- Правильное зерно?
- Как у тебя. Тот, кто заботился о нас, подарил Маленькую Королеву тебе? Вы дорожите друг другом, это так радостно… Нам нравится смотреть на мир через нити зерен. Но нам очень-очень жаль души одаренных. Мы не хотели… Мы понимаем свою вину. Мы не будем сопротивляться…
В полной прострации я слушал это все, и мысли мои разлетались сухими листьями. Тьма была теплой, уютной и…
- Мы покажем, как это сделать…
В моих глазах темнота уже перестала быть такой однородной. Словно из-под пальцев мастерицы, рядом со мной стремительно появлялось кружевное полотно. Хотя нет, не полотно. Что-то более объемное, что-то замкнутое и невероятно сложное, сплетенное все из тех же белых искрящихся нитей, невозможно красивое… А в центре билось маленькое огненно-лохматое солнце.
- Надо направить Поток прямо сюда. И не волнуйся, когда нас не станет, Маленькая Королева не пострадает. У нее нет с нами нитей связи. Прости, нам очень-очень жаль…
Ее печаль горчила на моих губах, и я совсем не знал, что теперь делать. Растеряно я разглядывал ее плетение, такое воздушное и не похожее ни на что другое. Каждый ее кусочек был самобытен и неповторим, как самый сложный узор кружевных шалей тети Агаты. Мой взгляд погружался все глубже, скользил все дальше по искрящимся нитям, восхищаясь работой талантливого мастера, что сотворил эту дивную красоту. Скользил, пока не наткнулся на дикую мешанину порванных и перекрученных нитей. Жуткое, уродливое, больное место, от которого несло злобой и черной яростью… И острой щемящей обидой… И жгучей тоской…
Так больно…
Так жалко…
Я не знаю, почему мастер испортил свой шедевр, почему изувечил то, что создавал с такой любовью, но мне было до слез жаль его. И его, и его творение, что с таким смирением принимало свою судьбу…
Я гладил обрывки нитей, распрямляя их, разбирая скрученные волокна, и было ужасно обидно, что мне до неведомого мастера, как до Китая, лететь и лететь. Что даже если я разберу эти колтуны, то восстановить изначальный рисунок у меня не получится, слишком сложен оборванный узор.
- Мы помним, как было раньше… Мы покажем.
Тихий шепот, полный затаенной надежды множился эхом, тонкими алыми линиями Тьма торопливо рисовала какую-то хитроумную вязь, в которой я потерялся уже минуты через две. С тоской я смотрел на вновь и вновь появляющиеся петли и завитушки, понимая, что тону в них безвозвратно. А Тьма все рисовала и рисовала…
- Мы не Тьма. Мы – Эллиу…
Робкой шуршалкой в мою ладонь ткнулся Мыша. Отважный боец все это время тихо просидел, забившись в темный уголок, а вот теперь, принюхивался, настороженно выглядывая из-под моих пальцев.
Задумчиво сопя, он периодически заглядывал мне в глаза, переминаясь на лапках, а потом внезапно рванул в самую гущу распутанных мною нитей. Зарывшись в них по самые уши, он, словно безумная пряха, носился туда-сюда, связывая их, перекручивая, сплетая в узор. Тот самый, что рисовала Тьма… Эллиу. Мыша стягивал разорванные кусочки, стискивал их зубами, и они как будто склеивались, а он продолжал плести, с азартом хватаясь за все новые пряди.
Я с улыбкой смотрел на его беготню, восхищаясь точностью его работы, и постепенно у меня возникло странное чувство, что восторгался не я один. Вокруг кроме нас и Эллиу никого не было видно, но чье-то присутствие… ощущалось. Может, мне так казалось из-за фонившей эхом Эллиу? Не знаю… Но это «что-то» пристально наблюдало за нашим кружком «умелые руки».
Его внимание чувствовалось едва уловимой дымкой, еле заметным привкусом на губах. Равнодушно-отстраненное, оно постепенно окрашивалось легкой ноткой недоверчивого интереса, и с каждым восстановленным Мышем кусочком узора этот интерес креп, пока, после очередной петли не сменился усталым разочарованием. Все эти эманации были настолько тонки, что я едва дышал, боясь потерять этот невесомый флер чужих эмоций. Боясь потерять само его присутствие, не успеть понять его… И потому его разочарование ударило по моим нервам, словно яростный крик.
Распахнув глаза, (и когда я успел их закрыть?) я вгляделся в рисунок Эллиу, сверяя работу Мыша. Нет, все хорошо, Мыша сделал все правильно, ровно так, как было в эскизе, хотя мне и самому казалось, что в данном конкретном месте логичнее было бы пропустить нить сверху, а не снизу. И чем дольше я думал, тем сильнее мне казалось. Мыша доплел узор, и я в который раз подивился его талантам. Ну просто чудо, а не Мыша! И все-таки подспудная маята не давала мне покоя, зудя в кончиках пальцев. Мышонок озадаченно смотрел на меня, прядая ушками, и сдавшись, я мысленно нарисовал узор по своему, с учетом моей маяты. Мыша посмотрел, дернул усом и вновь закопался в плетение, чтобы через пару минут шебуршания вынырнуть обратно.
Я еще успел ощутить восторг призрачного наблюдателя и полюбоваться на теперь уже определенно правильный узор, как нежно мерцающие нити кружева резко налились колючим холодным светом, до слез обжигающим глаза. Зажмурившись, я отвернулся, для верности еще и прижав ладони к лицу, но даже это не спасало. Глаза жгло, нет, их выжигало, и кажется вместе с мозгом, потому что лишь чудом в мою замученную голову упала дельная мысль. Сила Потока все так же струилась сквозь меня, поэтому защитный кокон получился на раз. Всхлипнув от облегчения, я закутался в легкую дымку сумрака и с трудом разлепил склеенные слезами ресницы, замерев на выдохе. В бархатистой тьме пустоты сверкала огромная сфера, словно сотканная из лунного кружева, и каждый ее сегмент поражал филигранностью работы. Казалось невероятным, что мы с Мышем умудрились приложить свои лапки к ремонту этакой красоты. От сферы во все стороны лучиками расходились нити, теряющиеся в темноте, а ее сияние нарастало с каждой секундой, увеличивая пульсацию этих самых нитей. Причем настолько, что мне срочно пришлось сгустить дымку своего кокона. И все-таки она рванула! И как рванула-то…
Переждав волну грохота и жара и сняв затемнение, я вновь увидел сверкающую сферу. Что-то изменилось, но Эллиу по-прежнему была прекрасна!.. Освободившись от защитного кокона, я рассматривал ее во все глаза. Мягкими волнами от сферы расходилось тепло и какое-то на редкость уютное довольство.
- Хозяин доволен… Он простил Эллиу… Теперь мы сможем дарить Миру правильные зерна… Эллиу счастливы…
Меня вновь обдало теплом.
- Спасибо, Алис… Эллиу очень-очень благодарны тебе…
Мне лишь хватило сил заторможено кивнуть… Я наконец-то понял, что было не так, что изменилось. У Эллиу больше не было лучиков-нитей, связей с сафродинами. Вообще никаких. И как я попаду обратно?..
Я растерянно поежился. Почему-то стало очень холодно...
А где-то далеко-далеко… И не только далеко, но и гораздо ближе падали литусы… На шикарные мозаичные полы вилл, на пушистые шкуры редчайших животных, что дарили тепло ногам в спальне, на каменные мостовые полисов, на лиргопластик каров. Словно у всех в один момент перегорело то, что заставляло их двигаться, дышать, служить господину…
И как бы не ярились вышеозначенные господа, но причины фатальной поломки дорогого имущества так и не будут выяснены, да и зацепок никаких не найдут. Разве что маленькая странность… У всех литусов левое ухо будет в крови.
И в ближайшее время служителям в Храмах Айюмы прибавится хлопот. Непросто разместить в подземных склепах такое огромное количество Спящих…
Почти касаясь лепестками кожи, цветок Йорассу хищно шипел ему в лицо, но Мэль продолжал осторожно, буквально по миллиметру, сдвигаться в сторону. В отличие от тех же литусов, что колбасками болтались под потолком, лианы их не связали, однако на малейшее телодвижение нервно дергались и норовили стреляться иглами. Поэтому его бойцы прилипли к стенам и постарались слиться с ландшафтом, терпеливо ожидая пробуждения Алиса. Мэль себе такой роскоши позволить не мог. Внутри его все сжалось в паническом ужасе, а в голове было только одно: он должен добраться до Алиса. Быть сейчас рядом с ним. И никакие Йорассу в расчет не шли.
