— Теперь… ты уйдешь? — спросила Анита. Слушать тишину было просто невыносимо.
— Я… нет. — Он вздохнул и поднялся с корточек, по-прежнему не глядя в ее сторону. — Прости, я тебя утомил. Хотя… мне не только за это стоит извиняться, верно? — Он задрал голову, глядя на усеянное звездами небо. — Прости… я не помню ничего из того, что ты сказала, но это не мешает мне чувствовать вину. Мне… — он усмехнулся, — немного страшно. Потому что если я однажды стал таким… чудовищем, то могу снова в него превратиться. — Его голос немного подрагивал, и он старательно морщил лоб, боясь расклеиться. — Я хотел бы сказать: «Эй, что за дурацкие шутки, это ведь даже близко не я», но я, кажется, был уже готов к чему-то подобному. И все равно, удостовериться в собственных догадках и принять это… так сложно. Я даже не знаю, что ты все еще делаешь со мной рядом. Как можешь смотреть на меня без презрения.
Тот Дино, другой, вскинул бы брови, хмыкнул и бросил бы очевидное «люди меняются», а потом развернулся бы и ушел — снова с головой в борьбу, не жалея ни себя, ни окружающих его людей.
Сейчас это был прежний Дино — веселый, добрый, безобидный и ласковый, но почему-то было трудно привыкнуть к нему такому снова. Словно это были два совершенно разных человека, и даже внешне они были не похожи друг на друга.
Дино не находил слов. Да он даже не был способен на поиск, в голове царил настоящий хаос.
Он помнил ферму, о которой она говорила, помнил Хибари и его отчужденный неприязненный взгляд одинокого волка, тумаки за любую «провинность», и не мог связать все это в ту всепоглощающую страсть, в красках описываемую его собственной женой.
Он не мог поверить в то, что предал ее, так низко и подло, молчал, врал, а когда стало плохо — признался, даже не позаботившись о том, нужно ли ей это вообще. Они ведь были вместе так долго, и их брак был действительно прочным — ему так казалось — и именно потому было так трудно принять то, что он отказался от нее добровольно ради практически незнакомого паренька.
О чем он только думал? Чем он думал? Хотел остроты, новизны или внезапно нашло помутнение рассудка?
Убивать людей, кидать навстречу смерти своих товарищей, хладнокровно подсчитывать жертвы, бросать всех на амбразуру, чтобы вытащить из неволи одного-единственного человека… Да он рехнулся!
И из-за этого он развязал войну, лишил крова множество людей с хлипкой надеждой на то, что они не умрут в очередном бессмысленном бою.
Дино действительно был в шоке от того, что это все был именно он. Ему предстоит многое исправить. Свои ошибки, чужие ошибки — все.
Но сейчас, нужно начать с самого важного — с того, о чем он не мог не думать.
— Я не знаю, сможешь ли ты меня простить, — взволнованно повернулся он к Аните — так резко, что она вздрогнула, — но я никогда не стану таким опять. Хотя мне и больно принимать свое прошлое, которое я изменить не могу, но я чувствую еще и облегчение от того, что узнал о нем. И я понял, что не хочу вспоминать. — Он осторожно взял ее ладони в свои и слегка сжал, притягивая к себе. — Прости, — прошептал он, склонившись к ее лицу, и его прерывистое дыхание обожгло висок, — за… не знаю, за все. За Хибари, за войну, за орден, за клятву… Я люблю тебя — именно тебя — и я даже счастлив, что мне достался второй шанс, и я могу что-то исправить.
— Что?.. — обескуражено выпалила Анита, отпрянув от неожиданности.
Она не ждала такого ответа. Она не надеялась на такой ответ.
Он должен был кинуться вслед за Хибари, должен был забыть об ордене и о ней в частности. Должен был… все, что угодно, но не это.
— Я… я даже не знаю. Я беспокоюсь за Хибари, и мне странно, что… ох… все у нас так было, — смутился он и, тряхнув головой, обнял жену, — но я… я ведь не помню ничего. Единственное, что я лично знаю о нем — он сбежал из-под заключения, он любит животных и постоянно меня лупит. Я, конечно, привык к нему и он… эээ… дорог мне, но… я никогда бы не смог представить себя и его в таких отношениях. Не только потому, что мы оба мужчины, а потому, что я люблю тебя.
— Это ведь не так…
— Для меня — это самая что ни на есть правда. Если ты не можешь простить меня, то я буду ждать, буду исправлять все, что натворил: со своей жизнью, с твоей, с орденом… Но если ты будешь со мной… мне будет намного легче. — Дино улыбнулся и обхватил ладонями ее лицо — так он часто делал раньше, когда дразнился или хотел поцеловать. Это было так давно. — Помнишь день нашей свадьбы? Ты уронила пирог, а я его весь съел — ты так на меня злилась. Я помню это, и раз не забыл именно тебя, нас — это что-то да значит. Теперь, когда я узнал о том, что меня тревожило, перестал терзаться мыслями «а что со мной было?», я могу по-настоящему двинуться вперед.
— А что прикажешь делать мне, когда ты все вспомнишь и снова меня бросишь? — резко ответила Анита. — Ты хочешь, чтобы я каждый день жила в ожидании того, что ты вдруг вспомнишь о Хибари?
— Ты меня слышишь или нет? — вспылил Дино и, поймав ее за запястье, силой прижал к себе, игнорируя попытки вырваться. — Я люблю тебя. И я уверен, что любил всегда только тебя. То, что ты рассказала обо мне… это было похоже на наваждение, на какое-то помешательство — называй как хочешь, но не на любовь. Просто… поверь мне. Еще раз. «В горе и радости», Анита — помнишь?
Она перестала биться и вздохнула — то ли облегченно, то ли горестно — она свои чувства уже не понимала. Железные оковы вокруг нее ослабли, и она теперь просто согревалась в теплых мягких объятиях самого близкого когда-то ей человека.
Может быть, он был прав. Все начать с чистого листа, забыть о прошлом, пусть и не так буквально как он, и продолжать жить. Ведь она хотела. Несмотря на боль, которую он причинил, несмотря на то, что он делал раньше — хотела.
— Ты такой идиот… что ты со мной делаешь? — Она обхватила его руками и мечтательно улыбнулась, пряча лицо на его груди. Как прежде уже не будет — она была в этом права, но если начать все заново… можно снова попытаться стать счастливыми. Она уже чувствовала себя чуточку счастливее, чем вчера.
***
Мукуро перемахнул через ограду и скатился вниз по пригорку, к протекающей через весь город мелкой речке.
Спрятавшись под мостом, он схватился за ржавую корягу, торчавшую из остова. Вода едва доходила до колен, но течение было довольно бурным, и понемногу его сносило в сторону.
Ему нужна была минутка отдыха, чтобы пораскинуть мозгами. Он не сильно задумывался, когда оставлял Бьякурана, потому что был готов добровольно сдаться, но в последний момент засомневался и просто сбежал. Что ж, Джессо это все равно должно было помочь — большая часть солдат отправилась в погоню за Мукуро.
Смешно, конечно, но благодаря тому, что он нужен был Белу живым, он все еще мог скрываться, иначе по его следу просто-напросто пустили бы собак, которые либо его бы растерзали на куски, либо… а, нет, только бы и растерзали. Да и лучники бы запросто пристрелили его еще на площади перед главными воротами.
Мукуро заметил на другой стороне моста крохотный выступ и, с трудом добравшись до него под грохот тяжелых лат и звонкий цокот копыт, залез на него. Все еще приходилось держаться, но, по крайней мере, его уже не уносило в сторону течением.
И что ему теперь делать? Одному?
Ждать вечера? С наступлением сумерек количество патрулей увеличивается и, хоть появляется возможность скрыться в темноте, все равно остается опасность столкнуться с солдатами, ведь в толпе уже не скроешься.
Ну, и сидеть здесь тоже не вариант, конечно.
Мукуро опустил затекшую руку и потер переносицу, мучительно раздумывая о своих последующих шагах.
Вряд ли новость о его «измене» короне уже дошла до его графства, но добраться до него раньше все равно не представлялось возможным. Выйти за пределы границы — треть дела, нужно будет отыскать средство передвижения и надеяться на то, что немногочисленная прислуга в его поместье на момент его прибытия все еще будет в неведении относительно его нового социального статуса. Будет возможность хоть что-то разрешить своими силами.
