Где находится обитаемый ад — в каком уголке Земли люди живут в самом смертоносном окружении, в самом нездоровом климате, на самой неплодородной почве, в насыщенном болезнями воздухе, с самой плохой погодой? Читатель этой книги навестил уже немало мест, подходящих на эту роль. Кто, кроме рожденных в местной культурной среде, согласился бы жить с давадами в Сахаре или с самоедами в Тазе? В истории человечества несколько каторжных поселений сознательно устраивались в таких местах, где условия существования были бы мучительны для обитателей; например, на острове Дьявола или на островах группы Ревиллад-жиджедо, где едва удается прокормиться. Остров Марчимбар у северного побережья Австралии и сегодня вполне может претендовать на определение «обитаемый ад»: по статистике здесь самая высокая смертность, самый высокий уровень преступности и болезней, связанных с нарушением правил гигиены и неразборчивостью в половых связях, и наиболее широко распространена наркомания. Жителей острова, которых привозили сюда силой и безжалостно эксплуатировали, буквально оставили гнить.

Место, которое выбираю я, может показаться более гостеприимным, поскольку его успешно осваивали оседлые фермеры. Но остров Фредерика Хендрика, который сегодня называют также Колепом и Долак, близ южного берега Новой Гвинеи, пользуется дурной славой как край ядовитых болот, нездоровых испарений, кустарников без тени и крайних перепадов жары и холода. Среда более мрачная и угнетающая, чем в Фазане или Тазе; во всяком случае, здесь нет захватывающего великолепия мира барханов или льда; и в отличие от колоний, которые заселялись насильственно, островитяне, каким это ни покажется невероятным, выбрали его добровольно. Следовательно, это естественный обитаемый ад — обитаемый в более истинном смысле, чем там, куда людей привозили насильно и насильственно принуждали выживать. На 4250 квадратных милях острова в конце 1970-х годов жили семь тысяч человек; тогда традиционный образ жизни и методы использования болот в основном сохранились.

Остров подобен миске со скошенным ободком: почти все возвышенные территории расположены по краям, так что дожди собираются в затопленной середине. Здесь почва настолько болотистая, что один из самых известных географов, изучавших этот остров, говорил, что различие между сушей и водой исчезает[415]. Дожди бывают обильные, но они настолько капризны, что невозможно рассчитать время посадки и уборки урожая. Плодятся тучи москитов. В сухой сезон так много грязи, что передвигаться пешком невозможно, а узкие каналы, соединяющие деревни, постоянно забиваются илом и густой зловонной слизью, поэтому передвижение на каноэ тоже затруднено. Холода такие сильные и наступают так стремительно, что ежегодные вспышки пневмонии считаются нормой; но большую часть года солнце так печет, что передвигаться по острову, почти лишенному древесной растительности, можно лишь по ночам.

Современные антропологи не торопятся осуждать культуры за гигиенические стандарты, отличающиеся от представлений современного Запада. Но на острове Фредерика Хендрика грязь, забивающая водные пути, покрывает и людей настолько, что они сливаются с окружением. Ведущий специалист по туземному образу жизни не может не упомянуть толстый слой грязи, который постоянно покрывает тело туземцев. Иногда грязь, «если она становится помехой», соскребают ножом. Чтобы избавиться от вшей, волосы залепляют грязью, а потом срезают, при этом внутренняя поверхность срезанных волос покрыта коркой из вшей[416]. Это загадочная земля дикарей, где люди кажутся загнанными природой в жизнь, отвратительную, жестокую и короткую; здесь природа становится злейшим, коварнейшим и самым неумолимым врагом человека. Смертоносные болота, как традиционно утверждают (это утверждение не соответствует истине), заселялись людьми, не способными прожить нигде больше, беглецами, ради безопасности скрывающимися в самых труднодоступных местах. Первые европейские исследователи, описавшие остров в 1623 году, ни разу не видели туземцев, но, судя по их жилищам и утвари решили, что те должны быть «низкорослыми, бедными и жалкими»[417].

Однако люди, живущие здесь, пришли по собственному желанию и сотворили чудеса с тем немногим, что дает им природа. Традиционные деревни жителей болот, пока их в новые времена не сменили сразу покинутые сборные казенные жилища, поражали очевидцев, как «тропическая Венеция»; туземцы передвигались на столь узких каноэ, что ноги в них приходится ставить одну перед другой. Дома в болотах соединяли искусственные насыпи, которые позволяли пользоваться жилищами днем и ночью. Так как деревьев здесь нет, дома сооружались из саговых пальм и покрывались тростником, который укладывался на кольца из ротанга. Слой травы или листьев толщиной в тридцать дюймов, уложенный старательно и с огромным трудом, защищал от москитов.

Грядки, на которых и сегодня выращивают пищу, сделаны из грязи, как и платформы, на которых стоят дома. Между комьями глины для крепости проложены слои тростника. На строительство одной насыпи уходят годы — особенно для ямса и сладкого картофеля, которые требуют большей высоты над уровнем воды, чем таро; поэтому насыпи для посевов готовят год за годом, понемногу, минимизируя зря затраченные усилия. Насыпи требуют постоянного присмотра и ухода, потому что в сухую погоду трескаются, а в дожди затопляются. Работа проделывается сообща. Вознаграждается она возлияниями: пьют вати, местный спиртной напиток, который в случае необходимости распределяется между работающими. Обычаи и условия жизни делают коллективную работу необходимой. Таро, ямс и многие другие основные виды продуктов на период беременности объявляются табу, поэтому семья, ожидающая ребенка, зависит от милости коллектива. Изготовление вати — весьма специализированное ремесло, известное лишь нескольким индивидам, на чье сознание своей социальной ответственности рассчитывает община.

Культ вати, ранее распространенный повсеместно (хотя он отсутствовал на крайнем западе острова), показывает, насколько требовательна и одновременно щедра бывает природа острова. Частые ночи почти полного паралича, вызванного действием вати, смягчают трудности жизни; но природа вати такова, что для того, чтобы средство подействовало, его нужно принимать с большим количеством пищи, которая тотчас выходит в виде рвоты — и, следовательно, не имеет питательной ценности. Только люди, располагающие достаточными запасами пищи, могут так расточительно с ней обращаться. Сельское хозяйство не единственный ее источник: существенное пополнение дают дикие продукты. Стебли папоротника мапия можно измельчать в нечто вроде муки; в отличие от клубней эта мука хорошо сохраняется в засуху; легко ловятся и убиваются кенгуру, когда в сезон дождей они цепляются за немногие небольшие участки суши; у берегов изобилие рыбы, которую тоже легко поймать: для этого туземцы отравляют участки воды, а потом яд растворяется в море[418].