— Что это с тобой, Мэри?— удивился Волан-де-Морт и самому отказу, и холодно-почтительному обращению волшебницы,— ведь еще вчера ты считала близость со мной высшей наградой. Или я не прав?
— Да, так и было. До тех пор, пока вы не стали принуждать меня к убийствам.
— И что? Только из-за этого ты стала ненавидеть меня? Неужели после трех месяцев, что ты провела со мной, откажешь мне теперь?
Он заключил Мэри в объятия, с необыкновенной нежностью начиная ласкать ее тело, но она, даже не почувствовав никакого удовольствия в этот раз, издав гневный вопль, вырвалась из его объятий, без промедления выхватив волшебную палочку.
— Ты мне теперь отвратителен,— прошипела волшебница с ненавистью,— глядя в полыхнувшие багрецом глаза мага, не ожидавшего ее отказа,— пусть ты и мой повелитель, и я должна выполнять твои приказы, но больше я быть твоей любовницей не хочу. Так что тебе лучше поискать мне замену или смирится с тем, что ты больше не испытаешь вожделенного блаженства от единения с женщиной.
На мгновение Мэри показалось, что Волан-де-Морт сейчас проклянет ее, но нет – в бешенстве сверкнув глазами, он, резко повернувшись на каблуках, без дальнейших слов вымелся в коридор, так хлопнув дверью, что та чуть не слетела с петель. Волшебница ощутила облегчение, но оно было временным – незамедлительно, едва голова ее коснулась подушки, все ее существо пронзило такое раскаяние, что Мэри чуть не взвыла от этого, буквально уничтожающего ее чувства. В итоге она провела абсолютно бессонную ночь, а после пребывала весь день на работе наподобие сонной мухи. Этому беспрестанно удивлялись ее коллеги, пожалуй, впервые видевшие волшебницу в таком ужасном состоянии. К вечеру она, раздираемая ненавистью к себе и сильнейшим раскаянием, где-то за час до конца рабочего дня решила вернуться в особняк, перед этим взяв отгул на неделю. Глава ее отдела, видя состояние, в котором пребывала Мэри, даже не задал никаких вопросов, удовлетворив ее прошение. Так что она, получив право на небольшой отдых, тут же им и воспользовалась, без промедления возвратившись в особняк, в свою комнату. Но там, лежа в кровати и пронзая бессонным взглядом потолок, она так и не получила того отдыха, достичь которого так жаждала – мысль о том, что она, уподобившись Пожирателям смерти – ее соратникам, стала убийцей, беспрестанно грызла и мучила ее хуже Пыточного проклятия, причиняя невыносимые, нестерпимые страдания.
Только под утро ей, обессиленной, удалось забыться, но сон, в котором она пребывала, был тяжелым и полным вины. Лицо погибшего юноши так и стояло перед глазами, полное ужаса, и Мэри видела вновь и вновь его ужасную кончину. С пробуждением лучше не стало – чувство вины от бодрствования лишь увеличилось, никак не желая проходить. И снова наступила ночь, что, как и прежняя, была бессонной. На этот раз к лицу того юноши примешивались, кружась в жутком хороводе, другие, смазанные и безымянные – ее будущие жертвы. Ведь, хотя она и поклялась самой себе, что никогда не станет причиной смерти тех, кто был как-то связан с ней, не могла не осознавать, что против Волан-де-Морта она пойти не сможет, а значит – на ее совести в скором времени окажется не одна погубленная жизнь. Эта мысль, словно вышедшая из ночных кошмаров, как ни странно, не вогнала Мэри в депрессию, а наоборот вернула к жизни после трех дней хандры. Так что уже на следующий день, не видя причин и дальше безвылазно сидеть в пустом особняке, волшебница вернулась на работу, стараясь больше не думать о происшедшем. И это ей, отчасти, удалось – она так была загружена служебными делами, что накопились за три дня, что на рассуждения о постороннем времени просто не оставалось. По ночам же Мэри старалась быстрее заснуть, а если не получалось – вспоминала образ отца, который ее необычайно радовал и успокаивал, отгоняя все плохие мысли.
Быть может, задетый тем, что она ему впервые отказала в близости, а может тем, с какой ненавистью она с ним говорила, Волан-де-Морт больше не заикался том, чтобы вновь придти ночью к Мэри. Лишь отдавал ей небольшие приказы время от времени, этим все и ограничивалось, чему волшебница очень радовалась. Первичная злоба и ненависть со временем перетекли в стойкую неприязнь и презрение, и теперь волшебница обращалась к своему повелителю с почтением и холодом. Тот в ответ постоянно обращался к Мэри свысока, грозя, чуть что, изощренными пытками. Но, так как карать было особо не за что, его слова оставались лишь угрозами, уже не пугая волшебницу.
Шло время, перетекая в будущее через настоящее от прошлого – почти шесть лет прошло с тех пор, как Мэри стала Пожирательницей смерти. За этот, довольно-таки немалый срок, она понабралась опыта у своих соратников и несколько раз участвовала в массовых бойнях. За прошедшие года число Пожирателей смерти возросло вдвое, и лишь четвертую часть из них обучала Мэри. Больше Волан-де-Морт старых ошибок не повторял, и ей не пришлось вновь убивать кого-то из новичков. Да и вообще, ученики у нее были на редкость смышленые и талантливые – понимали все с полуслова и быстро продвигались, не доставляя никаких проблем ни себе, ни Мэри.
На работе дела волшебницы тоже шли в гору – завоевав за почти десяток лет службы в своем отделе уважение и доверие всех без исключения сотрудников, Мэри стала главой своего отдела, сменив своего предшественника, что ей очень помогло при выполнении некоторых поручений Волан-де-Морта. Часто она, слыша доклады своих подчиненных о беспорядках, учиненных уже известными к тому времени каждому волшебнику Пожирателями смерти в том или ином районе Великобритании, старалась сделать все, чтобы заставить молчать всех тех, кто лично подвергся нападениям слуг Волан-де-Морта, почти каждый раз действуя по приказу своего повелителя. Проще было с теми, кто сталкивался с ней в битве, не зная ее настоящую – лица всех Пожирателей смерти в таких случаях были закрыты масками. Тогда она стирала воспоминания жертв и свидетелей вместе с еще кем-нибудь, оставляя ложные воспоминания.
Но в один очень неприятный для нее день Волан-де-Морт вспомнил о Мэри как о потенциальной убийце, уже запачкавшей руки в крови, и, следовательно, имеющей все основания и возможности сделать это еще раз. Он захотел, чтобы она у него на глазах прикончила какого-то несчастного, ни в чем не повинного волшебника, подвернувшегося под горячую руку.
— Убей его,— говорил он тем же стальным голосом, что и когда-то, перед тем, как Мэри стала убийцей, с маниакальным огнем в глазах,— убей, это приказ – иначе пытки.
Мэри, глядя в полные ужаса глаза совсем еще молодого волшебника, скрючившегося на полу своей темницы, медленно покачала головой, говоря:
— Я не убийца. Моя единственная жертва – нерадивый ученик, погибла, взглянув в Заклятое зеркало, а не от моей руки. Тебе лучше поручить это кому-нибудь другому.
— Ты – слуга мне, значит, не имеешь права выказывать непринятие приказам,— прошипел Волан-де-Морт, блестя глазами.
Мэри лишь вновь покачала головой, отказываясь выполнять приказ.
— Что ж, ладно. Дадим ему небольшую отсрочку, пусть насладится жизнью напоследок.
Мэри всю передернуло от внезапно возникшего в груди липкого ужаса, что расползался по всему телу подобно некоему едкому газу – сам голос Волан-де-Морта, мягкий до неестественности, вселил в нее это чувство – так маг разговаривал с теми, кто ошибался в чем-то, и провинившийся Пожиратель смерти тут же получал по заслугам. Мэри знала, что пытки – самое меньшее, что ей уготовано, и, осознавая всю серьезность сложившейся явно не в ее пользу ситуации, попыталась обезопасить себя единственным доступным ей способом – сотворила Защиту Медальона Единорога, еле слышно прошептав по дороге в Зал Собраний спасительные слова. Волан-де-Морт, ничего не заметив, ускорил шаг, заставив Мэри сделать то же самое. Так что уже через минуту они были в Зале – Волан-де-Морт, словно змея на свою жертву смотрящий на Мэри ледяным взглядом, и она – обреченная на пытки, но, несмотря на это, не потерявшая веру в спасение. Он намеренно растягивает минуту кары, заставляя ее, напряженную в ожидании проклятия, буквально врасти в пол. Но вот заклинание, сверкнув маленькой багровой молнией, устремляется к безоружной Мэри, волна слепого ужаса окатывает ее душу, но уже через мгновение уходит, сменившись на колоссальное облегчение – в тот момент, когда пыточное заклинание почти поражает ее, появляется едва видимая мерцающая сфера, которая и поглощает заклинание Волан-де-Морта, сразу же разрушившись. Но она больше не нужна – пораженный донельзя необычайной неуязвимостью волшебницы, он, застыв наподобие статуи, пораженно сверкнул глазами:
