Мукуро поставил бокал на стол и нервно поправил шейный платок. Он не мог заметить сам, пока его голова была забита несколькими сотнями вариантов, но взгляд со стороны говорит красноречивее некуда. Этот никому неизвестный Овилл, который побеждает лишь по мановению волшебной палочки, и есть тот, на кого поставил Бельфегор.

— Граф? Вы нас слышите? — окликнул его собеседник, и Мукуро рассеяно взглянул на него.

— Прошу прощения, мне слегка нездоровится в последнее время. Думаю, мне лучше удалиться в свои покои.

— Ты… вы в порядке? — нахмурил брови Занзас. — Проводить тебя?

— Нет нужды. Еще раз прошу меня извинить, — Мукуро чуть склонил голову и быстрым шагом направился к дверям.

У самого выхода его нагнал Джессо.

— Ты куда собрался? Не очень вежливо сбегать с официального приема. Знать тебе это припомнит.

— Плевать я хотел, мне нужно идти, — нетерпеливо сбросил его руку Мукуро. Некоторые лорды оглядывались на них.

— Мне не плевать. Твоя репутация в очень шатком положении, особенно сейчас, когда мертв король, — зашептал Бьякуран, старательно улыбаясь и изображая светский разговор. Мукуро огляделся и тоже выдавил усмешку. — Не торопись бежать к своему дикарю, подожди ночи.

— Я не могу.

— Да что ты так стараешься для какого-то оборванца, который тебя презирает и ненавидит? Он же только о своем фермере думает, он даже… — Бьякуран вовремя прикусил язык, но Мукуро сразу смекнул, о чем речь.

— «Даже» — что? — мрачно переспросил он. — Ты что-то ему сделал? Что-то сказал? Поэтому он ведет себя как придурок?

— Я просто хотел тебе помочь, — не стал отпираться Джессо. — Ты только и делаешь, что грустишь или бесишься, вот я и…

— Вот как. Решил помочь? А точно мне или все же себе? Извини, что мое настроение и выражение моего лица тебя так сильно коробит. Извини, что я не постоянно веселюсь с тобой, играя в детские игры. Извини, что моя личная жизнь тебя не устраивает.

— Перестань, я не…

— На этом все. Раз уж мы друг друга не устраиваем, то лучше свести общение к минимуму, — бросил Мукуро напоследок и зашагал к воротам. У него были проблемы поважнее.

— Да ты издеваешься надо мной, — чертыхнулся Бьякуран и зло скрипнул зубами, догоняя его. — Ради этого… этого… ради Хибари ты готов разругаться с друзьями? Что за бред?

— Поверь мне, я способен и на большее. И если ты еще хотя бы раз вздумаешь угрожать ему… лучше тебе этого не делать. И оставь в покое Каваллоне — он мне нужен. А теперь иди и наслаждайся общением с людьми, которые уж точно будут улыбаться тебе и радовать взгляд счастливыми лицами.

— Ну ты и урод, Мукуро, — усмехнулся Бьякуран, отпуская его. — Ладно. Прекрасно. Проваливай к своему отщепенцу, который однажды свернет тебе голову. А когда вся знать повернется к тебе задом и будет презрительно тыкать в тебя пальцами, можешь снова обратиться ко мне. Потому что, в отличие от тебя, я хотя бы знаю, что такое дружба. — Он развернулся на каблуках и направился обратно в бальную залу, где его уже в нетерпении ждали юные воздыхательницы, их ушлые родственники и Занзас, тоскливо ожидающий, когда его спасут от общения с высокопоставленными особами.

Мукуро вышел из дворца и втянул носом свежий воздух. Он не хотел ссориться с Бьякураном, но так вышло само собой. Он высказал все, что так и просилось на язык, и почти даже не жалел об этом. Последний месяц был просто ужасным — единственное оправдание, которое он себе давал.

В Казематах он не сразу нашел Шамала — тот носился по камерам, осматривая пациентов, и пришлось потрудиться, чтобы наткнуться на него.

— Выглядишь ужасно, — сказал Шамал, когда они вошли в его кабинет. Сам он при этом выглядел не лучше лежалого на жаре дня три трупа.

— Взаимно, — хмыкнул Мукуро. — Я давно не спал.

— Ооо, мне ты можешь об этом не говорить. К тому же, у меня стресс.

— Так сильно переживаешь из-за Кеи?

— Переживаю из-за того, что приходиться лапать кучу мужиков! — стукнул по столу Шамал и закурил. — Ладно, зачем пожаловал?

— Тот, на кого поставил принц — Овилл, — улыбнулся Мукуро и зааплодировал. Трайдент скептично взглянул на него.

— Что-то я о нем не слышал ничего. Кто это?

— Вот именно об этом я и говорю. Сколько боев прошло, а этого парня ты так и не навестил. Это о чем-то говорит?

— Только о том, что он чертовски силен или везуч. Я человек десять вообще в глаза не видел, потому что свои сражения они выигрывали без всяких ранений. Того же Каваллоне я еще ни разу не лечил… — Он увидел, как скривился Мукуро, и тут же сменил тему: — Еще какие-то доказательства?

— То, что его никто не знает, к примеру. Раз о нем не шла молва, как о серьезном преступнике, то опасности особой он не представляет. Несколько раз он побеждал, когда его противники… мягко говоря, вели себя странно.

— О, это уже что-то, — заинтересовался Шамал и подхватил со стола листок со списками бойцов. — Тааак… Овилл, Овилл… У него бой через четыре дня. Против… Джоза Эскарри.

— Ого, — присвистнул Мукуро, заходя за его спину и заглядывая в бумаги. — Серьезный противник. Даже очень.

— Значит, его определенно должны уже травить. Надо обследовать Этого Джоза и взять анализы. Ох… будет проблематично.

Мукуро вопросительно вскинул брови, и Шамал потер лоб, снова вздыхая.

— Этот Джоз входит в десяток тех, кто не получал ранений. Я не знаю, как к нему подобраться, чтобы не вызвать подозрений, ведь он не болен и не ранен.

— Оставь это на меня. Я устрою ему пропуск в лазарет, — усмехнулся Мукуро. — Только вот… придется мне идти к человеку, которого я никогда бы не хотел видеть.

***

Когда Оливьеро успокоилась, Скуало повел ее к манекенам, чтобы она вынесла на них свою злость. Конечно, он считал, что живые люди для этого подходят лучше, но не в данном случае — за мордобой их самих потом вздернут.

— Они бросят нас против друг друга, — сказал Хибари. Дино нахмурился.

— До этого не успеет дойти. Мы уйдем раньше.

— А если нет? Твоих людей могут поймать. Или они окажутся слабы.

Дино промолчал. Он не сомневался в силах своих людей — он задействовал в план только тех, кто был опытным бойцом: бывших солдат, стражников, наемников… Вооружение у них было внушительным, экипировка не хуже гвардейской, но… время играло не на их стороне. Кто знает, когда Бельфегору вздумается поставить их друг против друга? Может, завтра? Тогда все пропадет.

— Ты должен что-то сделать, — сказал Хибари, расценив его молчание по-своему. — Я не буду тебя убивать.

— Придется.

— Я сказал, что я не буду, — отрезал тот и строго посмотрел на него. — И ты не покончишь с собой, как… — он замолк и взглянул на Оливьеро, которая изо всех сил лупила манекен, разваливающийся на части.

— Тогда они убьют нас обоих, разве ты этого не понимаешь? Они же этого и хотят: поставить нас против друга, дождаться, когда мы откажемся и просто тупо казнить нас публично.

— Значит, тебе придется позаботиться о том, чтобы нас не поставили друг против друга. Раз уж приперся, куда тебя не просили, то выживи, а я о себе позабочусь сам, — сказал Хибари раздраженно и поднялся со скамьи. — Если ты умрешь… всё это не будет иметь смысла.

Один из стражников постучал по прутьям решетки — время тренировок закончилось.

После купальни всех развели по камерам, и Дино, войдя в свою, наткнулся на Мукуро, который сидел на его постели и неприязненно рассматривал облупленные стены.

— Ваша Светлость, какими судьбами? — хмыкнул Каваллоне, и конвоир толкнул его в спину, расстегивая кандалы.

— Ваша Светлость, не знал, что вы здесь, — поклонился стражник. — Прикажете приковать его к стене в целях безопасности?

— Нет. Я справлюсь, можешь быть свободен.

Дверь захлопнулась, и Дино потер запястья, глядя на Мукуро исподлобья. Руки так и чесались начистить ему морду, да и судя по лицу Мукуро, тот явно желал врезать ему от души.

— Я бы ни за что не пришел в эту унылую конуру, если бы не необходимость.