Он остановился, впервые, просто глядя на вещи. Его мысли были слишком разрозненны, чтобы разобрать. Я уловил что-то о Уилле, и «воскрешение»… и «открыть в конце»; но мои знания были ограничены и частичны, что не давало возможности немедленно понять смысл задуманного, когда Гарри поднес снитч к губам и прошептал: «Я собираюсь умереть».

Золотой корпус треснул, открывая небольшой камень оникс, имеющий странную огранку, которую я не узнал. Это не столь удивительно, сейчас; видимо, я не знаю о многих вещах.

Прежде чем я понял, что происходит, четыре тела появились рядом с Гарри. Я видел их его глазами. Я узнал одного из них, оборотня, Римуса Люпина. Он стоял между двумя другими мужчинами и женщиной. Существовало что-то очень странное в их материи. По правде говоря, нельзя было сказать, что кто-то из них достаточно плотный, а с другой стороны, они не имели ничего общего с призраками, что я видел в Большом зале. Они не были прозрачными, но они и не присутствовали здесь.

Я искал их мысли, в надежде, что это поможет мне собрать воедино данную тайну, но это было бесполезно. Я, конечно, почувствовал что-то, но это было равносильно попытке различить слова человека, когда они проходили через густую толщу воды: мысли были слишком слабые и разрозненные, чтобы разобрать.

Меня неожиданно поразило, что я мог обнаружить только одно сердцебиение в ближайшем окружении, которое принадлежало Гарри. Я был загнан в тупик. Это не имело никакого смысла. Четыре вновь прибывших были там, но их не было. Тогда женщина заговорила.

- Ты такой храбрый.

Она смотрит на меня. Моя мама… как она делала в Зеркале… как я всегда представлял. Только это реально. Она здесь. Окончательно.

- Ты почти там, – сказал человек, имеющий поразительное сходство с Гарри. Это, конечно, Джеймс Поттер. – Очень близко. Мы… так гордимся тобой.

Но Лили и Джеймс Поттеры умерли. Белла рассказала мне и моей семье их историю. Это не может происходить, они были мертвы. Потом, опять же, был сэр Николас, не смотря на это, он до сих пор как поплавок плавает в замке. Но он был эктоплазмой: лишь след – подобно стойкому запаху еды после того, как со стола убрали.

Это было нечто другое. Что-то за гранью возможного.

- Больно? – спросил Гарри.

- Перед смертью? Вовсе нет, - сказал незнакомый мужчина. – Быстрее и проще, чем заснуть.

Правда, тогда небольшая группа, окружающая Гарри была не из жизни - они принадлежали загробному миру. Гарри погладил «камень Воскрешения», расположенный между его пальцев, в то время как его накрыла печаль и сожаление по поводу его старого профессора.

Это считается постыдным, подслушивать разговор, особенно если он настолько личный, но я не смог заставить себя выпустить из виду Гарри. Я был полон решимости поддержать его до конца: если в какой-то момент он изменит свое решение, я хотел бы знать, чтобы придти за ним. Конечно, существовала еще одна, менее благородная, причина, и я чувствовал сильное отвращение к себе из-за этого.

Загробная жизнь всегда была деликатной темой для меня, что было обусловлено главным образом тем, что я не верю, что Небеса были возможны для моего рода. Мы были бездушными, в конце концов – монстры, которые мечтают о крови и убийстве. Если врата в следующую жизнь были открыты для нас, я был уверен, какой она будет. Тем не менее, я был жадным до ответов на мои вопросы, даже незначительные. Я не был подготовлен, поэтому я допускал воскрешение на моих глазах.

Это случилось, когда Лили и Джеймс начали ходить рядом с сыном, пока тот готовился встретиться со смертью, я понял, что нет никакого варианта, кроме как позволить всему этому произойти. Если мать, которая отдала свою жизнь, чтобы спасти своего единственного ребенка, не возражает, когда она наставляет на путь для выполнения его конечной судьбы, то не может быть никаких сомнений, хоть это несправедливо и ужасно, что это правильно: это на благо. Какая ирония. Тем не менее, я чувствовал себя болезненно уставшим, и мои пальцы вжимались в кору одного из деревьев, на которое я опирался лбом. Внезапно я ударил по нему кулаком, и оно треснуло, легко, как спичка, в результате чего дерево быстро упало на землю.

Лили ласково улыбнулась, когда группа начала пробираться через лес. Ее глаза задержались на сыне, когда он посмотрел на нее, ее взгляд наполнил его мужеством и подтолкнул вперед. Это было очевидно - гордость его родителей, что рассеяло мое чувство стыда. Если причина его смерти была действительно неизбежна, я хотел присмотреть за ним; не сделать это было бы неуважением к ним [п/п: родителям Гарри]. Гарри был мучеником, кто жертвовал собой ради жизни других людей. История его мужества и альтруизма была одной из тех, которые заслуживают того, чтобы распространяться среди тех, кто против Воландеморта. Я пообещал себе, что обеспечу, чтобы это было сделано.

И вот я смотрел и слушал, как Гарри прошел мимо Пожирателей Смерти, под плащом, незаметно для них. Я смотрел, как он следовал за ними вглубь тенистого леса. Я смотрел, как он пришел на поляну, где собрались Воландеморт и его последователи, и слушал, как он сообщил о своем присутствии. Камень Воскрешения выскользнул у него из рук, и его семья исчезла из виду и его, и моего, вернулись, без сомнения, в место, отведенное для хорошей души.

Я замер, когда добрался до двери замка. Если бы мое сердце было способно биться, то наверняка пробило бы уже дыру в моей грудной клетке.

- Гарри Поттер, - сказал как змея человек с очень тихим голосом. – Тот, кто выжил.

На один краткий миг мной завладели любопытство и порыв. Я скользнул в мысли Воландеморта на долю секунды, прежде чем вернуться в Гарри; однако, этого мига было достаточно. За удовлетворением, ожиданием и желанием, которые исходили от Воландеморта, был ненасытный и безошибочный страх. Он возникал из одного основного источника: страха смерти. Гарри был единственным человеком, которого Воландеморт считал способным уничтожить его - единственным человеком, который может сделать его величайший страх реальностью.

По этой причине Гарри должен был умереть.

Я видел, как Воландеморт поднял палочку, выражение любопытства, появившееся на его неестественном лице. Вдруг слова сорвались из его рта, и вспышка зеленого света ушла прямо из чуда Дамблдора.

В последнюю секунду не было подтверждения боли – только пустое пространство, где еще минуту назад блестящие мысли выразительно горели с жизнью.

Теперь, в холодных и зловещих глубинах Запретного леса, все, что находилось, было темными пятнами и смертоносными тенями.

========== Глава 10. Спаситель ==========

По крайней мере, прошло пять минут, прежде чем я успокоился, чтобы вернуться шагом в Большой зал. Мне нужно было собраться; в противном случае я бы, наверное, рассыпался перед Беллой в ходе нашей встречи. Когда я, наконец, восстановил контроль, и желание выбить из всего пыль слегка уменьшилось, я прошел обратно через массивные двери, чтобы присоединиться к остальным.

Я услышал мысли своей семьи прежде, чем увидел их. Они закончили собирать безжизненные тела студентов и настоящее время ютились в углу Большого зала. Джаспер по-прежнему страдал; он сидел, прислонившись к стене, обхватив голову руками, пытаясь остаться на плаву, пока поток боли и страданий неоднократно угрожал потопить его.

Как я выдержу это? До того, как получил свои способности, как я справлялся с этим изо дня в день?

Его мысли вернулись к товарищам, он видел смерть в бою, когда служил во время гражданской войны. Каждый раз, когда он терял одного, он чувствовал ужасную, острую боль, но она быстро проходила в спешке всего этого. Конфликт, по его опыту, редко давал людям время сетовать: на секунду прекращая сопротивляться подавляющей волне горя, ты делаешь себя уязвимым. Звание Джаспера подразумевало, что разваливаться было непростительным преступлением: демонстрация силы и внимания были абсолютно необходимы, и не только чтобы быть примером для своих подчиненных, но и обеспечить их безопасность, насколько это максимально возможно.