— Танцуем.

Он стоял далеко от места, где шумела музыка, веселились люди, и царило веселье. Засунул руки в карманы, в тысячный раз проверяя волшебную палочку и магический предмет, который должен был переместить их в Мэнор.

Молчал. Да и говорить особо не было о чем. Просто тишина. Просто молчание. Просто то, что бьет по перепонкам и разрывает мозг. То, что душит и дает тошнотворное состояние.

Его мутило, крутило, бросало в дрожь и рвало. И каждый раз он пытался помочь самому себе, вздохнув полной грудью и проговаривая клятые слова: “Так нужно. Это судьба. Ты спасешь жизнь родителям и себе”. Но клятые слова были совершенно другими — те, что он скажет ей одной, стоя среди остальных Пожирателей и Волан-де-Морта.

И не было выхода. Не было никакого шанса.

Как там пишут в книгах? Выход есть всегда? Шанс можно найти?

Ничего подобного. Все сопливые истории отличаются от жизни. От этой ужасной жизни, разбивающей сердца.

Он с силой ударил кулаком о стену, зарывшись пальцами в волосы.

Боже… Что ему делать?

Он действительно не знал. Лишь отдаленные мысли вертелись у него в голове о том, что он заберет Гермиону, попадет в Мэнор и убьет ее там. А что будет дальше он не знал.

Не знал, не понимал, не видел.

Как-то не соображал.

И он вновь съезжает по стене вниз, глотая соленый пот, который потоками стекал по лицу.

Осталось всего чертовых полтора часа. И он действительно, не в своих мыслях, будет находиться там.

Полтора часа. И они текли, как вода, пробираясь сквозь его открытые, дрожащие пальцы.

Он заходился в истерике, пытаясь выдавить хоть одну слезу, чтобы стало легче. Но ничего, кроме притока крови, и сведения мышц он не получал. И вновь дрожал, словно осиновый лист, сбивая дыхание.

Блейз сидел рядом вот уже второй час, молча смотря на друга. И не задавал пока еще ни одного вопроса. И Драко был рад, что сейчас ни одна живая душа его не трогает.

Хотя, нет. Ему хотелось, чтобы кто-то забрал его судьбу и сделал все так, как нужно было. Чтобы кто-тот прожил этот день вместо него. Чтобы кто-то был Драко Малфоем, а не он.

Пусть это сделает другой человек. Кто угодно, как угодно, но только не он.

Он не хотел участвовать в этом, не хотел прикладывать руку к этому. Потому что есть явная концовка: Драко становится убийцей, полноценным Пожирателем, а дальше…

Он не знал. Просто боялся думать, что будет. Министерство, погони, убийства. И вечно разрывающая его изнутри совесть.

Это ожидало его? Это хорошая жизнь сына аристократов? Так живут богатые люди, которые ни о чем не думают?

Н е т.

Так жил только он. И почему?

Он снова не знал.

Не знал, не знал и опять не знал. Ему уже надоело не знать ничего, хотя через жалких полтора часа ему нужно будет точно определиться с выбором.

Неважно. Его итак убьют, итак. Разницы не было никакой.

Аб-со-лют-но.

Забини потянулся за стоящим рядом бокалом с Огневиски, который протащил Теодор на бал и подмешивал слизеринцам в обычные коктейли. Отпил глоток, слегка нахмурившись от ядовитого вкуса.

— Ты, вроде, хотел поговорить, — напомнил ему мулат уже в пятый раз, на что все время получал взор серых глаз, которые отстраненно глядели на него.

Проделывали дыру. И становилось понятно, что реплика даже не расслышана. Однако в этот раз, Драко, внимательно посмотрев на него, отвечает:

— Хотел.

— Ну так? — он делает еще глоток. — Попробуешь? — жидкость булькнула.

— Свое есть, — махнул головой на большой бокал, к которому до сих пор не притронулся.

— Не нравится Огневиски? Понимаю, — мулат усмехнулся, — Теодор еще тот бармен.

— Дело не в этом.

Драко устало посмотрел в темные глаза, что с понимание ответили. Мулат молча глядел на друга, ожидая того момента, когда он захочет рассказать все. Или хотя бы половину — потому что так легче, так проще.

— А в ней.

В Грейнджер.

И Забини прекрасно понимает, о ком шла речь, коротко махнув головой. Еще раз прикасается губами к стеклу, и огненная вода потекла по горлу.

— И что с ней?

— Жопа.

— Объясняет ситуацию, — он хмыкнул, окончательно допив напиток.

— Да блин! — Драко покосился куда-то в сторону.

Никого здесь не было, можно и не смотреть. Но ему казалось, что раз, и кто-то пройдет. Раз, и послышатся шаги. Раз, и кто-то услышит о том, что он должен будет сделать.

И что тогда? Убить себя самому, чтобы не сидеть в Азкабане?

— Я тебе говорил, что он приказал мне сделать? — Драко отдернул плащ с рубашкой, оголяя часть руки, где красовалась Метка.

“Он” — Волан-де-Морт.

Забини понимающе кивает, прокручивая в пальцах маленький стакан.

— Ну, говорил.

— Так этот день настал.

И его опускают головой в ледяную воду. И душат в ней. Душат так, что он почти умирает.

Почти.

Мулат молча опустил стеклянное изделие, отодвигая его от себя. Положил вытянутые руки на согнутые колени и в молчании уставился на друга.

Что вообще можно сказать в такой ситуации?

Лишь жалость отражалась в темных глазах, которые с дружеской любовью смотрели на разбитого Драко.

И от этого взора становится еще херовее. Потому что даже он, Блейз, который всегда поддерживал и давал дельный совет, сейчас молчал. Будто не знал больше ни слова, которое помогло бы.

Хотя чего он ожидал? Внезапных планов и действий? Что делать и как поступить?

Нет. В этот раз, он действительно остался совсем один.

Он вдыхает полной грудью и с тяжестью выдыхает воздух обратно.

— Я не смогу.

Вылетает быстрее, чем он соображает. Но это уже бессмысленно. Пусть хоть кто-то знает, о чем он думает. Потому что завтра…

Завтра его уже может не быть. Его, матери, отца или же ее.

Девушки, которая танцевала сейчас с кем-то там и даже не подозревала о том, что произойдет дальше.

Дура.

Разве нельзя было понять, что у Драко что-то случилось? Он потерян, запутан? Может быть, нуждается в помощи или поддержки?

Однако нет, он ничего не получил в замен на свою теплоту, которую подарил, когда было плохо ей, когда было страшно. Когда он держал ее, маленькую и хрупкую, на коленях, успокаивая. Перенося под теплый душ.

И что?

Ему страшно. Ему до жути страшно. Однако никто не пришел его успокоить. Даже Блейз, который сейчас в тупую смотрел на его лицо.

Ник-то.

И снова — он слишком одинок.

— Ты можешь этого не делать, — отвечает через пару минут мулат.

И получает взгляд рассерженных глаз, которые чуть ли не загорелись огнем.

Ч т о?

Может не делать?

Он не мог даже представить себе, что будет…

Мерлин, что будет? Если он не убьет ее, то что?

И вправду — что? Разорвут на части мать с отцом моментально, а его, главную жертву, оставят на десерт? Или по какой очередности произойдет это все? Насколько изощренным будет убийство?

— Рот закрой.

И чтобы больше ни одна живая душа не сказала этот бред.

Вообще. Пусть все молчат. Пусть все оглохнут.

Сдохните все!

— Сука, — Драко с силой ударяет кулаком о стену.

И почти слышит, как подрагивает школа.

Или ему только кажется, потому что мозги набекрень.

Как можно будет убить человека своими руками, когда?..

Когда он притрагивался к ней, обнимал. Он целовал ее, он говорил с ней.

И сейчас ему нужно было просто взять и обрушить все это? Закончить ее жизнь?

Он закончит и свою. Он просто уверен.

Потому что, блять, не понимал, как теперь можно жить без нее. Без этого дурацкого смеха, уебских волос, худых ног и тонких рук, маленькой груди.

К а к?

Никак. Его жизнь оборвется тогда же, когда и ее.

Только сейчас до его сознания правда достучалось то, что он неимоверно любит ее. Что готов голыми руками разорвать любого, кто хоть пальцем прикоснется к ней. Может наплюнуть на то, что она — грязнокровка и взять ее в жены хоть сейчас.

Да все, что угодно. Но только не мертвая она.