Я вспоминаю нашу первую встречу.

Фирменный стакан с изображением русалки, зелёный свитшот, собственные волосы, собранные в узел, и карандаш, торчавший за ухом. Кажется, в тот момент я была похожа на городскую сумасшедшую в своём наряде, выдержанном в невероятно ярких тонах, стоптанных кедах и с этим нелепым карандашом.

Пальцы в угольной пыли…

Желание выпить кофе посетило меня прямо в процессе написания очередной картины. Оно было настолько непреодолимым, что я не смогла отказать себе в такой мелочи. Казалось, что если я не получу порцию бодрящего напитка сейчас же – просто-напросто не выживу, и я вышла из студии в том, что на мне было тогда. В России бы надо мной посмеялись, а в Англии всем наплевать; там и своих фриков хватает, ещё одна творческая личность никого до глубины души не шокировала.

Первый глоток стал истинным наслаждением, а потом… Потом я споткнулась и едва не растянулась на асфальте. Ты подхватил меня, а я в «благодарность» вывернула на тебя кофе, не успевший к тому времени остыть. Не лучшее начало знакомства – вылить кипяток на руку незнакомцу.

Благо, что поблизости находилась аптека, и мы быстро приобрели средство, помогающее при ожогах.

Забавно, что мы целый месяц разговаривали с тобой исключительно на английском, а о том, что оба русские, узнали по чистой случайности, когда увидели на улице туриста и решились помочь. Точнее, я решилась, а ты сначала нахмурился, а потом приоткрыл от удивления рот. Прекрасно помню, каким изумленным взглядом ты одарил меня тогда. Но я была шокирована не меньше.

Мне часто говорили, что я похожа на дочь туманного Альбиона, такую типичную, без примесей. Светлые волосы, ресницы, бледная кожа, практически нетронутая загаром. Потому твоя ошибка меня не слишком шокировала, больше удивляла собственная недальновидность.

Я готова была записать тебя в уроженцы Франции, Италии или Испании, но никогда бы не подумала, что ты родился и вырос в России.

Открывшаяся правда произвела впечатление на нас обоих, поразила до глубины души и лишила дара речи.

Зато потом, начав говорить на русском, мы уже не могли остановиться. Удивительно, ведь и во время общения на английском у нас практически не было никаких проволочек. Однако… Происхождение, кажется, сблизило нас ещё сильнее. Стало своего рода знаком, что эта встреча не такая уж случайная. Обратно мы полетели вместе и там, в родной стране, окончательно определились со своими чувствами.

Наша Москва и наш Лондон были совершенно разными по эмоциональной окраске, и я до сих пор не понимаю, почему впечатления настолько контрастные.

Нет, определённо, мне нравилось и то, и другое, но не могу отделаться от ощущения, что в разных городах события действительно развивались по разным сценариям.

В Лондоне мы чувствовали больше свободы, дышали полной грудью, наслаждались.

В Москве ощущалось некое давление, ограничение, как будто мы боялись ответственности, возложенной на наши плечи родителями. Наверное, именно так всё и было. Постоянно оглядывались назад, анализировали каждый поступок, совершённый нами, а о безрассудстве не шло и речи. Больше времени проводили со своими компаниями, общались с ними, пересекаясь не так часто.

В Лондоне у нас тоже были знакомые, но на порядок меньше, чем в родном городе. Там мы с тобой стали самыми близкими друг для друга.

Знаешь, открою тебе маленькую тайну. В момент знакомства я совершенно не рассматривала тебя в качестве потенциального бой-френда. Ты произвёл приятное впечатление, приглянулся мне, как человек. Ещё больше, как модель. Невероятно харизматичная и, несомненно, достойная того, чтобы быть запечатлённой на холсте. Мне нравилось работать с тобой, рисовать тебя снова и снова. Ты мне позировал, не жалуясь и не капризничая, как делали остальные мои лондонские знакомые, а потом мы разговаривали до самого рассвета. За нами никто не следил, не звонил по несколько раз за вечер, не требовал вернуться домой к определённому часу, а потому мы были вольны распоряжаться временем так, как нам того хотелось.

Наши разговоры всегда меня вдохновляли. Ты был потрясающим собеседником и заскучать в твоей компании, кажется, вообще нереально, потому что у тебя всегда есть, что сказать. Не проскальзывает тех нелепых, столь ненавистных мне неловких пауз между репликами, свойственных общению со многими из моих знакомых. Я считала тебя лучшим другом и подумать не могла, что через год сама в тебя влюблюсь без памяти.

Проведя год за партой, мы снова улетели на каникулы в наш город. Тогда что-то неуловимо изменилось, и это почувствовали мы оба.

Мы не были уже только друзьями, но и возлюбленными себя не называли. Боялись откровенно поговорить о чувствах, удерживая дистанцию, но при этом выдавая себя действиями, взглядами, жестами.

Лондон стал для меня самым романтичным городом мира.

Мой шестнадцатый день рождения мы тоже встречали вместе, очередной разговор едва ли не до утра, шампанское из запасов моих родителей, разлитое по бокалам, а потом гнетущая тишина, повисшая между нами впервые за то время, что длилось знакомство. Я помню, как ты смотрел на меня тогда, неоднократно вспоминаю наш первый поцелуй и предложение стать твоей девушкой.

Несмотря на то, что оно представлялось мне само собой разумеющимся, шок всё равно был. Я действительно растерялась, подумав, что это такая глупая шутка, но ты не улыбался и не смеялся, продолжая ждать ответа.

Переломный момент и самый сладкий поцелуй, что мне когда-либо довелось получать.

Я ощутила его сразу после того, как ответила согласием. Иначе и быть не могло. Только «да», ни единой мысли об отказе.

Признаюсь честно, романтика никогда не казалась мне хоть сколько-нибудь привлекательной, по большей части наталкивая на мысли о фальши. Все эти слова, поступки и затасканные жесты, коими изобилуют отношения многочисленных пар… Я проживала их на страницах прочитанных книг и вместе с героями не меньшего количества кинолент, что мне довелось просматривать. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы убедиться: в жизни ничего подобного не хочется.

В общении с определёнными людьми я говорила об этом с невероятной уверенностью, раздражаясь, когда они заявляли снисходительно: «Ты изменишь мнение, как только появится тот, кто тебе нужен».

Я смеялась в ответ, а потом поняла, что они были правы. Когда в жизни появляется тот самый, особенный человек, всё приобретает иную эмоциональную окраску, даже то, что прежде представлялось одним сплошным клише, изученным вдоль и поперёк, а оттого – за счёт растиражированности – порядком раздражало, внезапно представляется в ином свете, приобретая иную окраску.

Находясь рядом с тобой, я ловила себя на мысли, что, кажется, мои принципы не настолько крепки, как мне виделось прежде, а противоречий в жизни невероятно много. Я ненавидела романтику и милые словечки, при этом обожала, когда ты называл меня своей маленькой принцессой.

Мне нравилось вообще всё, что связано с тобой.

Наши разговоры, прогулки по ночному городу, посиделки в студии, спонтанные совместные вылазки и то, что, в представлении окружающих, возможно, считалось безрассудством.

Например, случай, когда я забралась на ограждение моста и стояла там, раскинув руки в разные стороны, подставив лицо дождевым каплям.

Любой другой человек, находившийся на твоём месте, принялся бы взывать к моему инстинкту самосохранения, говорить, что я веду себя, как идиотка, рискуя жизнью, попытался бы стащить оттуда, не успокоившись до тех пор, пока ход событий не изменится, и у девочки с пулей в голове не окажется под ногами твёрдая почва. Любой другой попытался бы сумасбродку спасти, а ты последовал за мной, тоже поднявшись на ограждение, скопировав позу. Мы так и стояли, соприкасаясь кончиками пальцев, а потом каждый из нас сделал шаг в сторону, ближе к центру. Мы соединили ладони, прижимая их друг к другу, но не переплетая пальцы. Дождь был холодным, практически ледяным, больше подходившим для зимнего сезона в Лондоне, но мы не торопились убегать, стояли неподвижно на месте. Когда мы всё-таки переплели пальцы, они с трудом сгибались, а ладони едва ли не примёрзли одна к другой.