ли станет, но если спросит Герда, он однозначно не промолчит. Не увидит смысла скрывать.

То, что до сих пор никто не проявил интереса, и сообщение об этом не распространилось по школе, было настоящим чудом.

Реши такие сны наносить визиты вежливости каждую ночь, Алекс стал бы первым кандидатом на комнату в сумасшедшем доме, но, к счастью, они повторялись всего два или три раза за последний месяц.

Он надеялся, что со временем исчезнут окончательно. Как только он сделает правильный выбор.

Знать бы ещё, где находится истина.

Знать бы, как не совершить ошибку.

Вообще-то Алекс любил одиночество и искренне им наслаждался, но в моменты, подобные этому, ощущал острую потребность в присутствии поблизости другого человека. Завести необременительный диалог, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. Просто-напросто отвлечься, раз нельзя поделиться переживаниями и честно обо всём рассказать. Слышать чужую речь, а не гробовую тишину. Но Алекс находился в комнате один.

Ник снова проводил время со своими одноклубниками, решая судьбу очередного выпуска школьной газеты – последнего в этом году.

Сегодня одиночество Алекса угнетало.

Он убрал письмо в конверт с эмблемой учебного заведения, ставшей практически родной, швырнул ненужные бумаги на стол. Письмо бесшумно проехалось по гладкой поверхности и упало на пол.

Потом подниму, подумал Алекс.

Взлохматил волосы, снова их пригладил, набросил на плечи пиджак и вышел в коридор. Пребывание в одиночестве, когда мозги разрывают на части мысли о ночных кошмарах и мотивах чужих поступков, было поистине невыносимым.

Алексу срочно требовался собеседник.

*

– С тобой всё нормально?

Алекс присел на корточки, пощёлкал пальцами, стараясь привлечь внимание к своей персоне, хотя на него и так пристально смотрели. Взгляд, однако, не выражал никаких эмоций. В точности, как в тех снах, преследовавших Алекса.

Разница состояла лишь в том, что источником боли послужил другой человек, вместо роскошной кровати, усыпанной розовыми лепестками, был лишь бетонный пол и кирпичные стены вокруг.

Стандартная такая крыша общежития, никак не сопоставить с самой академией, где есть готические башенки, чьи острые шпили стремятся к небу, как будто нанизывая на себя унылые серые облака.

Изо рта не вытекала чёрная субстанция непонятного происхождения, но с разбитых губ капала кровь.

Кэрмит запрокинул голову и облизнулся. Скривился, но сплёвывать не стал, сглотнул солёную ярко-красную слюну.

– Да, – ответил, спустя мгновение.

– Точно?

– Да, – произнёс увереннее, повторно перехватывая взгляд и больше не пытаясь отвернуться.

В глазах появилась осмысленность и понимание происходящего, а вместе с тем – напряжённость и смущение.

– Хорошо, – произнёс Алекс, хотя ничего хорошего в сложившейся ситуации не видел.

Если только сам факт спасения.

В воздухе повисла тишина, нарушаемая исключительно шумными выдохами. Кэрмит продолжал сидеть на крыше, прижимаясь спиной к ограждению, Алекс не торопился подниматься на ноги, внимательно наблюдая за изменениями, происходящими в лице одноклассника.

Кэрмит прикрыл глаза, окончательно разрывая зрительный контакт.

– Очень, – прошептал, потирая лицо рукой.

Алекс выпрямился в полный рост, прошествовал к двери, подхватил пиджак, отряхнул его и перебросил через плечо.

Подчинившись доводам разума и логики, следовало убраться отсюда поскорее, но Алекс продолжал стоять на месте, не решаясь оставить Кэрмита в одиночестве, особенно после того, что произошло за полчаса до наступления этого момента.

Постояв ещё немного, он развернулся и вновь подошёл к Кэрмиту. Протянул руку и, ощутив ответное прикосновение, потянул вверх, помогая подняться.

Кэрмит стрельнул глазами в его сторону, продемонстрировав смесь изумления и стыда, успевшую расцвести пышным цветом, опустил голову, потянулся, чтобы развязать шейный платок и приложить его к пострадавшей губе.

– Спасибо, – произнёс с запозданием.

– Не за что. Отправишься в лазарет?

– Нет.

– Почему?

– Не думаю, что история достойна того, чтобы быть преданной огласке.

– Тогда… Пойдёшь со мной? Сам обработаю, так и быть.

– С каких пор ты решил обо мне заботиться? – хмыкнул Кэрмит, сминая в ладони кусок ткани и глядя на Алекса с вызовом.

Что можно было ответить в сложившейся ситуации? Саркастических замечаний, способных отбрить, моментально уничтожив дополнительные вопросы, на ум не приходило, потому Алекс озвучил то, что на языке крутилось. Вроде ответ, а вместе с тем и нет.

– С тех самых.

Ничего толком не прояснил, лишь запутал сильнее.

Кэрмит покачал головой, засмеялся, но вот спорить до хрипоты и противиться не стал. Вместо этого улыбнулся и произнёс преувеличенно весёлым тоном:

– Ну пойдём, раз настаиваешь.