— Это потому, что такого никогда не было,— фыркнула Мэри,— странно, что приступ пришел именно сейчас…
Волан-де-Морт не дал ей договорить – вновь заключив ее в объятия, он жадными руками принялся ласкать ее тело, доставая до самых сокровенных его уголков. Волшебница закрыла в блаженстве глаза, отдаваясь во власть этих волшебных рук, позволяя им утянуть ее вновь на кровать. И вновь они предались утолению страстей, и Мэри, вначале сдерживающая себя из-за страха повторения приступа, в конце концов, плюнула на все тревоги, отдаваясь Волан-де-Морту без какого-либо сопротивления и до конца, заставляя и его стонать от наслаждения, содрогаясь все сильнее вместе с ним в конвульсиях страсти. На этот раз блаженство, пришедшее в конце, не омрачила никакая боль, и Мэри ощутила себя счастливее, чем когда-либо. «Мальсибер был прав,— пронеслось в ее сознании,— Волан-де-Морт подарил мне такое наслаждение, которого я раньше не испытывала».
— Спасибо тебе,— еле слышно прошептала она, едва смогла говорить,— это было восхитительно.
— И я не прочь еще раз добиться от тебя этих слов,— сказал Волан-де-Морт, поддерживая Мэри, без промедления сливаясь с ней в долгом поцелуе…
…— Знаешь, пожалуй, в благодарность за сегодняшнюю ночь я расскажу тебе о медальоне,— вдруг сказала волшебница, вырывая Волан-де-Морта из сонного забытья. Он тут же, забыв про такой долгожданный отдых, приподнялся на локте, переспросив нетерпеливо:
— Серьезно? Ну что же, приступай, я слушаю.
Он со всем возможным вниманием выслушал все то, что она ему сказала, и после, задумчиво прищурившись, переспросил:
— Значит, Медальоном Златогривого Единорога может обладать только человек, на чьей вине нет ни одного убийства?
Мэри кивнула с довольным видом, и, видя его разочарование, поспешила уточнить:
— Но, оставаясь владелицей медальона, я не являюсь его истинной хозяйкой – ею станет только дочь потомков рода Гриффиндора и Слизерина, если, разумеется, родится.
— Вероятность, что наследник Слизерина встретится с потомком Гриффиндора даже меньше нуля,— подтвердил Волан-де-Морт слова Мэри,— сейчас узнать, чей ты потомок, почти не представляется возможным.
— Быть может, внешне разные пути уже пересеклись, только родители преемницы Марго об этом не знают,— произнесла волшебница задумчиво,— живут себе спокойно в какой-нибудь деревне, наслаждаются жизнью…
— Только не говори, что ты с этого дня начнешь искать эту пару,— скептически фыркнул Волан-де-Морт,— и что добровольно передашь медальон Единорога им, точнее – их дочери.
Мэри его слова немного удивили.
— Зачем мне это? Мне, что, своих забот не хватает?
— Кстати о заботах,— перебил ее Волан-де-Морт,— нам пора прояснить кое-что.
— Что же?
— Чем для нас обоих стала эта ночь, разумеется.
— Ты говоришь о том, стоит ли продолжать подобные отношения?— спросила Мэри, и, увидев кивок Волан-де-Морта, пожала плечами,— а почему бы и нет? Я ничуть не разочаровалась в том, что все-таки стала твоей любовницей, и готова...
— Встать под мою защиту? Ты уверена в этом?
Мэри кивнула.
— Да. А ты, что ли, против этого?
Волан-де-Морт, блеснув глазами в темноте, насмешливо ухмыльнулся.
— Кто же откажется от такого подарка судьбы?— спросил он в пустоту, и подкрепил свои слова, неистово поцеловав Мэри в губы. Одновременно его руки начали свое очередное путешествие по ее телу, что немедленно отозвалось на ласки вновь зарождающимся желанием. Волшебница знала, что этот остаток ночи будет для них двоих необычайно сладким и очень коротким, и тут же все ее мысли утонули в первом водовороте блаженства, за которым последовали и другие, более мощные, почти уничтожающие, и поэтому особенно приятные…
Пробуждение было весьма необычным – Мэри, едва открыв глаза, увидела на своем плече голову Волан-де-Морта, и чуть не завопила от ужаса. Правда, почти сразу опомнилась и начала трезво смотреть на вещи. Тот факт, что Волан-де-Морт провел с ней эту ночь, стал постепенно забавлять ее, и она, не желая будить спящего мага, прошлась внимательным взглядом по его такому безмятежному лицу. Теперь, когда отсвечивающие багрецом в дневные часы глаза были закрыты, а губы не изгибались в издевательской усмешке, Мэри было даже приятно смотреть на это змеиное лицо, обладатель которого стал ей так дорог всего за одну ночь. Она невольно задумалась, чем Волан-де-Морт себя так изуродовал, но ответа, разумеется, не нашла, и знала, что у нее не хватит духа расспрашивать Волан-де-Морта об этом. Ласково провела ладонью по его щеке, и чуть вздрогнула, услышав так внезапно раздавшийся недовольный голос мага:
— Что, вновь сгораешь от нетерпения?
— Нет. Наслаждаюсь близостью с тобой,— ответила Мэри с нежностью в голосе.
В ответ ей донеслось скептическое фырканье мага, что наконец-то открыл глаза. Увидев выражение лица волшебницы, он недоверчиво протянул:
— Я думал, так можно смотреть лишь на тех, у кого лицо чуть симпатичнее обычных – мое же лицо, по-моему, намного непригляднее прочих.
— Так вот зачем ты себя так изуродовал – чтобы ни одна волшебница на тебя не заглядывалась!— воскликнула Мэри с таким торжеством, словно разгадала самый большой секрет Волан-де-Морта. Тот лишь усмехнулся:
— Рад бы сказать, что так оно и есть, но нет – причины столь непонятного тебе поступка кроются совершенно не там, где ты их ищешь. Когда-то с помощью своей внешности я неплохо очаровывал тех волшебниц, что обладали какой-либо нужной мне вещью, но эта очевидная выгода намного померкла перед другой, которой я достиг, одновременно приобретя то лицо, что ты лицезреешь сейчас. Меня немного удивляет то, что у тебя уже не вызывает отвращения моя внешность.
— Вообще-то, такого чувства, как отвращение, ты у меня никогда и не вызывал,— возразила Мэри,— вспомни нашу первую встречу, и ты поймешь, что я права. Была лишь легкая неприязнь, усиливающаяся время от времени, но сегодня…
Она не договорила, предоставляя Волан-де-Морту самому догадаться о содержании всего того, о чем она умолчала.
— Вижу, ты не передумала, и теперь точно не изменишь свое вчерашнее решение. Меня это, разумеется, только радует, но сейчас, по-моему, лучше задуматься о чем-то другом.
— О продолжении моего обучения?— спросила Мэри.
— Именно. Скорее всего, я вновь, как неделю назад, назначу какого-нибудь свободного Пожирателя смерти твоим временным учителем. Кого именно – ты узнаешь завтра, приходи как всегда в одиннадцать, в Зал Собраний.
Сказав, что хотел, Волан-де-Морт собрался покинуть объятия Мэри, но она не хотела так быстро отпускать его, и, вновь обвив его шею руками, впилась в его губы страстным поцелуем. Тот было хотел вырваться, но вскоре уже сам целовал ее с все возрастающей страстью, переходя от губ к шее, груди, все дальше и ниже…. Но все же сумел остановиться, и с укоризной сказал:
— Ну, я же говорил – теперь ты целыми днями будешь думать только о том, чтобы вновь оказаться в моих объятиях.
— Вовсе нет,— возразила Мэри,— между прочим, это ты, а не я, сейчас не сдержал своих желаний, я лишь хотела попрощаться.
— И спровоцировала меня.
— Могу охладить твой интерес ко мне,— предложила Мэри неожиданно,— дотронься до медальона, и тебе вряд ли когда-то еще захочется ко мне прикоснуться.
Волан-де-Морт, насмешливо ухмыльнувшись, коснулся пальцами серебристого кружка, но тот никак на этот жест не отреагировал, оставаясь подобием обычной безделушки, что позволило магу едко заметить:
— Зря ты это сказала – ведь если бы не твое утверждение о том, что лишь ты можешь носить медальон, он был бы уже у меня.
— Но я же знала, что он тебе ни к чему, просто хотела проверить свою теорию о том, как медальон реагирует на различных волшебников – так же как и я, или нет. Теперь я знаю, что пока я симпатизирую тебе, он тоже ни за что не направит свою силу тебе во вред,— парировала Мэри, и, уклонившись от поцелуя Волан-де-Морта, с насмешкой произнесла,— тебе, кажется, нужно было идти куда-то? Или я тебя неправильно поняла?
