— Мы уже на «вы»?— попытался улыбнуться маг.
— Удивлен? А нечему – такое обращение ты вполне заслужил.
— Мэри, я же не просил у повелителя…
— Я так и поняла, он назначил тебя моим учителем просто из вредности,— кивнула Мэри, и тут же добавила,— но я не разлюблю его из-за этой мелочи – ведь он понимает в любви гораздо больше, чем ты.
По лицу Мальсибера пробежала судорога боли.
— Значит, теперь он твой защитник?— произнес Пожиратель натянуто.
Мэри холодно подняла брови:
— А что, это тебя так шокирует? У каждого свои вкусы и, признаюсь, уж теперь-то я о своем решении точно не пожалею. Ну что, мы так и будем говорить о моей личной жизни, или ты, наконец, скажешь мне что-то касающееся уроков?
Мальсибер судорожно мотнул головой и только спустя минуту заговорил:
— Суть Чар Исцеления проста – залечить рану или порез с помощью особых магических формул. Вот, смотри.
Он закатал рукав мантии, и, размахнувшись, резанул неизвестно откуда взятым небольшим, но острым ножиком по запястью. Фонтаном брызнула кровь, Мальсибер же, не обращая на этот досадный факт много внимания, забормотал неизвестные Мэри слова, и на ее глазах порез затянулся, не оставив за собой ровно никакого шрама.
— Запомнила необходимые слова?— поинтересовался он, пряча ножик в складки мантии.
— Не совсем, повтори еще раз.
Мальсибер скороговоркой выпалил заклинание, и, заслужив от Мэри гневный взгляд, был вынужден повторить еще раз – медленно и раздельно.
— Хорошо. Теперь попробуй залечить рану, что я себе нанесу.
Вновь сверкнула сталь, брызнула алая струя…Мэри, замешкавшись, произнесла необходимые слова, но так ничего и не добилась, вынудив Мальсибера вновь самостоятельно лечить свою рану.
— Давай попробуем еще раз,— вздохнул Пожиратель, вновь занося нож над рукой. На сей раз Мэри была готова, но у нее опять ничего не вышло – казалось, от ее слов кровь пошла только сильнее. Она пыталась снова и снова, без толку взмахивая волшебной палочкой, снова и снова пуская кровь Мальсиберу. Тот не говорил ей слов упрека, но от одного только взгляда Мальсибера волшебница чувствовала себя безнадежной и неумелой, зря тешащей себя пустыми надеждами.
— Неужели эти чары так уж необходимо мне освоить?— восклицала Мэри в отчаянии после двух часов безуспешных попыток,— можно подумать, меня готовят не для поприща Пожирательницы смерти, а на работу целителя!
— Думаешь, мне приятно постоянно вскрывать себе вены?— отвечал гневно Мальсибер, чье лицо к этому времени стало совершенно белым,— я бы с удовольствием разрешил тебе пускать себе самой кровь, уверен, это было бы лучше, но твой Покровитель не намерен подвергать тебя опасности лишний раз. Ты должна порадоваться – видимо, он сильно дорожит тобой, раз так заботится о тебе – сегодня, перед уроком, он прямым текстом сказал мне, что со мной станет, если ты хоть раз попытаешься тренироваться на самой себе.
В голосе его прозвучала такая злость, что Мэри невольно стало не по себе.
— Возможно, тебе и хорошо с ним в постели – пока. Рано или поздно из-за какой-нибудь мелочи, ты с ним расплюешься так же, как совсем недавно — со мной. И ладно, если вы оба больше не захотите иметь друг с другом никаких отношений теснее официальных, но если вдруг ты одна захочешь порвать с ним, то не сможешь. Повелитель, разумеется, не захочет снимать свою защиту, даже если ты будешь его слезно умолять об этом, и заставит тебя терпеть его домогательства, насилуя снова и снова. А ты даже не будешь иметь права помешать ему на пути утоления его страстей — ведь все еще будешь находиться под его защитой, уже бессмысленной.
От всего услышанного Мэри вдруг ощутила такую слабость, словно слова Пожирателя были пророческими, но, тут же придя в себя, язвительно сказала:
— Какая поистине захватывающая история! Тебе бы, Мальсибер, не Пожирателем смерти быть, а книги писать, с такой-то фантазией! И главное – сколько заботы! Но не беспокойся – у меня найдутся доводы, чтобы заставить Волан-де-Морта отменить свою защиту в случае чего. Так что прекрати пускать мне пыль в глаза и лучше позволь мне попытаться снова исцелить твою очередную рану.
Мальсибер мрачно кивнул, и они продолжили. Больше до конца тренировки он не промолвил ни слова, лишь буркнул: «До завтра», без промедления покинув Зал Собраний. Мэри была этому только рада – пессимистические заявления Мальсибера надоели ей до жути, ничуть не поднимая настроение, а лишь понижая его. Без своего очередного учителя она тренироваться не решилась, впрочем, не потому, что не хотела, чтобы Мальсибер подвергся пыткам — просто знала, что умрет от потери крови, если не сможет залечить рану полностью. Поэтому она отправилась в очередную прогулку по тропам Безмолвного леса, поневоле думая о том, что сгоряча сказал ей Мальсибер. Разумеется, его слова были вызваны лишь гневом, но в них была определенная доля правды. Мэри, говоря, что найдет, чем разубедить Волан-де-Морта, имела в виду Медальон Златогривого Единорога, что с некоторых пор обеспечивал ей довольно неплохую защиту, но ведь могло случиться и так, что он не сможет защитить ее и все, что она услышала недавно от Мальсибера, станет правдой. Мэри тут же приказала себе не думать об этом, точно зная, что ни к чему хорошему такие мысли привести не смогут, и, уже едва различая дорогу под ногами, отправилась назад, в особняк. Тому, что эту ночь она провела в одиночестве, предаваясь сну, скорее обрадовало ее, чем огорчило – она еще злилась на Волан-де-Морта за то, что он назначил ее учителем именно Мальсибера. Видимо, Волан-де-Морт был так занят, что даже не мог помыслить об отдыхе, пропадая где-то даже в ночное время…
Мэри надеялась, что хоть немного продвинется завтра, но ожидаемого ею успеха не последовало, что ее необычайно огорчило. Хорошо хоть Мальсибер, вымученно улыбаясь, ничего не говорил ей. И она вновь пыталась сделать то, что по ее мнению, было недоступным для нее, бормотала вконец опротивевшие слова, не имеющие никакого эффекта. Проходили дни, целая неделя тренировок, неделя впустую потраченного времени…. И Мэри, наконец, решилась на то, что не сделала бы еще день назад – попыталась залечить рану, нанесенную самой себе. Сильная боль, правда, несравнимая с болью от Пыточного проклятия, заковала ее запястье, введя в оцепенение на минуту. Очнувшись от транса, волшебница скороговоркой произнесла заклинание, вложив в него всю свою надежду, но никакого эффекта не последовало — кровь продолжала литься, не имея совершенно никакого желания останавливаться. Новые попытки, такие же бесплодные… она уже не чувствовала руки, на все тело накатывала странная слабость, отнимающая свободу действий. Страх смерти пронзил Мэри подобно коварному ножу в спину, и, отчаянно взмахнув палочкой в последней попытке остановить ручей крови, волшебница одним напевом произнесла магические формулы, всем сердцем желая, чтобы на этот раз они возымели эффект. И – вот чудо! – кровь, только что с силой вытекавшая из ее вен, тут же, повинуясь ее словам, остановилась, и края раны зарубцевались, оставив после себя лишь длинный шрам. Оглядев свою руку так, словно ей только что удалось избежать потери конечности, Мэри радостно улыбнулась, поднимаясь на ноги, но тут же чуть было не упала от накатившей вновь в одно мгновение слабости – отчасти она наступила от зрелища большой лужи крови на полу. Волшебница только подняла палочку, собираясь убрать лужу крови, как дверь неожиданно отворилась, и на пороге появился Волан-де-Морт.
— Ну, как дела...?— начал, было, он, но тут же осекся, увидев красноречивую лужу на полу, густо отсвечивающую красным, и мертвенно-бледное лицо Мэри, что направляла палочку на ковер в попытке стереть вытекшую из ее вен кровь.
— Так вот, значит, как ты тренируешься – увечишь себя?— произнес он тоном обличителя,— и так каждый день?
— Вовсе нет, я попробовала тренироваться на себе лишь один раз, сегодня!— возразила Мэри с нотками страха в голосе,— стой, ты же не хочешь…
Но маг ее уже не слушал – видимо, все для себя прояснив, он стремительно шел по коридору с твердым намерением покарать невиновного в происшедшем Мальсибера. Мэри, еще не пришедшая в себя после тренировки, смогла нагнать его лишь у дверей Зала Собраний, и, с силой повернув его к себе лицом, произнесла:
