Мужчина потянулся, пытаясь закрыть двери, но Дита успела выскользнуть в коридор.
С трудом переводя дыхание, девушка прижалась к стене. Стараясь собраться с мыслями, Дита пыталась себя заставить вернуться и вытащить подругу из лап маньяка. Но уже через мгновение из комнатки стали доноситься женские стоны и Дита сжав уши, побежала от комнаты прочь.
Хотя Наполеон подписал очередной мирный договор с французами, в Германии повсеместно начались восстания и военные выступления крестьян. Эти войны назвали Освободительной войной и, хотя они не принесли никаких видимых результатов, сплоченный народ помог в создании и организации Прусского государства и восстановления военной системы.
Бруджа активно поддерживали смертных крестьян, помогая им духовно сражаться с нападающими. Тореадоры тщательно прятались от всех политических дрязг, боясь попасть на глаза Густаву или своим союзникам – французами. Ухватившись за политически-активных министров, старейшины тянули город каждый в свою сторону, стараясь добиться выгоды именно для себя. Но даже несмотря на тотальный контроль Густава и огромное влияние Вильгельма и Каспара они были неспособны уследить за развитием событий и желаниями простого народа.
По условиям Тильзитского мира, Пруссия была вынуждена сократить свою армию в 6 раз и агенты Наполеона зорко наблюдали, чтобы резервисты не привлекались на учебные сборы, чтобы не создавалось никаких скрытых войсковых организации. Но в Бранденбурге и других крупных землях появилось множество партизанов, которые в дальнейшем поступили на постоянную службу или стали простыми разбойниками.
Французы продолжали разграблять страну, и местные жители истребляли солдат, издеваясь над трупами и подымая боевой дух германского народа. Всего за два года было убито более девяти тысяч оккупантов и умелые действия смертных и бессмертных манипуляторов восстановили армию используя систему ландвер.
Максимилиан, Каспар и Давидов боролись за право обладать влиянием на немецкую армию. Но кто в действительности толкал людей на подвиги, и свершения было не ясно. Министры приходили и уходили, системы менялись, а люди продолжали бороться.
После неудачного покушения на курфюрста, город в противовес всех ожиданий окреп и стал принимать решения к которым многие были не готовы. Сам Вильгельм Фридрих покинул Берлин и переселился в Потсдам, надеясь, что там он будет в большей безопасности. Отдалившись от влияния Вильгельма, он окончательно ушел в депрессию после потери жены и многочисленных военных неудач и передал правление в руки министров и родственников. Власть разнилась, но объединенные общей бедой смертные делали все вопреки желаниям Каинитов.
Наполеоновская Франция к 1811 году подчинила себе большую часть Европы. Только народ Испании с помощью английской десантной армии продолжал сопротивляться французским оккупационным войскам. Из основных европейских государств независимость сохраняли Англия и Швеция. Россия и Франция после Тильзитского соглашения формально считались союзниками. Несмотря на это, Россия независимой внешней политикой пыталась освободиться от навязанной ей Наполеоном континентальной блокады Англии. В июне 1812 Наполеон двинулся на Россию с целью ее ослабления и частичного расчленения Российской империи.
Неудачный поход Наполеона в Россию всколыхнул в Пруссии освободительное движение, был принят закон о всеобщей воинской повинности. Полевая армия была сверхукомплектована, но тем не менее, людской поток не иссякал. Из него было принято сформировать ландвер, представлявший собой правильно организованную народную милицию, оснащаемую по остаточному принципу. Ландверные части получали сначала более легкие задачи, однако в дальнейшем они сравнялись по силе с регулярными частями.
Записи Бэнджамина Груневальда ***
Шёнеберг, поместье Кормфилд.
1811 год. Дневник Бэнджамина Груневальда.
Я спал с Дитой уже три года, и я мечтал, чтобы у нас впереди была целая вечность. Мы не ссорились, нас ничего не объединяло и не делило. Наши отношения протекали гладко и спокойно, не меняясь и не напрягая. Дита нравилась моей госпоже, а это было очень важно для меня. И девушка была моим самым ценным другом, которого мне не хватало. Да, не смотря на идеальную схожесть в темпераменте и безупречный коитус, я все равно ценил ее больше как личность. То бессмысленное общение, что было у нас в промежутке между страстными вечерами, было мне намного важнее.
Шли недели, месяцы. Я надеялся, что моя страсть поутихнет и сердце остынет. Но Дита была рядом, лишь когда я в ней нуждался, а когда мне было необходимо побыть одному она исчезала, чтобы прийти вновь по первому моему зову. Я не мог от нее устать, наоборот. Я чувствовал постоянный страх, что теряю ее, что она ускользает и, несмотря на всю кажущуюся простоту в отношениях, я продумывал каждый свой шаг и свое слово, боясь обидеть ее или оттолкнуть.
Дита дремала рядом, как преданная собака, согревая меня своей душевной теплотой. Мне не надо было придумывать, о чем с ней говорить, она легко находила темы для болтовни. Могла говорить за двоих, когда мне нечего было сказать. И молчала за двоих, когда мне требовалась тишина. Она ходила попятам в моих дневных обходах, наблюдала за нашими с Ангелиной тренировками, помогала с почтой Вентру, смеялась, шутила, шумела…
Но начав принимать Диту близко к сердцу, я стал замечать, как сильно ее задевают другие слуги.
Со стадом Петра, с которым девушка жила, у нее возникли положительнее отношения. Они существовали под одной крышей, пользовались общей едой, одеждой, клиентами. Видно им было чем делиться.
С гулями же, Дита только ссорилась. Слуги презирали ее неповиновение, равнодушие к хозяевам и насмешки в сторону вампиров. Первые месяцы это были мелкие словесные перебранки, грязные сплетни за ее спиной, оплеухи и тычки. Я закрывал на это глаза, я не мог встать на ее сторону, мне приходилось поддерживать контакты, так как они требовались Катерине. Но я спал с ней и хотел бы хоть немного уберечь, защитить. А игнорировать все это становилось все сложнее. С каждым годом мне все больше казалось (а может, это было так с самого начала), что ее обижали действительно жестоко. И слухи, которые иногда долетали до меня, рассказывали о каких-то безбожных побоях, издевательствах и насилии. Дита же никогда не жаловалась, посмеивалась, если я пытался спрашивать. Если бы она не была такой скрытной, мне было бы проще помочь ей.
С Анжело у девушки совсем не сложилось, он был старшим гулем Вильгельма, ему подчинялись все. Все, кроме меня с Ангелиной. Его бесило и наше неподчинение, но когда Анжело только начал изучать основы вампирского бытия я был гулем уже более ста лет. Пес Вильгельма несколько раз встречался со мной на боях, что для развлечения бессмертных устраивали Носферату, и я легко ломал его, показывая свое превосходство. В последнем таком бою, Анжело получил от меня жесткий удар и покинул поле без сознания. После, он никогда не пытался мною командовать, а так же и Ангелиной, хотя и обращался к ней как к недочеловеку.
Непослушание Диты ничем не было обосновано. Ее кровь делало девушку привилегированным стадом. За нее платили огромные деньги и Тремеры оберегали принцессу, по крайней мере, сохраняли ей жизнь.
Но Дита не считала себя стадом, и не была гулем в полном смысле этого слова. Хотя Карл Шрект несколько раз предъявлял на нее свои права, многие знали, что Юстициар избегал колдунью и не передавал ей крови. Поэтому у «бездонного сосуда» официально не было хозяина. Она пила кровь многих вампиров (это тоже была причина нелюбви к ней других слуг), получала вите в огромном количестве, хватило бы, чтоб прокормить десяток. Но в тайне сохраняла привязанность к Джетту, оставаясь его слугой. Мне удалось проследить, что Дита посещает его раз в месяц, Петр и Карл были очень недовольны, когда это всплыло наружу. Джетт как всегда смог как-то уболтать Принца и все оставалось на своих местах. Дита жила с Тремерами, принадлежала Карлу, служила Джетту и ненавидела всех остальных, и вампиров, и гулей.
