Вся Англия бы узнала о том, что страшный волшебник жив. Что он еще сзывает своих слуг и заставляет их убивать невинных людей.

И, каждый раз, когда Драко уже собирался подняться по ступенькам к кабинету профессора, он разворачивался, чтобы уйти. Потому что смелости обо всем поведать не хватало. Потому что там, в тусклой комнате Мэнора, лежала его больная мать. Потому что ее и отца могли убить за одну только строчку, которую он донес: “Темный лорд жив”.

И приговором в голову.

Он подошел к маленькому магазинчику, где линия кончалась. Где он мог телепортировать, если бы умел. А все, что он мог сделать сейчас, — занести руку над Меткой.

Если он сделает это, то, может быть, каким-то образом спасет себе жизнь. Потому что придет туда, куда сказал Повелитель. Потому что не ослушается его.

И ничего страшного в этом нет.

Только сердце почти вырывается из груди, а пальцы трясутся. И спина наклоняется, а колени сгибаются.

Как немощный старик. Он не мог шевелиться. Будто что-то захватило его тело, и мысли – это все, что у него осталось.

Он не мог сдвинуться с мертвой точки, стоя около витрины. Тупо глядя в темное окно, будто в нем видел спасение. Будто от этого что-то решалось.

Давай, Драко, наставь руку.

Ну же. Не дури.

И он поднимает запястье на пять сантиметров, еще выше.

Давай! Нет времени ждать.

И через мгновение Метка чуть ли не разрывается, а его тело пропадает в страшном вихре.

Темная мгла говорит: “Привет”. И тусклая гостиная уже двадцать минут отзывается ей слабым писком. А все люди – стоном.

Их было немного: он, мать, отец, тетка и Темный лорд. Они сидели по кругу за большим столом, тупя взгляды. Скрещивая пальцы, чтобы не было видно, как они дрожат. Смыкая зубы, чтобы их стук не разносился по всему залу.

И да, он еле держался, чтобы не упасть в обморок прямо здесь, грохнув со стула.

Он был один. В этом помещении, чувствуя мурашки по рукам.

Его мать была не с ним. Его отец был далеко. А тетя…

Тетя была отдана Волан-де-Морту навсегда. И племянник – это не то, что волновало ее.

И он сидел, опустив подбородок, боясь поднять голову и заглянуть в пустые глаза Темного лорда. А тот спокойно ходил вокруг стола, будто выжидая что-то. Изредка кивая головой.

Он приносил страх, беду. Одним своим видом он заставлял человека терять разум. И сейчас Драко нужно было сидеть в трех шагах от темной фигуры, которая маячила туда-сюда, сюда-туда. Словно специально, растягивая время.

И жуткая змея, будто длинная лента Смерти, волочилась за ним. Периодически раскрывала пасть, показывая двойной язык. И его шипение было подобно голосу Смерти.

Все здесь было, как в доме Смерти.

— Драко, — ледяной голос раздался, как эхо. Отскочил ото стен и забрался в голову к маленькому мальчику, ужаснувшемуся от своего имя. – Я рад, что ты сегодня вместе с нами. Нарцисса давно желала увидеть тебя.

Волан-де-Морт перевел взгляд на худую женщину, которая еле сидела на твердом стуле. Длинные рукава скрывали худобу рук, а кофта смыкалась на тонкой шее. Серьги из алмазов были крупнее, чем голова Нарциссы. Казалось, что она периодически покачивалась из стороны в сторону, будто ей было тяжело удержаться прямо.

Она едва заметно кивнула, на мгновение прикрыв уставшие веки.

Драко сидел рядом, ощущая ее тяжелое дыхание. Мать была не здесь, а где-то в другом мире.

Статуя, изваяние. Но не его родная мама, любимая.

И ему было страшно. Потому что болезнь ухудшалась, и это можно было понять не вооруженным глазом.

— Благодарим за проявленное понимание, Милорд, — подала голос Беллатриса, учтиво качнув головой.

Волан-де-Морт спокойно посмотрел на нее, а затем снова обратил свои бусинки на белое лицо мальчика.

Он сжимался под одним взглядом. Потому что не нужно было слов – Темный лорд и так все понимал, без предупреждения залезая в голову. Он читал все мысли, он видел все поступки. Как будто проникая туда своей страшной рукой и вырывая все наружу.

И Драко почти истекал кровью от этого невероятно долгого времени, которое тянулось так медленно, что перед глазами пролетали годы жизни.

И у него скручивалось все внутри в тугой узел боли. У него сочился воздух между легких, и они переставали работать так, как нужно было.

— Драко, я созвал вас сюда, чтобы узнать у тебя кое-что, — его тонкие пальцы обхватили палочку и повертели ее.

Ему кажется, что голова сейчас отлетит на пол. Потому что древко, которое проносилось по воздуху, словно специально останавливалось на нем. А затем вновь – куда-то пропадало.

И, черт возьми, у него сжималось сердце каждый раз, когда Темный лорд касался его глазами, а палочка словно оставляла поцелуй.

Он сейчас умрет без Авады. Сдохнет на месте.

И ни что ему, блядь, не поможет.

И лучше бы так и произошло. Потому что каждая минута нахождения здесь приравнивается к одному кругу Ада.

— Ты же расскажешь мне, как там девчонка? – холодный голос красной лентой сомкнулся на его шее, подвешивая тело.

Девчонка.

И, показалось, что он умер на несколько мгновений.

Перед глазами стало так густо-темно, что ресницы задрожали, пытаясь найти свет. А нос судорожно вдыхал воздух.

Он был, как ослепший. Как человек, который одной рукой искал выход, пока веки оставались закрытыми.

И не одной чертовой мысли. Что он вообще спрашивал?

— Драко, — потусторонний голос будто вырывает из тусклой тьмы, которая сгущалась вокруг него.

Тонкие пальцы сжимаются вокруг его запястья, и он вздрагивает. Опускает глаза.

Худая рука матери сильнее стискивает его. И Нарцисса еле заметно кивает.

Успокойся, Драко. Мать знает, что происходит.

Просто доверься.

А он не мог и рта раскрыть. Такое чувство, что нитями зашили его губы, которые пересохли. Которые дрожали.

И ему никогда не было так страшно. Разве что, в день Обряда.

Черт возьми, скажи хоть слово!

Его глаза впиваются в деревянный стол. И из уст вырывается:

— Да, мой лорд.

Кашель. Чуть ли не приступ. Так, что слезы проступают на глазах.

Он не имел понятия, как будет говорить длинную речь, если после трех слов у него такая засуха во рту.

Пальцы, обвешанные дорогими кольцами, погладили его. И рука исчезла.

Умереть и не встать, как ему было страшно. Пусть это скорее закончится, пусть все это пойдет к черту.

Все, что угодно, но только не то. Заберите все деньги, заберите все. Но еще одной минуты он не переживет.

Страх съест его изнутри, подобно этой жуткой змеи. И уже никогда не вернет прежнего: беззаботного пафосного мальчишку, у которого деньги и связи решали все.

Решали. Пока не пришло задание убить живого человека.

Убить ее.

— Надеюсь, с ней все нормально?

Драко сдавлено кивнул.

Конечно, нормально. Все и было бы нормально, если бы ему блядь-не-надо-было-убить-ее.

И вообще – лучше бы она умерла сама, вдруг. Резко бы остановилось сердце, и все.

А не приложи-палочку-и-скажи-проклятие-Драко.

Скажи его.

И он представлял это. Как стоял бы, прижав древко к ее виску, и смотрел в умоляющие глаза. Смотрел, как по лицу бегут слезы, струятся. А затем – глянув в бледное лицо матери, произнес самые страшные слова в мире. И ее маленькое тело рухнуло бы перед его ногами.

И так будет. И он ничего не изменит.

Он не перехитрит Лорда.

А даже если каким-то образом спасет Гермиону, то подпишет приговор и себе, и матери, и отцу. К тому же, ее все равно затем убьют.

— Тогда это просто прекрасно, — звонкий смех отразился от стен, вновь.

И стало страшно холодно от него. Даже камин позади не помогал, трескаясь на дровах.

Он мог бы превратиться в глыбу льда, слушая голос Лорда несколько часов. И не удивительно.

Отец рядом шелохнулся, подняв голову. Он быстро посмотрел на Беллатрису, которая сидела, уперев глаза в пол. И сразу же вернулся в исходное положение.