– Молодец, подбодрил первоклассно, – процедил Курт недовольным тоном. – Не действуй на нервы. Они и так на пределе.

Алан выставил ладони вперёд в примирительном жесте, постарался придать себе серьёзности, но Курт понимал, что её там и в помине нет.

Впрочем, окажись Курт на месте Алана, тоже посмеялся бы над другом, попавшимся в подобной ситуации. Без зла, но с иронией. Сам ведь виноват. Сам себя в неловкое положение когда-то поставил, а потом не знал, как выкрутиться. Хорошо, хоть всё благополучно разрешилось. Могло быть куда хуже.

Но раз не стало, то и думать об этом не нужно.

*

Он неоднократно слышал от многочисленных собеседников, что в мире нет ничего постоянного. Как принято заявлять: всё течёт и меняется, однажды настаёт момент, когда перемены приходят в жизнь даже самого ярого консерватора, руками и ногами голосующего за отсутствие изменений.

Мартин готов был поспорить.

Многое действительно менялось, но в его жизни кое-что оставалось неизменным. Например, невероятное спокойствие, возникающее в душе после посещения одного из уголков академии. Он любил это место прежде, когда был школьником, продолжал любить и теперь, когда школьные годы остались далеко позади, а в копилку прошедших лет добавился ещё один пунктик.

Присутствие на чужом выпускном балу было не прихотью, а, скорее, необходимостью. Мартин занимался организационными вопросами, принимал живое участие в планировании торжества, а теперь наслаждался, пожиная плоды своего труда. Кроме того, хотелось немного развеяться, вылезти из рутины и попытаться повеселиться. Ему казалось, что в толпе, среди учеников, их родителей и членов преподавательского состава получится реализовать задуманное, избавиться от внезапно навалившейся тоски, но ошибся, расчет оказался неверным.

Ещё одна вещь в этом мире оставалась неизменной – этакая константа.

Его одиночество, которым он наслаждался первые пару лет, прошедших после выпуска из школы, а потом начал ловить себя на неутешительных мыслях.

Окружающим об этом, разумеется, не говорил, продолжая делать вид, будто всё устраивает, и перемены способны лишь омрачить его тихое, размеренное существование. На деле неоднократно приходил к выводу, что чувствует себя глупо, особенно, когда оказывается в компании бывших одноклассников-друзей. Их было немного, и все они уже успели найти себе вторых половин – Трой свою даму даже, что называется, окольцевал – при этом несчастными они не выглядели, напротив, радовались жизни, опровергая заявления об омерзительном совместном быте, разрушающем любовь.

Сожаление об одиночестве никоим случаем не пересекалось с мыслями о заключённом некогда пари.

Мартин имел все шансы выиграть, даже обзаведясь парой. Суть спора состояла не в его одиночестве, а в доказательстве или опровержении правдивости семейной легенды, преследующей мужчин семьи Уилзи на протяжении внушительного количества времени. Он не сомневался, что его история окажется прекрасной иллюстрацией-опровержением, после чего Терренсу придётся признать, что нет в историях родственников никакой закономерности, а то, что их предкам не повезло – это просто-напросто совпадение. Каждый сам притягивает к себе определённые события. Поступками, словами… Да как угодно. Ключевое слово здесь именно «сам». Нет смысла сваливать всё на мистику.

Мартину хотелось повести себя, как в прошлом. Наплевать на правила приличия, забраться на ограждение, сесть на него и болтать ногами в воздухе, но возраст и положение обязывали, потому единственное, что ему оставалось – чинно стоять и рассматривать ночное небо, размышляя о настоящем и будущем.

– Прячешься? – поинтересовался Энтони, нарушая тишину и спокойствие беседки.

Он поднялся по ступенькам, подошёл к ограждению, прислонился к нему боком. Проследив направление чужого взгляда, посмотрел на небо, сомневаясь, что обнаружит там хоть что-то для себя интересное. Когда им предлагали отыскать на карте звёздного неба определённые созвездия, он нередко оказывался в неловком положении, совершая ошибки. Для него представленные на рассмотрение карты были лишь скоплением ярких точек, не более того. Такой максимально материалистичный подход, лишённый напыления романтизма. Романтизация происходящего вокруг была присуща как раз Мартину.

Помнится, в своё время он даже легенду какую-то придумал о прекрасной девушке, живущей в небесных чертогах. Описание её прочно врезалось Энтони в память. Он даже одно время приписывал Мартину влюблённость в Рейчел, потому что во многом внешность прекрасной жительницы небесного замка совпадала с описанием кузины. Носила героиня придуманной истории платье с длинным шлейфом. Оно было золотистого цвета, мягко переливалось в свете звёзд… Всего-навсего комета, а представить можно многое.

Мартину тогда было десять.

Он сочинял весь день, но так и не дописал запланированную историю до финала. Виной тому стал Терренс, выхвативший из рук брата тетрадь с рассказом, забравшийся на стол в гостиной и начавший декламировать написанное вслух. Сначала Мартин пытался отнять своё сочинение у брата, а потом понял, что победы в противостоянии не одержит и удалился, с трудом удержавшись от слёз перед посторонними людьми. Терренс этого не заметил, дочитав всё написанное и посмеявшись в голос над глупостями, лезущими в голову младшему брату. Кажется, он сделал это всё в отместку. Они поскандалили в тот день, вот Терренс и решил Мартину отомстить, поделившись творчеством со всеми желающими. И нежелающими тоже. История, стоит заметить, получилась у Мартина красивая, но Терренс так её зачитывал, что она превратилась в китч и повод посмеяться – отражение в кривом зеркале.

Неудивительно, что впоследствии, когда Терренс проникся семейной легендой и посчитал её невероятно романтичной, смеялся уже Мартин. Такая реакция, в представлении Энтони, считалась достаточно закономерной, предсказуемой и оправданной, тем более что мнения у братьев обычно расходились только в таких мелочах. Когда в жизни семьи случались неприятности рангом повыше, Уилзи превращались в мушкетёров. Образно, само собой. Они придерживались того самого высказывания, гласившего, что один за всех, а все за одного.

– Нет. В мыслях ничего о побеге не было.

– Тогда почему ушёл?

– Хотелось побыть наедине с самим собой. Подумать о жизни… Всё обыденно.

– Удачно?

– Скорее да, чем нет. А вообще-то… – Мартин сделал выразительную паузу.

– Что?

– Тебе хватает наглости подходить ко мне и заводить разговор, как ни в чём не бывало? Неужели угрызения совести совершенно не мучают?

Энтони посмотрел на бывшего одноклассника с удивлением, словно действительно не понимал причины появления претензий к его скромной персоне.

Мартин усмехнулся и покачал головой, поражаясь столь непробиваемому спокойствию и, в определённой степени, наглости. Окажись он на месте Энтони, явно не смог бы явиться сюда в качестве сопровождения одного из выпускников, при этом ослепительно улыбаясь и нисколько не смущаясь. Первой заметила Рейчел, она же решительно направилась к брату, а потом старательно его отчитывала. Мартин был свидетелем этого выяснения отношений, но не стал вмешиваться, понимая, что кузены скорее разберутся без посторонней помощи, нежели при подключении к их разговору лишних участников.

Вообще-то в первую секунду, как только парочка выпускника и бывшего выпускника появилась на пороге актового зала, Мартин замер на месте и приоткрыл от удивления рот. Нет, он, конечно, неоднократно слышал о своеобразных фетишах Энтони, о его предпочтениях и идеалах, потому, увидев рядом с ним юношу с длинными светлыми волосами, не удивился совершенно. Он бы воспринял это, как само собой разумеющееся явление и порадовался за приятеля. Если бы юноша не был учеником. Если бы внутренний голос не подсказал, где именно Тони столкнулся с этим самым юношей.

Сначала Мартин хотел отвести Энтони в одну из пустующих аудиторий, закатить грандиозный скандал и отобрать пропуск. Пара минут размышлений позволила ему расставить все точки над «i», перестать метаться по актовому залу и посмотреть на ситуацию с иной стороны, попытаться убедить себя в том, что знакомство состоялось за пределами академии, а, значит, ничего сверхъестественного не приключилось. Он понимал, что сам себе навязывает лживые представления, но вместе с тем приходил к выводу, что его нравоучения теперь ничего не изменят. Пропуск Энтони и так не понадобится в дальнейшем, потому что его любовь покинула стены академии. Видеться они смогут в любое удобное время, а не только тогда, когда у Энтони появится свободная минутка, и он сумеет выбраться за пределы рабочего кабинета.