Ты растрогалась, и сидела со слезами на глазах. Ты верила, что этот человек способен изменить твое безнадежное существование. Тебя подводил голос.

– Я люблю детей.

Улыбка делала Сатина еще моложе.

– Они уже почти взрослые.

За окном сверкнуло, мгновением позже над крышей гостиницы прокатился гром, и ты сильно вздрогнула.

У него не может быть почти взрослых детей – Сатин слишком молод. Ты хотела автограф звезды, а в итоге получила нечто большее.

– Ваша жена не будет против меня?

– Я с ней поговорю. Да… с нами еще живет её сестра, японка.

Ты вновь начала нести какую-то муть. Умеешь быть благодарной, но тогда ты здорово разволновалась…

– Но кто я для вас, господин Холовора? Живой товар? Вы не знаете, откуда я пришла, вы понятия не имеете о том, что я видела.

А когда узнает, захочет ли с тобой связываться?

– Хуже уж точно не будет.

– Хуже для кого? – не поняла ты.

Он долго смотрел на тебя. Волосы закрывали ему почти пол лица. У него было мелирование, тонкие красные и фиолетовые пряди, отходящие с обоих висков и спутанные с остальными волосами. Выглядело это скорее как украшение, вроде бус, чем как элемент стрижки. Этот мужчина сам стал бы украшением любого вечера.

Сатин зажег верхний свет и присел к столу. В глубине души ты уже готова была кинуться ему в ноги и целовать его руки. Готова была молиться за него.

Ты с жадностью набросилась на еду. С утра ничего в рот не брала.

– Я не должна буду спать с вами за это? За еду и за кров, – пояснила ты с набитым ртом.

– Нет, зачем же.

– Я вам… тебе не нравлюсь?

– Напротив, мне приятна твоя компания. У тебя были средства, почему ты не сделала операцию, раз хотела стать женщиной?

– Тогда бы я утратила свое положение. Я не могла сделать операцию еще по одной причине. Мое тело вернулось бы в прежнюю форму еще до того, как зажили бы швы. Вы мне не верите? Я по глазам вижу, что не верите.

Сатин моргнул и отвел взгляд.

За время вашего разговора, ты будто катастрофу успела пережить, так у тебя всё клокотало внутри. Ты очень устала. Казалось, что этот разговор из тебя вытряс весь запас дневной энергии. Ты ждала, что Сатин присоединиться к твоему застолью, но мужчина только плеснул себе жидкости из графина.

– Ты, оказывается, так хотела есть, а я тебя разговором перебил, – произнес мужчина, обхватывая локоть ладонью и покачивая напиток в стеклянном бокале.

С круглыми щеками ты уставилась на него.

– Сколько вам лет? – чем снова вызвала у него улыбку.

– Это неважно.

– Родителей своих я не могу вспомнить, и я не выгляжу как ребенок, – точно желая оправдать его, добавила ты. – Я платежеспособная гражданка и несу полную ответственность за свои действия. Вы не должны думать, будто совершаете что-то противозаконное.

Набив живот, ты позволила себе немного расслабиться, на пустой желудок сделать то же самое было куда сложнее. Возникло ощущение уюта, оно медленно наполняло тебя изнутри.

Быстро жуя говядину, ты глотнула сока.

– Извините, я опять не так выразилась… Кстати, я – интернационалистка и буддистка.

– А я – материалист. Моя дочь – буддистка.

Очередной раскат грома заставил тебя подпрыгнуть.

– Ты давно бросила игрушки, а до сих пор боишься грозы?

– Вы не знаете, какой опасной может быть гроза, – на полном серьезе сказала ты.

Внезапно для тебя присутствие тепла Сатина пропало. Иссякло на корню. Выходит, он мог блокировать эту силу по своему желанию. С уходом нового чувства ты испытала разочарование, за последние часы ты порядком успела привыкнуть к её близости. Это сродни потере вкуса при интенсивном развитии простуды, плод есть, но привкуса сока ты не ощущаешь, как бы ни старалась.

*

Сатин рассчитывал, что когда Михаил проснется, то будет уже далеко от озера, для чего потребовалось усыпить бдительность доктора. Обыскав Михаила, взял из его бумажника сумму, достаточную чтобы обеспечить себя новой одеждой взамен испорченной старой, баней, где Сатин мог смыть с себя всю грязь и кровь, а также приличным номером в гостинице. Он по-прежнему остается собой, и должен выглядеть подобающе, свежая газетная сенсация вовсе ни к чему. На обеспечение себя всем необходимым и ушел последний день. Естественно, он собирался возвратить деньги. По правде говоря, впереди был долгий разговор с доктором Персиваль. Теперь к его преступлениям добавится еще одно – кража.

Несмотря на высокое качество обслуживания, Сатин мечтал поскорее убраться из этого номера и объясниться с женой.

Оказалось, в этой гостинице на нулевом этаже есть отличный бильярд. Тут же возникло желание отправиться поиграть, а затем провалиться в сон без сновидений, но Янке не захотела пойти с ним. Этот рисковый человечек… Конечно, никакая бы женщина не была столь прелестна, притворяясь мужчиной.

Оставлять Янке в одиночестве было не лучшей мыслью, но больше беспокоило то, что она попросту могла уйти в его отсутствие. Поэтому они всего-навсего дождались подноса с едой и поужинали. Вернее, ела одна Янке, при этом она старалась всякий раз прятать глаза, чтобы не замечать его синяков. В ванной висели халаты, так как номер был выбран двуместный, то и халатов тоже было два. Приняв душ, набросил банный халат и позвонил Рабии. Просил её не волноваться и ложиться спать. Он умолчал о том, где сейчас находится, чтобы вскоре Рабия не появилась в дверях их с Янке номера, вместо этого описал обстановку комнаты, дав понять жене, что он действительно ни в чем не нуждается. Послушав их более чем странный диалог, Янке, должно быть, подумала, что они оба сумасшедшие. Говорили с женой довольно долго, за это время дождь усилился, небо полностью обложили черные тучи, однако свежести это не принесло.

В газете говорилось о последних совершенных убийствах, журналисты не обделили вниманием и недавнее происшествие после концерта «Храма Дракона».

Как он заснул, Холовора не помнил. Как и прежде ему приснился двойник из бабушкиного дома. Разбудил Сатина грохот за окном. Сонную идиллию прерывал лишь ветер, бьющий в окна, и ливень с громом – стихия всё еще бушевала. Ему, откровенно говоря, было плохо, он уже двое суток ничего не ел, и желудок выворачивался наизнанку. Спать больше не хотелось, да и организм вряд ли бы дал теперь отдохнуть.

Мужчина тихо прошел в ванную и включил там верхний свет. Пустил в раковину тонкую струю холодной воды и смочил лицо. В следующее мгновение Сатин бросился к унитазу, чувствуя, как спазм сдавливает горло. Желудок выдавил из себя желчь и желудочный сок, но и это не принесло организму желанного облегчения. Воспоминания о недавно пережитом кошмаре заставили внутри всё скрутиться в новом приступе рвоты. Сатин облокотился о крышку унитаза, опустив чугунную голову на плечо. Тошнота временно отступала, чтобы потом появиться вновь. Вскоре к постоянным приступам добавилась головная боль, – как и прежде болезненно ныл затылок. Сатин уже не мог вспомнить, пил ли накануне, а может быть, это старая травма давала о себе знать. Похоже, краткое пребывание под водой сказалось не лучшим образом на его здоровье.

Внезапно пол содрогнулся, Холовора не удержался на коленях и упал на живот. Больно ударился и чуть не вырвал себе клок волос, пытаясь подняться и путаясь в своих волосах. Наконец приподнялся на руках и уловил отражение люстры в напольных плитках. В глазах всё двоилось. Новый подземный толчок сотряс здание.

Один раз ему довелось пережить землетрясение, когда музыкальный тур проходил за границей, однако удивлению от происходящего не было придела. На нетвердых ногах Сатин поднялся и привалился к раковине. Вода продолжала литься из крана. Тошнота сильно измотала и без того изможденный организм.

– Господин Холовора, вы там? – донесся из-за запертой двери негромкий бархатистый голос Янке. – Вы в порядке?

Сатин поднял взгляд на мелко дрожащий потолок. Плоский светильник пару раз мигнул и погас, погрузив комнату во мрак.