Не можем мы и восстановить контекст, в котором возник главный дар финикийцев миру — алфавит. Все системы письма, кроме тех, что развились на основе финикийского, имели силлабическую или логографическую природу либо представляли какую-то комбинацию этих двух типов. При силлабической системе каждый знак означает слог, обычно состоящий из одного гласного и одного согласного; во второй системе знак представляет целое слово. Казалось, эти два способа имеют непревзойденные преимущества для писцов тех цивилизаций, которые их разработали или заимствовали. Во-первых, они требовали от пользователя знания большого количества знаков — обычно около ста в силлабической системе и несколько сотен или даже тысяч в логографической. Поэтому письмо становилось тайным искусством посвященных, загадкой, для разгадывания которой нужно много времени, а оно есть только у привилегированных членов общества. Во-вторых, они экономически были более выгодны: требовали меньше времени для письма и потребляли меньше ценных материалов, таких как каменные или глиняные таблички, папирус, бумага или дорогостоящая кожа; система, в которой каждый знак соответствует звуку, потребляет гораздо больше писчих материалов. Системы письма, основанные на финикийской традиции, на протяжении большей части истории не могли считаться лучшими, но в последнее время в обществах массовой грамотности и дешевых писчих материалов они оказались как раз на месте. Действительно, легкость, с которой можно овладеть подобной системой, способствовала широкому распространению грамотности и стимулировала контакты — и политические, и торговые, которые письмо облегчает. Письмо не есть необходимая предпосылка цивилизации, но оно очень полезно. И чем проще система письма, тем больше людей можно привлечь к деятельности, требующей грамотности.

Это иллюстрирует руническое письмо — система, также отдаленно связанная по происхождению с финикийским алфавитом. Наше представление о севере нигде не было так искажено и мистифицировано, как при изучении рун. Сочетание романтизма и невежества отдало это практичное и легко применимое письмо во власть магии. Не всегда легко разграничить науку и магию, но руническое письмо, подобно шумерской и минойской системам письменности, вероятно, начиналось как технология бизнеса — для обозначения названий товаров. В Бергене XII века рунические надписи определенно использовались как торговые ярлычки; рунами написаны письма королевских чиновников этого периода; до нас дошло такое количество фрагментов этих писем, что можно предположить наличие обширной корреспонденции[813]. Подобно большинству систем письменности, эта также рассматривалась как божественный дар, «письмо, данное богом», «великолепное», что, однако, вовсе не означает, будто его использование было тайным. Надписи, содержание которых связанно с ценными объектами, ассоциируются с молитвами об успехе и, возможно, о бессмертии; но все это желания, которые не выходйт за обычные потребности письменных записей практичных людей. Большинство сохранившихся рунических надписей не имеют магического либо ритуального или религиозного контекста, если не считать таковыми заявления о собственности или авторстве.

Мне кажется, эту систему справедливо признать письменностью морской цивилизации. Возможно, она зародилась не здесь, хотя большинство ранних надписей происходит из южной Дании. В юго-восточной Европе, которую соперничающая теория считает родиной рун, большинство надписей могут быть истолкованы как торговые — это надписи на шейных кольцах и застежках. Если считать правдоподобной теорию, согласно которой руны происходят от финикийского алфавита через греческое письмо[814], весьма вероятно, что это влияние распространялось на янтарные земли Балтии по хорошо известному греческому торговому пути, который прослеживается вплоть до второго тысячелетия до н. э. С другой стороны, самые ранние известные руны относятся ко второму веку н. э., что говорит о римском влиянии, переданном через Германию и пришедшем в Скандинавию поздно, когда в других культурах эта традиция умирала. В любом случае центры распространения рун, где найдено большинство надписей, это южные районы Скандинавского полуострова.

Руны заняли подобающее им место как датская и шведская письменность в XI и XII веках. Усилия полуграмотных граверов (во всяком случае, если современный читатель хочет извлечь смысл из этих надписей, приходится допускать наличие в них большого количества орфографических ошибок) — это уцелевшие остатки литературных произведений, которые обычно записывались на непрочных материалах вроде коры или древесины. Многословные оригинальные исландские саги, которые в стране, лишенной деревьев, записывались более основательно, — свидетельство скандинавской литературной традиции.

Жители западной Скандинавии были «финикийцами севера». Узкая обитаемая полоска земли, за которой возвышались поросшие лесами горы, всегда через фьорды и русла рек имела доступ к морю, а море дополняло скудные плоды земли. Природная среда здесь может показаться особо неблагоприятной: холодный север, где сохранились остатки ледникового периода и где низкое солнце обусловливает резкие различия между временами года. Здесь нет олова, чтобы могла развиться цивилизация бронзового века: ремесленникам приходилось сотни лет рабски копировать бронзовые топоры и кинжалы, завезенные издалека и по очень дорогой цене, возможно, в обмен на янтарь — его высоко ценили люди Средиземноморья, у которых своего янтаря не было.

Но в самых благоприятных частях региона, на месте нынешних южной Швеции и Дании, в начале второго тысячелетия до н. э. у народа, по вполне понятным причинам одержимого солнцем, возникла энергичная и изобретательная культура, бросившая вызов окружению. Самый красивый артефакт того времени — колесница солнца середины второго тысячелетия, найденная в болотах Трундхольма. По этому естественному архиву, полному разнообразных предметов, а также по находкам в погребениях и наскальным рельефам можно составить картину бронзового века Скандинавии: богатство, позволявшее ввозить металл в больших количествах; внешность элиты — женские наряды с кисточками, рогатые шлемы воинов; предпочтение отдавали извилистым линиям, вероятно, подражающим рогам оленей и лосей; это заметно на рисунках кораблей или в шести бронзовых трубах возрастом в три тысячи лет, найденных в богатом кладе в Брудевельте[815].

Древние изображения кораблей на скальных рельефах и разнообразие предметов торговли не оставляет сомнений в том, что морская культура в Скандинавии существовала за тысячи лет до того, как викинги, морские купцы, поселенцы и завоеватели Скандинавии впервые появляются в записях, в VIII веке н. э. Хроники, оставленные их жертвами, сделали викингов в нашей исторической традиции символом разрушения; но они обладали и огромной созидательной, творческой силой. С точки зрения технологии их корабли были самыми совершенными в западном мире, а методы навигации в открытом море превосходили все тогда известное грекам, римлянам или кому-либо из морских христианских соседей викингов. В области политики они основали первые задокументированные государства в России и в Исландии и — путем завоевания и расселения — передали отчетливые традиции институционального и законодательного развития Британии и Нормандии, а затем британский и норманнский империализм передал эти традиции многим странам. Художественное наследие викингов включает множество роскошно украшенных предметов: церемониальные сани, которые вместе с владельцами помещались в могилу, резьбу по дереву, украшения и вышивки, сопоставимые по качеству с тем, на что было способно большинство европейских народов того времени. Хотя их литература почти не дошла до нас, ее традиции ощущаются в исландских сагах, записанных в XIII веке, которые, в свою очередь, оказали огромное влияние на современную романтическую поэзию. Морские народы Скандинавии приняли христианство в конце X и в XI веках н. э. и постепенно влились в западный христианский мир; но их независимые достижения до этого времени показывают, что жизнь в приморье, пусть в негостеприимном и тесноте, может стать отправной точкой для цивилизации, если при этом исследуется и эксплуатируется море[816].