- Это в наше-то лихое время, такие обеты давать?! Как же его угораздило? По мне бы, пошел к епископу, пусть епитимью наложит, но от слова освободит.

- Ему даже Папа отпущение дать не может.

- Вот это - да! Во, попал рыцарь! Теперь до смерти маяться будет.

- Он привык. Мы, его друзья, тоже. Так что, твоему сыну с этой стороны ничего не угрожает.

В вязкой предрассветной измороси маленький отряд миновал ворота. Хорошо смазанные петли не скрипнули.

Вывели лошадей. Ворота закрылись, отсекая от человеческого тепла. Сырой холод начал заползать в рукава и за ворот. Металл знобил кожу.

Рихер вел в поводу коней. Отряд спустился в ложбинку, затем по насыпи втянулся на светлеющую ленту дороги. Повторяя неровности и складки земли, она сбегала в низины и поднималась на пологие, заросшие лесом холмы. Туман плескался в оврагах ведьминым варевом.

- Стал быть, расстаемся, - Рихер обернулся. - Вам, господин Соль, - вниз. До рассвета пойдете по дороге, дальше Мартин поведет. Ну, а вам мессир - туда.

Роберт в последний раз придирчиво осмотрел троицу уходящую в Критьен. Даже у худого, нескладного Дени, сегодня ничего не болталось и не отваливалось.

Кольчуга и сапоги, снятые с убитого разбойника, сидели ладно. На поясе пажа Роберт разглядел узкий короткий клинок в ножнах и хмыкнул. Кто-то из товарищей снарядил мальчишку в дорогу своим оружием. Соль смотрел на свои руки лежащие на высокой луке седла. Глаз не поднимал. За его спиной нервно перебирал лапами Дар.

Роберту, в который уже раз идея, использовать ловчего сокола вместо почтового голубя, показалась неимоверно глупой. Но менять что-либо было поздно. Вполне могло статься, что он никогда больше не увидит этих двоих и загадочной пестрой птицы, будто по Высшей воле посланной ему в тяжелую минуту. Захотелось прикоснуться к ней. Не стал. Заволнуется еще больше.

- Соль, мы все обсудили. Ваше дело дойти живыми. Предупреди Бенедикта, а там уже действуй по обстановке. - Дени!

Мальчишка замер, не донеся ногу до стремени.

- Сними пояс с ножнами.

За спиной послышалось бурчание Гарета. Слов не разобрать, но по тону ясно - старик не одобрил такой строгости. Трясущейся рукой, подросток протянул тяжелый, набранный из стальных блях пояс, командиру.

- Марк, прочти молитву, только короткую.

Бывший послушник, еще не понимая в чем дело, выдвинулся вперед и скороговоркой забормотал на алтыни. С последним аминь Роберт шагнул к Дени, обхватил худую талию руками и застегнул - опоясал - широкую перевязь.

- Теперь ты оруженосец. Надеюсь, ты будешь достоин такого звания.

Оторопевший было Дени, как когда-то рухнул на колени. В темноте влажно блеснули глаза.

- Мессир!

- Ладно, вставай.

Вместо ритуального удара по плечу Роберт звонко щелкнул по налобнику шлема. За спиной облегченно рассмеялись.

Маленькая кавалькада канула в низинном тумане. Топот лошадей мгновенно оборвался, будто съеденный ленивым белым зверем, шевелившимся в распадке.

Оставшиеся рассаживались на коней молча. Звякало железо. Тихо всхрапывали животные.

- Прощай, Рихер. Если до холодов от нас не будет вестей, сам рассудишь, как быть.

- Прощай, Робертин. Спаси тебя Христос.

И - вверх, вверх по кочковатой, извилистой, белесой дороге.

Просто, еще одна дорога. Сколько их пройдено? Что было в конце тех дорог? Иногда удача, иногда почти смерть, иногда вера или любовь, но всегда - новая дорога.

- Алла-а-а. - голос муэдзина долетал даже сюда, за толстые стены Тафларова дома.

Все правоверные, расстелив свои коврики, вставали лицом к востоку. Время молитвы - самое тихое во дворце. Женщины помалкивают, мужчины сосредоточено кладут поклоны. Даже ветерок как будто затихает, не так резво скачет по верхушкам магнолий.

Роберт устроился на сквознячке под аркой, увитой вечно цветущей лианой. Он уже давно облюбовал это тихое место. Только Тафлар мог нарушить здесь его уединение, остальные, толи сами, толи, что вероятнее, по распоряжению хозяина старались не беспокоить франка, когда он уходил сюда. 'К крокодилам' - ругался Джамал.

Гигантские рептилии плескались совсем рядом. От уединенной арки их отделял каменный парапет да решетка идущая поверху. До Роберта изредка доносился скрежет-рев.

Странно-жуткая, чуждая жизнь крокодильего племени шла своим чередом.

Огромная голова - ноздри торчком - застыла на середине пруда, за ней - коричневый, иззубренный, будто вырубленный из подгнившего дерева, хребет. Глаза прикрыты. Дремлет? Скорее прикидывается. На почтительном отдалении по поверхности зеленой воды, скользят родственники поменьше. И уже совсем с краю, на мелководье, барахтается, покусывая друг друга, зеленая мелкота.

Один отскочил от компании недомерков, устроивших в ямке подобие кипящего котла.

В запале юный левиафанчик не сообразил, в какую сторону прыгает. Гигантский болотный монсеньер стремительно метнулся к нарушителю границы, сундучно хлопнули челюсти, и тело зеленого недомерка, подскочив над водой, плюхнулось в тину у самого берега, обдав, наблюдающих за экзекуцией товарищей, тучей брызг. Даже до Роберта долетело. Тело молодого крокодила, дернувшись пару раз, начало уходить под воду. На поверхности остались только насторожено торчащие ноздри.

Как ни печально, а мы, люди недалеко отстали от сих омерзительных тварей, - подумал Роберт. Хотя, что значит отстали? По части подлости, жестокости и расправы над ближним своим мы, пожалуй, обогнали всех бегающих, летающих и ползающих. В родном франкском болоте такой монстр не ограничится тычком в бок - постарается сожрать.

Тихий шорох за спиной отвлек от созерцания прудовых страстей. Свиток из жесткого пергамента с длинным витым шнурком покатился по мраморной лавке, побрякивая и царапая камень. Нa кончике шнурка мотался кусок сломанной печати.

Сир Филипп, наконец-то, прислал своему подданному уведомление об условиях выкупа.

Показалось: на скамье возится кусачая тварь с иззубренным телом и длинной хищной мордой. Невелика, конечно, но укус смертелен.

Роберт усмехнулся. В тишине и покое ленивого существования, он, рыцарь, быстро научился размышлениям и образным сравнениям. Куда проще было раньше - без страха и упрека, без философии.

Он поднял свиток. По глазам в который раз хлестнули строчки, каллиграфически исполненные придворным писцом: 'Рыцарю Роберту из рода Робертинов! Посылаю тебе выкуп в двадцать марок золотом.

Но выкуп тот будет внесен при условии, что ты откажешься от своего титула и дашь слово не посягать на преемника твоего, нынешнего графа Парижского, который, приняв разоренные тобой земли, навел порядок в ранее подвластном тебе лене. Он получил графство по закону! через год и один день после вести о твоей смерти, принесенной очевидцами, и подтвержденной нашим братом Большим Гуго. Если же ты откажешься поставить свое имя в знак согласия с Нашей волей в конце сего документа - выкуп не будет внесен, и ты навечно останешься в сарацинской земле в услужении у неверных; и на тебя падет проклятие твоих близких. Если же ты подпишешь документ, повелеваю по возвращении во Франкское королевство, прямым путем, никуда не сворачивая, прибыть в Наш замок в Париже, где Мы и определим тебе место.

Король франков Филипп I Капетинг' Роберт так глубоко задумался, что не заметил, как от дворца в сторону заводи быстро прошел Тафлар, оторвался от своих мыслей только, когда грузные шаги раздались за спиной.

- Джамал предложил поискать тебя в компании крокодилов.

- И ты спешишь убедиться, что я только любуюсь ими, а не полез в пруд, чтобы свести знакомство поближе?

- С тебя, сумасшедшего станется.

- Убедился? Твари живы, я - тоже. Хотя мысль, свернуть шеи паре-тройке, приходила.

- Когда возникает опасность, они могут объединяться.

- Вce, как у людей.

- К чему это ты?

Вместо ответа Роберт указал на свиток.