– Я сам вырастил его и наложил защитный барьер. Кто ты, человек?

– Я пришел за дочерью. Без неё я не уйду.

– Теперь мне ясно, – расплылось в улыбке существо, и в водовороте света промелькнул ослепительный блик. – Фрэя говорила о тебе.

Девушка напряглась, крепче обвивая его за талию.

– Я – оракул, создавший всё, что ты сейчас видишь здесь. Я повелеваю лесом, – речь становилась ощутимой, касалась кожи, просачивалась в волосах. Терялась во мраке, звучала только для них.

– Моисей, ты… не слуга? – прошептала Фрэя пораженно.

– Нет, – произнесло существо ласково. – Я – создавший первого стража, Цицерона. Я выступал против войн и взращивал вокруг благоденственный край. Лотайра – моё творение. Мы поменялись местами, играя роли господина и слуги.

Фрэя шумно ахнула, прижимая ладонь ко рту.

– Ты – настоящий повелитель леса? Почему ты не сказал мне?

– Поймешь ли ты, если я скажу, что игра в слугу доставляла мне удовольствие? Вы – первые, кому я открываю свой секрет. При звуке моего голоса у твоего брата пролилась кровь из ушей. Я образовываю сущность, которую не выносят даже люди, только подобные мне способны удержать власть нашего мира, отличного от мира людей. Твой брат видел меня, видел ту субстанция, коей я был, коей я существовал в тот момент. Я прошу прощения, я – причина, по которой Майре покидал академию в страхе и сомнении. Я разъедаю ваше естество.

– Ты обратил себя в тело стража?

– Да. Моя сущность простиралась на десятки миль, я лишь сконцентрировал сознание в одной крохотной точке. Для меня это пустяк.

Тео недоуменно пожал плечами. Переведя взгляд на руки существа, Сатин увидел, что у того лишь одна рука подвижная. Грудь, шея оракула утопали в тени, в то время как вьющиеся волосы переливались как россыпь драгоценных каменьев. Уши чересчур длинные для людей, заостренные как у бога бальзамирования Анубиса.

– Но это ничего не меняет, – опустив руку в разрез кимоно, Сатин нащупал кобуру чуть выше колена и медленно извлек пистолет. Резким взмахом направил дуло на существо, целясь в голову.

Повисло молчание.

Фрэя отскочила в пространство между ним и существом. Осматривая троих, она крутилась в разные стороны. Её озадаченное лицо сбило с мысли.

Холовора снял пистолет с предохранителя, не отпуская мишень. Тео подошел ближе, встав позади.

Вскинул руку в небо, удерживая палец на курке. Где-то неподалеку находится его мать. Холовора сомневался, терял драгоценные секунды. Один выстрел и конец творящимся бесчинствам. Один выстрел, барьер треснет, о них станет известно, и миру Моисея – крышка. В голову лезли все тщательно подобранные «за» и «против». Сатин выпрямил руку с пистолетом, продолжая целиться в небосвод.

Удивленный взгляд Тео метался от его руки к лицу, и обратно. Они условились, что Холовора выстрелит, тем самым, подвергнув этот лес вместе со всеми монстрами уничтожению. Но не большим ли монстром будет он, нажав на курок?

Лицо исказилось в гримасе омерзения. Одним своим решением он может спасти или разрушить выстраиваемую в течение долгих лет утопию, каждое с любовь и заботой выращенное дерево, каждый неокрепший стебелек.

Что за сантименты?! Этот человек, это существо украло у него дочь и держало в плену. Сатин взглянул на затихшую Фрэю. Девушка смотрела на Моисея.

Тут Икигомисске сорвался с места и махнул рукой, теплыми струями ветра выбивая из пальцев пистолет. Сатин даже не шелохнулся, только почувствовал прикосновение упругого, плотного воздуха. Оружие плавно легло в ладонь Моисея.

*

– Тот беспорядок, что устроила Луан Цэ, сейчас устраняют наши мастера погоды, – доложил офицер.

– Благодарю. Ступай, – Тарот’тэ вернулся к просмотру записи.

Сёдзи разъехались, и ученый вошел в небольшой деревянный дом, построенный в деревенском стиле. Напротив входа у двери, приоткрытой в густо цветущий сад, сидел черноволосый мальчик в кимоно. Свет заливал помещение. За спиной ребенка располагалась каменная площадка со ступенями, уводящими в сад. Растущие по краям вишни сплетали тени на голом камне. Мальчик расположился на низком стуле, привалившись к спинке, пышное кимоно складками стелилось вокруг. Рядом с ребенком-кумо находилась статная кареглазая женщина в деловом костюме и белом распахнутом халате. Увидев ученого, она поднялась с сиденья и протянула руку для рукопожатия, как принято на западе. Мальчик никак не отреагировал на приход постороннего человека. К детскому виску был подсоединен провод на присоске, отходящей к тихо гудящему компьютеру по правую сторону. За компьютером дверь также была отворена, наполняя комнату свежим воздухом и едва ощутимым ароматом хризантем.

– Образец №3, – сказала женщина-ученый, простерев руку в сторону мальчика.

На экране крупным планом показали лицо ребенка. Бледный овал лица в облаке густых черных волос.

– Он еще не освоил человеческие эмоции, но мы уже над этим работаем, – улыбнулась женщина, и камера показала её изображение.

– Результат эксперимента «Оскель». Мальчик-дух, – ученый направился к ребенку, не проявляющему признаков жизни. – Оскель, здравствуй… – парень присел на корточки, камера приблизилась.

Поначалу ребенок не двигался, чуть позже веки затрепетали, и кумо неторопливо поднял лицо, а после и взгляд на ученого. В радужках миндалевидных немного зауженных глаз переливалась энергия Первоисточника, наводняя бликами золотисто-зеленый цвет.

Стефания остудила пыл ученого, опустив тому на плечо руку.

– Товарищ, осторожно с этим образцом…

Тарот’тэ собой загородил часть экрана.

– Как общеизвестно, кумо не способны к размножению, иначе пришлось бы ввести военное положение, но как только они завладевают телом человека, они приобретают не только репродуктивную функцию, но и психическую структуру. Эту сторону не удалось изучить в полной мере, так как наиболее подходящий для этой роли образец №3 самостоятельно перешел в тело человека, где пребывает до сих пор, – сделал упор на последних словах рыжий. – А значит, тем самым, нарушил единый для всех закон: с людьми мы не сообщаемся, не вступаем во взаимодействие и не выдаем себя. Лишь избранные люди были одарены честью знать о нас!

Неожиданно изображение зарябило, пошли помехи, еще раз возник женский голос, но тут же заглох. Комната деревенского дома и вид на сад пропали. Раздалось телевизионное шипение.

Девушка наводила пульт на погасший экран, но ничего не происходило. Стена вокруг пришла в движение, частицы зашевелились, меняя угнетающий орнамент настенной росписи.

– Что произошло? – Тарот’тэ подошел ближе к экрану, рассматривая движение частиц.

– Какие-то неполадки? – спросил один из помощников.

– Изображение просто исчезло, – растерялась девушка. – С диском всё было в полном порядке, его проверяли перед заседанием суда.

Помехи зашипели громче, вид дернулся. Затрещало откуда-то сверху. Эваллё вскинул лицо. По углам зала отключились камеры слежения.

Присяжные недовольно зароптали.

Сидящий ближе всех к экрану помощник подскочил на стуле, выдергивая из уха наушник, словно получил разряд тока. Вскоре то же самое проделали еще двое.

– Что тут происходит? – Омела развернулся вполоборота, оглядывая взволнованных присяжных. Сузил миндалевидные глаза. – Охрана! – гаркнул он в микрофон, пристегнутый к уху, но связь разладилась.

Неожиданно из динамиков массового вещания раздался знакомый голос:

– Всем оставаться на местах, иначе я устрою о-очень большой бум, – провещали динамики весело.

Холовора не сдержал улыбки. Михаил сошел с помоста.

– Дамы и господа! Как мне не доставало ваших одурелых лиц!

На экране возобновился показ, и появилось крупным планом лицо Янке.

Вскоре изображение смазалось, и звук вырубился, погрузив зал в тишину.

Эваллё вздрогнул и развернулся вправо. Массивная дверная конструкция разлетелась в щепки, окутав вход пыльным облаком. Из дымки показался силуэт, за ним тут же проскочило человек десять, закутанных с головы до ног в черное. Каждый навел на присяжных автомат. Одинокая фигура у входа протянула руки, направив ладони на Тарот’тэ и сгрудившихся у экрана помощников. Девушка тихо вскрикнула и, отступив к стене, осела на пол.