Не помню, когда я умудрился так накушаться, но мерзкий привкус хилпара был однозначен в своей интерпретации. Последняя мысль видимо оказалась слишком сложной, так что на пару минут я подвис. Мозг беззвучно тарахтел на холостом ходу, и события, приведшие меня в столь печальное положение, по-прежнему таились во мраке. Единственное, что иногда всплывало на поверхность, это смутные воспоминания об императорском дворце, образовании Дома и моё эпичное шествие в пижамных штанах сквозь строй разряженных благородных. Мелькало что-то ещё, но столь призрачно, что я малодушно решил оставить это на потом, когда состояние моё будет не таким плачевным.

Хоровод теней постепенно успокаивался, и моя следующая попытка реанимации была более удачной. По крайней мере, глаза приоткрылись настолько, что мне удалось засечь стакан, стоящий на низкой полке рядом с кроватью. Он был восхитительно полон, и ради него я был готов практически на всё. Так что спустя минуту я открыл глаза уже полностью. Да-а-а. Химический привкус не обманул, там-таки было лекарство! Конечно, до нормального состояния ещё далеко, но и умереть прямо сейчас уже не хотелось.

Стараясь не очень трясти головой, я огляделся. Комната была знакомой, но как я оказался на «Зулиссе» в нашей с Мэлем каюте оставалось неясным. С другой стороны, я до сих пор был словно в тумане. Память возвращаться не спешила, душа требовала ясности, а спросить было категорически некого. По внутренним часам была глубокая ночь, которая ещё не утро, но уже почти, и где носит драгоценного – это ещё один вопрос в копилку. Впрочем, кто мне мешает это узнать?

Химия бродила в крови пузырьками шампанского. И как оказалось впоследствии, была столь же коварной. Подтянув штаны, такой же пижамной типажности, но в ином исполнении (вот ещё вопрос, откуда дровишки?), я выдвинулся в поход за истиной, по пути цепляя накидушку. Коридоры встретили меня тишиной, что, в общем-то, логично, и качающимися стенами. Впрочем, я тоже покачивался, так что в итоге выходило почти нормально. На полпути к заветной цели лекарственная бодрость начала стремительно таять, в голове вновь застучало, так что добирался я уже буквально на автопилоте. Не знаю, какие именно звёзды сошлись, но мне повезло, и в половине четвертого утра парни были на кухне. Отвратительно-бодрый Уго порхал у плиты, что-то напевая. Ниро на своём любимом стуле не то спал, не то медитировал над кружкой.

- Привет.

Осторожно приземлившись за стол, дабы не стряхнуть голову, я облегчённо прикрыл глаза. Наконец-то. Дорога за истиной оказалась тем ещё испытанием, и стул был как нельзя кстати. Яркий свет бил по глазам, и я жмурился, как слепой крот, однако ехидный прищур Ниро уловил.

- Хреново?

Я аккуратно подпёр лоб руками, уткнувшись взглядом в столешницу. Глазам стало легче, а передо мной опустилась кружка с таиром. Вдохнув крепкий ягодный запах, я пожаловался столу:

- Это какой-то кошмар. У меня сейчас голова отвалится.

- Чего лекарство не выпил? Тирсу же оставлял.

Джинсовая задница Уго вернулась к плите, а я медленно наклонился, хлебнув из кружки. Холодненькое. Мм…

- Если б не выпил, я бы и досюда не дошёл. Что вообще вчера было?

Ниро сильнее прищурился.

- А что ты помнишь?

Хлебнув ещё пару раз, я попытался включить мозг, но безуспешно.

- Крутится что-то в голове, но совсем невнятное.

Уго громыхнул чем-то на плите, и я страдальчески зажмурился. Передо мной на столешницу шлёпнулся блистер.

- Две штуки, не жуя.

Благодарно мыкнув, я подрагивающей рукой выдавил капсулы из серебристого ложа. Минуту в камбузе царила блаженная тишина. Боль, пусть и огрызаясь, медленно уходила.

- Легче?

Я смог осторожно кивнуть. Тяжесть в затылке ещё давила, но голова вроде бы уже не отваливалась.

- А память?

Ниро с исследовательским интересом окинул меня взглядом. Мне тоже уже было интересно, но мозг по-прежнему саботировал. Растерянно пожав плечами, я присосался к кружке. Рецепторы потихоньку оживали, и приятная фруктовая кислинка вносила некую нотку радости в общее предчувствие попадалова. Ниро всё так же ехидно щурился.

- Уго, иди сюда. Порадуй нас своим ликом.

- Я порадую, я щас так порадую!..

Уго повернулся, гневно шипя, а я закашлялся.

- У… Уго, а чего это ты такой… красивый?

Я обалдело разглядывал «красоту»: шикарные фингалы на оба глаза с белой нашлёпкой на переносице. И не знал, что сказать. Меж тем, Уго продолжал шипеть:

- Ты!.. Я!.. А ты!.. А ты даже не помнишь?!

Скомканное полотенце полетело на стол, Уго рухнул рядом с Ниро и хлопнул по столешнице.

- Ты! Алис, ну ты просто!.. Скотина ты, вот кто!

- Ну, тише-тише.

Ниро притянул к себе брыкающегося Уго, утешающе поглаживая по спине. Я приложил кружку к виску и вздохнул. Кружка была холодненькая, но в голове всё так же кружил туман.

- Уго, друг, чувствую, вчера было весело, но я вот вообще ни в зуб ногой…

- Это как раз я мог бы…

Ниро заткнул его ладонью.

- Вообще ничего не помнишь?

- Я даже не помню, почему мы на «Зулиссе». Последнее, что в памяти отложилось – это Император и как Дом образовывали. А… Ещё помню, как эта сволочь, Инорестату на меня напал. Кстати! – Это я зря так дёрнулся, в голове что-то обиженно стрельнуло. Перевернув кружку, прислонил её другим, ещё холодненьким бочком. – Сали нам отдали обратно? Не в курсе?

- Отдали-отдали, он с нами гулял.

- Слу-ушайте, а чего мы так резво отмечали, что аж несколько дней пьянствовали?

- Как чего? Свадьбу вашу с Мэлем и образование Дома. Вполне серьёзный довод для долгой гулянки. Такое нечасто бывает.

- Ну да, логично.

Я робко глянул на “красавца” Уго, но поскольку голова соображала плохо, то язык на привязи удержать было не кому, и о последствиях я не подумал. Не чем было.

- Уго, а почему ты эту «красоту» не свёл? Тирсу такое на раз-два убирает.

Приятель взвился, как праздничный салют. Все умиротворения и увещевания Ниро пошли прахом.

- А это чтоб ты увидел, гадёныш! Увидел и устыдился!

Я торопливо закивал, ловя краем глаза свирепый посыл Ниро.

- Мне стыдно, Уго, честно-честно. Но я совсем не помню, почему.

Парни переглянулись. Уго потянулся к плите, достал кувшин. Молча подлил мне и, грохнув его на стол, рявкнул:

- Пей! И вспоминай!

Ниро, всё так же гневно щурясь, кивнул:

- Пей-Пей.

- Пей-пей!

Музыка грохотала в ушах безумными тамтамами, кто-то, безбожно фальшивя, пытался переорать певца. Полумрак то и дело расцвечивали яркие лучи светоустановки. Они что, притащили сигнальный фонарь? Толпа народу буквально бурлила в этих отсветах. Мелькали чьи-то лица, кто-то смеялся. Кто-то кричал здравницы. Пьяненький Уго загнал меня на диван и, лукаво подмигивая обоими глазами разом, презрев моё робкое сопротивление, вновь наполнял мой бокал. Веселье пёрло сплошной волной, и чтобы услышать друга в мешанине звуков приходилось наклоняться близко-близко. Впрочем, Уго так штормило, что он уже практически лежал у меня на плече.

- Я это вино ещё со свадьбы Лайза заныкал. Тебе ж поди и не досталось. Ну, в связи с этим, как его… убийством. Твоим. Я так переживал, друг, так переживал. – Уго на секунду прижался ко мне горячей щекой. – Я так рад, что ты живой!

- А уж как я-то рад.

- И ужасно обидно, что ты ничего не можешь рассказать про свою смерть. Это просто несправедливо! Ты единственный, кто вернулся обратно, а рассказать не можешь!

- Да брось, всё же хорошо вышло. Зато я тебе про Императора рассказал, про благородных этих и про… ик… Йоу…рассу с Книгой.

- Ну это да, но всё равно… А чего ты не пьёшь? Пей уже!

- Да пью-пью…

С облегчением вынырнув из этого цвето-шумового безумия, я вновь присосался к таиру.

- Ты меня вином трофейным поил.

Бок кружки так приятно холодил висок, но в ушах по-прежнему бились тамтамы из воспоминаний. Ничего себе мы гульнули.