- Леонард жив, - прошептала Феодора, улыбаясь; ее сердце пело в груди. – Он жив, я это знаю! И он совсем не так далеко!

Она захлопала в ладоши и засмеялась. Потом закружилась на месте, отплясывая какой-то дикий танец, танцевать который позволяли только штаны. А если Константинополь устоит – ей опять придется забыть о штанах…

Нет – не устоит!

“И я могу сейчас носить все, что хочу, - это время, когда позволено все, время, когда из обычаев разных народов выхватываются и присваиваются лучшие… сохраняются только лучшие!”

Феодора свернула свои записки и, взяв под мышку, пошла домой к маленькому Льву, не то смеясь, не то плача. При мысли о том, что Леонард может быть рядом, может помнить о ней, ей хотелось сотворить какое-нибудь безумство: начать швыряться камнями, как Вард, или… бежать отсюда…

Феодора остановилась: ей послышался шорох в кустах тамариска. Нет, не змея: кто-то большой и тяжелый!

Красно-бурые толстые ветви хрустнули, подаваясь в разные стороны, и навстречу ей явился Теокл. Он тяжело дышал; когда Феодора в изумлении откачнулась, выставил ладони, словно чтобы помешать ей бежать.

- Куда ты так спешишь? – воскликнула хозяйка. – Что-нибудь случилось?

Случилось! Не иначе!

Феодора ахнула и рванулась вперед; воин перехватил ее и удержал.

- Постой, госпожа! Все хорошо, я спешил только поговорить с тобой, пока нас никто не слушает!

- Как ты можешь это знать? – воскликнула Феодора.

Теокл быстро прижал палец к губам. Потом склонился к ней и прошептал:

- Мы знаем… мы тоже научились следить, как эти дикари! Мы сейчас можем сказать, когда их нет рядом! А ты приучила их к тому, что бродишь одна, - они и вовсе перестали смотреть в твою сторону! Это тоже люди!

Он рассмеялся. Феодора нечасто видела своего охранителя так близко – он, как и патрикий, будучи светловолосым и светлокожим, тоже казался моложе своего возраста: но сейчас Феодора ясно увидела, что лицо Теокла прочертили морщины, а длинные волосы пробила седина. Ему было далеко за тридцать лет. Но он был куда надежнее и мужественнее патрикия, хотя всегда предпочитал женщинам мужчин…

Теокл взял ее под руку и отвел под деревья – две сосны и густой тамариск с другой стороны как раз прикрыли их.

Феодора оперлась о ствол между ветвей, с удовольствием и тревогой ощущая, как обнажившиеся по локоть руки колет хвоя.

- Что ты хотел мне сказать?

Теокл стал прямо перед ней, уперевшись руками в дерево по обе стороны от нее. Его серые глаза поблескивали решимостью, которая даже испугала московитку.

- Нам нужно бежать отсюда, пока он не вернулся.

Феодора прикрыла глаза; несколько мгновений еще ощущала дыхание и жар тела своего охранителя, потом он отодвинулся.

Она опять посмотрела на него.

- Ты хочешь, чтобы нас всех перестреляли, как уже убивали тебя?..

- А ты хочешь ждать? – с неожиданной яростью воскликнул воин. – После того, что уже было?

Он ударил кулаком по стволу, и свежая колкая хвоя обсыпала их обоих.

- Когда он вернется, госпожа, - сказал Теокл, - он вернется врагом тебе: это несомненно. Ты отвергла его беззаконие, и теперь он будет только принуждать тебя, твоих детей и слуг.

Теокл сложил руки на груди и отвернулся – конечно, вспоминал ту ночь, когда кричала Аспазия. Он бы первым бросился спасать эту девушку, если бы не боялся прежде всего за госпожу…

- Ты все знаешь, - прошептала Феодора: ей стало и стыдно, и радостно, что этот чужой ее семье мужчина посвящен в ее семейные тайны.

- Как же не знать, - ответил Теокл. – Я вижу, что вы уже не помиритесь – если только он не сломит тебя…

Воин глубоко вздохнул. Гордость госпожи для него с некоторых пор значила больше, чем собственная, - и отстаивая эту чужеземку, он как будто он оборонял свою родину…

- Но как ты думаешь бежать? – шепотом спросила Феодора. – Это почти безнадежно! Мы ведь совсем не знаем дороги - как и не знаем, где нас стерегут…

- Знаем и то, и другое, - ответил грек.

Он улыбнулся.

- Ты думаешь, мы только тем и занимались эти месяцы, что вырезали игрушки твоим детям? За мной и Леонидом – множество глаз с тех пор; но так и лучше. Мы отвлекли внимание на себя. А за нас на разведку ходили Филипп и Максим – Филипп из дома Дионисия Аммония, и до сих пор никак не показывал своего недовольства… но он тоже македонец, и бывал в горах прежде. Он нашел, какими тропами можно спуститься… здесь совсем не так высоко! И можно укрыться от соглядатаев – они не орлы и над нами не взлетят! А дальше все пути открыты! Хоть на Константинополь!

Феодора задохнулась. Она прижала руки к груди.

- Это правда?

Теокл сиял радостью.

- Истинная правда. Только если у тебя хватит мужества.

Феодора отвернулась. Обломила сухую веточку и раскрошила в пальцах.

- Но ведь у меня его сын… Это будет бесчестно!

Теокл рассмеялся.

- А честно – отдать ребенка туркам? Этот пес пусть себе пропадает, он сам пошел своей дорогой; а детей…

Феодора прервала его:

- Но здесь его дочери и другой сын, Мардоний! Предлагаешь бросить их?

- Предлагаю, - напрямик ответил воин. – И настаиваю. Всех нам не спасти, но если останемся здесь, погибнем вместе с ними. Если Валент вернется, он уже не отпустит тебя: он достаточно умен, чтобы принять меры предосторожности.

Улыбка четче обозначила морщины вокруг твердого рта.

- Грекам все последнее время приходится так выбирать!

Феодора молчала, кусая губы.

Теокл коснулся ее плеча:

- А может, ты хочешь выносить еще одного его ребенка? Поехать с ним в Город под сильной охраной, беременной, с маленькими детьми… рабыней каждого его слова?..

Феодора топнула ногой.

- Не бывать этому!

- Чтобы избегнуть такой судьбы, нужно рискнуть сейчас, - сказал светловолосый грек.

Феодора кивнула.

- Я подумаю.

Больше у нее ничего не получилось сказать – она только подалась к воину и обняла его. Теокл погладил госпожу по голове, потом отстранил – и, взглянув ей в глаза и поклонившись, быстро ушел.

========== Глава 89 ==========

Феодора долго размышляла, ни с кем не советуясь. Главное ей предстояло решать одной за всех: как княгине.

Несколько дней она избегала своих воинов; пока ее на перехватил на прогулке Филипп, тот самый македонец, который ходил на разведку без всякого ее ведома. Феодора с ним почти не говорила до сих пор; а сейчас этот воин оттеснил ее под деревья, подобно Теоклу, и, стоя совсем близко, предупреждал:

- Скоро может выпасть снег, и тогда уйти будет намного труднее.

Снег Феодора видела и прошлой зимой, которую встретила здесь, - но его выпало совсем мало. Она удивилась:

- В чем же трудность?

Филипп развел руками, словно изумляясь такому женскому недомыслию. Но Феодора уже и сама поняла: следы. Конечно. И гораздо холоднее будет ночевать.

- Но ведь если пойдет снег, он собьет собак со следу, - сказала московитка.

Само собой, Валент держал здесь собак – как для охоты, так и… на такой вот случай.

Филипп покачал головой.

- Едва ли. Псы ведь натасканы выслеживать дичь круглый год. А вот людям придется труднее, и спрятаться среди снегов – тоже. Далеко будет заметно, даже ночью!

- Решай сейчас, - настаивал македонец; он сжал ее плечи, точно вразумлял товарища, а не уговаривал женщину; Феодора едва заметила – так напряженно думала.

- Мы бежим, - наконец сказала она.

Филипп улыбнулся, показав щербатые зубы: он был крепок как дуб, потрепанный бурями и устоявший.

- Очень хорошо, я передам нашим.

Он повернулся и ушел, а Феодора поняла – уже невозможно ничего перерешить. Как князю нельзя отозвать дружину, которую он бросил в бой: и впереди которой скачет сам…

Вечером того же дня в пустом темном коридоре хозяйка обговорила план побега с Теоклом.

Они покинут дом ночью – воины хорошо видели в темноте; возьмут лошадей на каждого мужчину и на госпожу: на тех, кто умеет держаться в седле. Больше лошадей им не свести; и лишние кони обременят их. Еду Теокл тоже обещал достать – мужчины намного лучше нее могли соразмерить общие нужды с длиною и трудностями пути. Женщинам оставалось позаботиться о себе и о детях.