На язык так и просилось: «В каком году вы видели ее в последний раз?», но он снова промолчал, не найдя в себе сил даже посмеяться. Старик тоже молчал, и вскоре они въехали на более оживленную местность.
— Овес, овес, кому нужен овес! — вдруг закричал старик скрипучим голосом, и Мукуро захотелось обругать его всеми ужасными словами, которые он только знал. А если кто-то захочет купить, поднимет мешок и увидит его, вольготно разлегшегося на дне?
— Пошел вон отсюда, старик! — раздался гневный голос, кажется, одного из стражников. — Кто будет у тебя покупать сраный овес в центре королевства, вали на рынок за пределами города и продавай его таким же оборвышам!
— Спасибо, сынок, я так и сделаю. Извини старика.
— Да-да, катись уже.
Мукуро перевел дух. Похоже, дед все же знал, что делал. В столице действительно если и торгуют чем-то подобным, то на самых задворках или же за ее пределами — в близлежащих деревнях и мелких городках, на местных рынках. С таким товаром телегу пропустят за ворота, даже не подвергая ее тщательному осмотру. Стариков подозревать никто не будет.
Он поверить не мог, что на одно мгновение позавидовал этому дедуле.
Вскоре его начало слегка подташнивать. Навалившиеся сверху мешки затрудняли дыхание, да и спертый запах плесени и пыли не облегчал жизнь. Лежать на дне телеги и пересчитывать спиной все ухабы и камни, что попадались на дороге, все же было не особо приятным занятием, но выбирать не приходилось.
— Дедушка, не знаешь, что у нас в городе особое положение? — донесся до него весьма вежливый голос. Слышался лязг доспехов и металлический грохот лебедки. Они находились уже рядом с воротами.
— Правда? Ой, я и не знал. Вот, вышел торговать овсом, жить-то надо на что-то.
— Поворачивай назад, объезжай и выходи через южные ворота, здесь вход и выход только для патрулей.
— Ах, как печально… не думаю, что мне хватит времени для объезда.
— Извини, дедуль, ничем помочь не могу.
Мукуро не успел мысленно осыпать проклятиями весь его род, как раздался гневный окрик:
— Шелтон, хватит трещать, дуй на пост!
— Лейтенант, здесь… старик хочет выехать из города на рынок. Может, пропустим его?
— Пусть едет к южным воротам.
— Я так и сказал, но… вы посмотрите на его клячу, он до южных только к ночи и доедет.
Некоторое время царила тишина, а потом зашевелились мешки, едва не заставив Мукуро запаниковать. Кто-то ворочал их, закидывая его еще больше, а потом послышался тихий скрип и лязг латных доспехов.
— Одни мешки, — недовольно произнес стражник, чихнув. — Думаю, его можно пустить, какая угроза нам от старика.
— Спасибо, юноши, бог вам воздаст.
— Езжай, дедуль, да побыстрей, нечего тут распинаться.
Телега тронулась, и Мукуро перевел дыхание. Сдвинуть с себя мешок он осмелился лишь спустя некоторое время.
Он лежал, раскинувшись на рассыпавшемся зерне, и все еще не мог поверить в то, что находится за пределами столицы, ставшей для него своеобразной клеткой.
— Спасибо, — произнес он, сев и глядя на удаляющиеся сверкающие крыши дворца. Старик хмыкнул, но промолчал. — Я вам заплачу, обязательно, только подождите немного.
Телега остановилась, старик совсем по-молодецки спрыгнул с лошади и на глазах удивленного Мукуро, станцевал какой-то странный залихватский танец.
— Я в молодости был еще тем пройдохой, — самодовольно прокряхтел дедок и схватился за спину, присаживаясь на колесо телеги. — Приятно было снова ненадолго почувствовать себя молодым. Хотя те солдаты были со мной очень добры, и мне немного совестно, что я им соврал.
Мукуро соскочил на землю и с наслаждением размял плечи.
— Ну я поехал на рынок, — махнул рукой старик, залезая на лошадь. Мукуро ему помог подняться. — Раз уж я тебя все равно вывез, скажи еще раз: ты точно не убийца?
— Я… мой ответ вам не понравится.
Старик кивнул и, погрустнев, отвернулся, натягивая поводья.
— Я заплачу вам…
— Не стоит. Разве что только за помидоры, — глухо ответил он и медленно тронулся с места.
Мукуро проводил его взглядом и, чувствуя себя почему-то мерзко, двинулся к виднеющейся невдалеке деревушке, сойдя с дороги и скрываясь в пролеске.
Быть может, он еще сможет нагнать Бьякурана.
***
Ирие напряженно молчал, вперив взгляд в исчерканную карту, на которой был наглядно отображен нехитрый план их побега из столицы.
Он приблизительно высчитал, какова вероятность того, что они все выживут при переходе границы, и с каждой минутой процент падал все ниже и ниже. Он слышал, как шепчутся революционеры, обсуждая изменения в Каваллоне, буквально видел все их зародившиеся сомнения и страх, до этого момента удачно заглушаемые фанатичным восхищением лидером. От ушей Аниты это тоже не укрылось, и она встревожено вслушивалась в пока еще робкий ропот.
— А… где Хибари? — спросил Ирие, собравшись с духом. Он надеялся поговорить с ним, когда тот очнется, и узнать о Бьякуране… хотя он и не знал, зачем ему это теперь.
Дино нахмурил брови, замявшись, и неловко улыбнулся.
— Ты все вспомнил? — вскочил Ирие, выронив из рук карту, и Каваллоне бешено замотал головой, прижимая к губам палец и нервно оглядываясь.
— Анита мне все рассказала. Не кричи больше так, пожалуйста, люди и так волнуются.
— Прости… Значит, твоя жена рассказала тебе о… о…
— …о том, что я спал с другим мужчиной — да, — совершенно неуместно рассмеялся Дино и тяжело вздохнул, потирая затылок. — Я не знаю, как вляпался во все это… прости, дерьмо, но я постараюсь расхлебать его без особых потерь… Пока, вроде, все идет удачно.
Ирие беспокойно поерзал. Сказать ему? Он словно не видит, не слышит и не чувствует настроение в спешно свертываемом лагере. Как можно не заметить натянутость обстановки и подозрительные взгляды?
Дино подобрал карту и растерянно уставился на нее, напряженно морща лоб. Кажется, он ни черта не понимал во всех этих «каракулях», что старательно вырисовывали Ромарио, Анита и сам Ирие, обсуждая план отхода.
— Эй, Дино! — окликнул его один из повстанцев. — Мы все собрали, только не знаем, что делать с пленными. Мы узнали от них все, что нам нужно.
— А… ну, если они нам больше не нужны, то можно их отпустить.
Мужчина тупо смотрел на него с мгновение и на всякий случай переспросил. Каваллоне, почуяв неладное, почти беспомощно огляделся в поисках помощи, но поблизости никого, знавшего о его проблеме, не было: Анита помогала семьям с детьми, Лука устраивал в повозках тяжело раненных, а Ромарио был по уши в подготовке более опытных бойцов к сопровождению людей в новое убежище. Ирие бы мог помочь ему, но почему-то ему не хотелось: наверное, он просто был возмущен тем, как Дино легко смирился с потерей Хибари, на которого чуть ли не молился. Дело было вовсе не в том, что ему было обидно за Хибари — он его почти не знал — а в отношении. Пусть он забыл, пусть шокирован, но чувства ведь не обманешь, а его чувства казались сильными и едва ли не на грани сумасшествия, а тут… такой финал.
— Делайте то, что и всегда, — нашелся все-таки Каваллоне и ободряюще улыбнулся. Мужчина кивнул и повернулся в сторону:
— Слышал? Режь им глотки!
— Что?! Н-нет, какие «режь глотки»? — пораженно воскликнул Дино, схватив его за локоть и не давая тем самым уйти.
— Но… разве ты не сам сказал только что? Мы же всегда так делаем. Нахрена они нам нужны?
Дино медленно отпустил его, все еще изумленно глядя на него, и даже не заметил, как смолкли голоса, и все стали прислушиваться к их разговору.
— А мы не можем просто отпустить их?
— Чтобы они выдали нас?
— Мы же уходим.
— Да, но они знают, сколько у нас примерно человек, они видели наше вооружение и наверняка подслушивали… Эй, ты же сам говорил!
— Это… это я вам сказал… резать им глотки?
— А ты не помнишь? — удивленно вскинул брови мужчина, и Дино замялся.
— Знаешь, столько всего происходит — и не упомнишь, — с сомнением ответил он, выглядя так подавленно, что стало его даже жаль. Если вспомнить, что о нем говорили Мукуро и… Бьякуран: об изменениях в характере, о бывшей бестолковости и излишнем альтруизме, то можно было представить, каково ему сейчас. Очень и очень нехорошо.
