Настенные часы показывали четверть второго. Глубокая ночь, вот только ресторан почему-то был открыт, и там маняще горел яркий свет. В духе «Фетто Фраско» стены украшены узорными решетками, огромный зал заставлен столами темного дерева, массивные квадратные колоны подпирают невысокий потолок, много зелени, крошечные букетики в вазах на столах и разлитая в воздухе свежесть. За глянцевой стойкой бармен наводил чистоту, свет отражался от начищенных до блеска стекол, слепя глаза.

В голове раздавались чьи-то голоса, звучавшие наперебой. Один и тот же голос, перекликающийся сам с собой. Экспрессивный голос, окрашенный в яркие тона. Находясь рядом с Янке, Сатин слышал шепот, о происхождении которого не имел ни малейшего понятия, но сейчас было совсем другое. Это были чужие мысли. Из-за них в голове становилось так тесно, что он едва мог соображать. Для двоих в голове было слишком мало места. Он словно растворялся в самом себе. Внутри себя, где остались только одни потемки и еще этот голос.

Может всё-таки стоит что-то съесть, раз пришел сюда в такой час.

Официант не заставил себя долго ждать и, кажется, нисколько не удивился тому, что у кого-то из посетителей разгулялся аппетит посреди ночи. С полотенцем через локоть парень подал ему меню в коричневой кожаной обложке и поинтересовался, не желает ли он выпить шампанского или, быть может, лучше принести вермута. Сатин вспомнил свои сны и двойника, который пил только шампанское – его выбор был предопределен заранее. Оглядываясь по сторонам, заметил, что совершенно один в ресторане «Фетто Фраско». Сатин слушал, как ярится природа за опущенными шторами, когда прозвучал незнакомый голос:

– Доброй ночи, могу я составить вам компанию?

На столик упала тень, и Сатин нехотя поднял взгляд. Напротив него застыл невысокий парень в беретке, сдвинутой на лоб, и широких просторных одеждах поверх легких светлых штанов, абы как сидящих на худом складном теле. Неподшитые края, распяленные нитки швов, примитивная бижутерия – вся его одежды носила налет небрежности. Золотистые волосы были забраны в крупный живописно-растрепанный узел на затылке. С овального лица на мир взирали огромные небесно-голубые глаза.

– Конечно, присоединяйтесь, – отозвался Сатин. – Вы знаете, отчего произошел подземный толчок?

– Я насчитал три захода, – признал безымянный. – Это было не что иное, как ураган. Вы могли заметить, что пол некоторое время дрожал. К чудесам природы невозможно привыкнуть…

– Вы иностранец? – вдруг спросил он белолицего собеседника. Тонкий, изящный нос с горбинкой придавал облику сходство с древнегреческой статуей из белого камня. Андрогин.

Незнакомец так красноречиво молчал, что захотелось снять с себя одежду.

– Почему вы так решили? – уголки пухлых темных губ приподнялись в обескураженной улыбке.

– У вас оригинальное сочетание черт лица… Вы – полукровка?

Нетипичные для восточных людей голубые глаза без примесей, немного раскосые и словно лишенные верхнего века. От незнакомца пахло цветами и еще чем-то съедобным, во всяком случае, запах казался Сатину приятным на вкус. Юноша не ответил на его вопрос, вместо этого сказал чуть напористо:

– Вы, должно быть, художник, раз так внимательны к мелочам?

– Нет, я не художник.

– На самом деле я здесь говорю с вами, потому что один человек очень хотел вас видеть. Кстати, вы ничего не ели. Не желаете ли отведать моих угощений? Позвольте мне вас угостить, у вас такой истощенный вид.

К их столику приблизился официант с бутылкой шампанского. От двоякого гермафродитного голоса его сумел отвлечь только другой, знакомый до боли голос:

– Давно не виделись. А я уже заскучал тут.

Сатин вздрогнул. Новая волна тошноты подступила к горлу.

– Ты не представляешь, как же тоскливо быть мертвым! Обретаюсь на чужой планете – по правде говоря, такое паршивое место, без обид, Аконит, – бесхитростно доложил Ли Ян, затягиваясь своими любимыми сигаретами. Склонившись к Сатину, парень поднял со стола бокал и наполнил его пенящийся жидкостью. – Знаешь, я по тебе соскучился. Мне очень не хватало твоих сумасбродных выходок и тотального оптимизма.

Китаец мельком глянул на него и снова устремился взглядом куда-то в трехмерное пространство.

Все мышцы лица словно окаменели – не моргнуть, не пошевелиться. Он не мог оторвать взгляда от Ли Ян. Живот подвело.

Отставив бутылку и вытащив изо рта сигарету, парень присел на свободный стул.

– Мне даже дышать не приходится. Не правда ли забавно, – обыденным тоном продолжил парень, – если бы ты осуществил этот свой план с озером, то чуть позже присоединился бы к нам. Ну что же ты молчишь? Поужинай с нами, Сатин. Наши повара для тебя стараются.

Ли Ян посмотрел на него и выпустил навстречу колечко дыма. В помещении ресторана курить строго воспрещалось, но, похоже, на призрак это правило не распространялось.

– А я знаю, ты не можешь говорить. Ты настолько рад меня видеть, что потерял дар речи. Вот раньше телепал языком без остановки, расплёскивая свой яд, а теперь тебе даже сказать нечего… Это как-то невежливо.

– Как мила человеческая жизнь, – продолжал их разговор голубоглазый блондин, казалось, мечтая выставить всё как можно безумнее. – Не осознаете этого, пока сами не умрёте.

Чистая душа, для меня она пахнет, как самый восхитительный цветок или как самый сладкий пряник. Эта душа благоухает, вы не можете этого чувствовать, потому что вы всего лишь человек. Вы никогда не задавались вопросом, почему среди безумных людей совсем нет красивых лиц? Безумие искажает черты. Выражение лица становится уродливым, потому что в мыслях творится невообразимый бардак. В безумца точно вселяется что-то чужеродное, что отравляет его организм, лицо приобретает нелепое выражение, – продолжал ладным слогом тот, кого Ли Ян назвал Аконит.

– Что же ты не пьешь? – улыбнулся китаец лукаво.

В стенке бутылки из-под шампанского отразилось его ошеломленное лицо. Сатин отпрянул назад, и отражение тоже несколько отдалилось.

– Нет… этого не может быть… не может… – он решался на эти слова несколько изматывающих минут.

Китаец прищелкнул пальцами.

– Верно! Этого не может быть! – проскандировал Ли Ян, усмехнувшись своей прежней недовольной улыбкой, словно выдвигал ему претензии, впрочем, как и раньше.

Он сходит с ума.

– При жизни ты всегда давал пустые обещания и никогда их не сдерживал, – обвинил его китаец. – Ты всё время лгал окружающим. Ты совсем не думал, когда предавал чьи-то идеалы. Нет, Сатину не понять. Он слишком высокого мнения о себе. Он влюблен только в себя и в свое отражение в зеркале, – твердил Ли Ян уверенно.

Сатин уставился на парня, не отрывая взгляда от его простого широкоскулого лица.

– Ну что же… Выпей, очисти свою голову от лишних мыслей, это ведь так просто для тебя – напиться, – осклабился Ли Ян. – Умер не ты, а я, так зачем же страдать? – низкий голос обличающе подскочил вверх.

Он смотрел в светло-карие глаза Ли Ян. Долго, пристально, но оторваться уже не мог. Его сознание постепенно заволакивало. Успел ощутить неладное, прежде чем мужчина в голове закричал. Сатин зажал уши и застонал. Связь с Ли Ян тут же разорвалась, и туман рассеялся, крики в голове стихли.

Некоторое время Сатин зажимал уши руками, боясь, что взрыв голосов повторится вновь. Ли Ян истолковал это по-своему.

– Тут что-то есть? – подколол китаец, постучав пальцем по своему лбу. – У блондинки обнаружили мозги?

– Вы жили с нами. Припоминаете? – обратился к нему Аконит. – Со мной и другими детьми. А потом пришел мой брат, и сказал, что ему нужны еще образцы. Много-много образцов, – бестолково рассуждал Аконит. – Мы были очень возвышены. Все восхваляли нас. Совместными усилиями мы создали чудо из чудес.

– Вы тот самый… что был на концерте… – Он смог сосредоточиться, только когда голос в голове начал редеть. – В ореоле света…

– Верно. Вы видели меня и поняли, что это я обрушил потолок, но не стали прислушиваться к чужим объяснениям. Вы попросту не поверили своим глазам, вы и сейчас, должно быть, сомневаетесь в собственном рассудке. Я тот, кого вы называете судьбой, известный как фатум. Я не причиню вам вреда, однако в вашу жизнь вторглись, и я вынужден ответить за поступки моей расы.