Сам же первый шагнул в сторону лестницы, давая понять, что действительно согласен спуститься вниз вдвоём, да и против визита в чужую комнату ничего не имеет. После унизительной сцены, разыгравшейся у Алекса на глазах, стыдиться было нечего. Если только нелепости собственной жизни.

Алекс последовал за ним.

Он не торопился с продолжением расспросов, отложив всё до лучших времён. В руке вновь оказался складной нож. Лезвие окрасили подсохшие бурые разводы. Разглядывая их, Алекс с каждым разом сильнее убеждался в закономерности утверждения, гласившего, что уже через пару часов, а то и раньше, он будет сидеть в кабинете директора, пытаясь оправдаться, и, в конечном итоге, ждёт его занесение мерзких данных в личное дело и отчисление за нарушение правил академии.

Вот и вся история пребывания на территории «Чёрной орхидеи». Длилась она недолго, финал получила красочный, во всех смыслах.

Алый. Нестерпимо алый…

Лезвие, входящее в руку, и вопль, разнесшийся над академией.

Угрожающий шёпот:

– Пошёл вон, пока я тебя с крыши не скинул.

И не менее ядовитое:

– Ты пожалеешь, Ильинский.

– Пожалею. Может быть. А, может, и нет.

Признаться, его не пугали перспективы, нарисованные противником. Да и общение с мистером Уилзи не страшило. Алекс точно знал, что он прав. Он занимал оборонительную позицию, а не нападал. Он пытался помочь другому ученику. То, что в итоге оружие нападавшего перешло в его руки и оставило глубокую рану на теле бывшего владельца – всего лишь стечение обстоятельств, не более того.

Свидетелей у противника, конечно, набралось больше, и это не слишком обнадёживало. Алекс бы предпочёл иной расклад, но раз уж так получилось, придётся смириться и принять решение руководства школы, отказавшись от протеста. Как данность.

Ты пожалеешь, Ильинский…

Палец прошёлся по острому лезвию в последний раз. Оно щёлкнуло, втягиваясь. Алекс убрал сложенный нож в карман и тяжело вздохнул.

Он бы пожалел лишь в одном случае. Если бы остался безразличным, благополучно закрыв глаза на происходящее, отвернувшись и сделав вид, что его это нисколько не касается. Он мог продолжать стоять в отдалении, наблюдая, не принимая живого участия, мог позлорадствовать, посчитав, что так Кэрмиту и надо.

Но не смог.

Назвать причину вмешательства было не так уж просто, на самом деле. Несмотря на недавние умозаключения о неравнодушии, Алекс продолжал отмахиваться от мыслей о наличии чувств к Кэрмиту. Он оправдывался перед собой, говоря, что влез в потасовку исключительно потому, что кто-то покусился на его привилегии. Пытался иронизировать по-чёрному, заявляя, что только он имеет право так обращаться с Кэри. Только он имеет право находиться на месте человека, толкающего Кэрмита в бездну.

В начале совместного обучения он нередко представлял похожую картину.

Он, Кэрмит, крыша здания.

Ветер, треплющий тёмные пряди, ладони, сжимающиеся на горле, самый край, всего один шаг до бесконечности, полёт. Стоит только раскинуть руки в разные стороны.

Умри, ублюдок… Умри-умри-умри-умри!

Сегодня, увидев что-то подобное, с участием других людей, поймал себя на мысли, насколько чудовищные планы вынашивал.

Арлет Спаркс был одним из тех немногих учеников, общение с которым у Алекса не задалось с самого первого момента. Заносчивый не меньше, чем Даниэль Ричмонд, невозможно самовлюблённый, со свитой из двух подпевал, шествующих за ним хвостом, ученик параллели. Префект, вроде как ум, честь и совесть академии, пример для подражания. Тот, кто должен заботиться о младших учениках и помогать им, когда вопрос заходит об адаптации в школе.

Алекс сильно сомневался, что Арлет хорошо выполняет свои обязанности. Он вообще не понимал, каким чудом Арлет оказался назначенным на данную должность, хотя, притворялся тот, конечно, умело. Во время занятий носил маску примерного ученика, за пределами аудиторий менялся до неузнаваемости.

Он был одним из немногих, кто жаждал на начальном этапе подружиться с Алексом, но ощутив эмоциональный холод, от того исходивший, отказался от обречённой мечты и свалил обратно, к своим верным подпевалам. От них Алекса тошнило не меньше, чем от самого Арлета. Ни о какой дружбе здесь не могло быть и речи. О приятельстве, впрочем, тоже заикаться не приходилось.

Что может быть общего у Арлета и Кэри?

Одна на двоих грязная тайна, как показало время. Не совсем на двоих…

Тайна, ставшая теперь достоянием общественности в лице Алекса и окончательно уничтожившая историю Анны, разбив её на мелкие кусочки – сплошное стеклянное крошево, ни единого крупного куска.

Не посети Алекса желание заговорить с кем-нибудь из одноклассников или с Гердой, он не выбрался бы за пределы комнаты, не стал бы незамеченным свидетелем разговора, состоявшего в коридоре и, как следствие, никогда бы не узнал о мерзких забавах Арлета. Теперь становилось понятно, зачем ему свита, состоящая – желательно – не из хлипких парней.

Алекс дал себе десять минут. Определил: если за это время Кэри не вернётся, он поднимется наверх.

Зачем?

Почему?

У него не было ответа на этот вопрос. Удивительно, но действительно не было. Он просто чувствовал, что должен проследить за развитием ситуации, а не отмахнуться и пойти дальше. Помимо этого «надо» имелась ещё одна причина, но её Алекс и вовсе предпочитал игнорировать, обходя стороной. Невыносимая, непривычная, алогичная, но с завидным постоянством повторяющая слова о жгучей ревности, появившейся в душе в тот самый момент, когда Арлет протянул руку и погладил Кэри по щеке, а тот… Тот никак не отреагировал на данный жест, лишь улыбнулся как-то гадко и закрыл глаза.

Эти двое уходили вместе, и Алекс почему-то не сомневался, что они не собираются беседовать по душам, стоя на крыше общежития для юношей.

Смущало лишь то, что вместе с парочкой вверх по лестнице поднимались и неизменные соратники-единомышленники Арлета.

Ломать нос одному из них, слыша хруст костей, было впоследствии особенно приятно. Тому самому, что решил проявить себя в качестве непрофессионального оператора, снимая на телефон забавы своих друзей-приятелей.

Алекс появился на крыше в тот момент, когда острое лезвие прижалось к щеке Кэрмита, обещая в случае неповиновения надавить гораздо сильнее, выписывая на лице кровавую вязь.

Ладонь Арлета легла Кэри на плечо, принуждая опуститься на колени.

– Давай, сучка, – бросил Спаркс небрежно. – Покажи свои таланты.

– Иди на хер, – пожелал ему Кэрмит.

– Видимо, кто-то не понял…

Лезвие коснулось подбородка, заставляя запрокинуть голову.

Стоя в отдалении, но уже не на столь приличном расстоянии, как в коридоре, Алекс и видел, и слышал всё прекрасно. Судя по всему, ждало его жёсткое порно. Не постановочное ни разу, в режиме реального времени.

Увлечённые своими делами, ни Арлет, ни его приспешники присутствия поблизости чужака не заметили, а потому шанс на победу упустили.

Карту памяти с записанным видео Алекс забрал себе, а сам телефон швырнул с крыши вниз. На случай, если так случится, что запись хранилась именно там, а не на флэшке.

Арлет, явно не ожидавший появления постороннего, способного нарушить планы, растерялся. Этим воспользовался уже Кэрмит, врезавший со всей силы своему «тюремщику», стоявшему за спиной и до недавнего времени заламывающего ему руки. Алекс не видел и не слышал ничего, перед глазами всё заволокло алой пеленой, в которой проступали лишь очертания врагов. Он не видел, чем занят Кэри, сосредоточившись на противниках, решивших атаковать совместными усилиями.

Ярость, полыхающая внутри с невероятной силой, адреналин, бегущий по венам, желание уничтожить и полное равнодушие к ответным действиям врагов. То, что принято именовать состоянием аффекта, не иначе.

Алексу хотелось видеть противников, корчащимися на полу от боли, и он делал всё в попытках превратить желаемое в действительное. От Арлета его пришлось отрывать, потому что, в противном случае, кровопролитием дело бы не ограничилось, завершившись насильственной смертью.