А теперь еще одним борцом станет меньше. Михаил помогал их семье чем мог, храня чудовищную тайну. Выкрадывал для Эваллё энергию, зная, что однажды его раскроют и тогда суровой участи не миновать.

Жаль пострадает хороший человек… или фатум. За себя не страшно. Когда Эваллё исчезнет, Маю, возможно, сумеет выжить. Надежда, что брат не узнает о себе правду, еще есть. Сестричка… однажды будет счастлива. Они не должны узнать о том, кто они.

Оскель навсегда останется в сердце.

Будет не так страшно умереть, сознавая, что дорогим людям не угрожает опасность.

Трибуналу достался именно он. Попался, как зайчонок.

Экран засветился матовым светом. Прояснилось изображение.

– Вы должны знать, как безгранична сила первых сотворенных кумо, – начал вещать ученый-ведущий с экрана. Было видно, что запись очень старая. – Этот тип выводился как смертоносное оружие, способное путешествовать по чужим снам, передвигаться между мирами и пространствами без каких бы то ни было приспособлений. Кумо подпитываются энергией Первоистока. Количество поглощаемой энергии напрямую зависит от ментальных и физических возможностей кумо. Путем поглощения энергии Первоистока они способны исцелять смертельные раны и преодолевать возрастные изменения. Их плоть состоит из чистейших волокон, выращенных на этих землях, в крови и прочих жидкостях содержится энергия Первоистока. Практически, кумо совершенны. По рангу они ниже фатумов, но такие кумо как Палацея, Оскель и Тиаршх не уступают по силе даже оракулам.

Молодой человек в белом халате расхаживал по кабинету, демонстрируя непонятные карточки с затемненным изображением и белыми проступающими линиями.

– Это снимки костной ткани Палацеи, первого известного нам кумо. К сожалению, Палацея умерла из-за некомпетентности товарища ученого.

Камера поехала назад. Ученый вышел из кабинета, закрывая за собой дверь.

– Сейчас мы пройдем в сад, где на благо Первоисточника, в простонародье Первоистока, трудятся наши верные слуги. В тех садах, огибающих жилые помещения ордена, находятся дома, куда было решено заселить двух других кумо. За ними ухаживают и днем, и ночью, чтобы прискорбная история не повторилась вновь, как это уже было с Палацеей.

Парень вышел в округлую галерею с расписными полами, схожей цветовой гаммы с залом суда, только с добавлением изумрудного оттенка. В стенах были арки, открывающие из галереи вид на множество цветущих кустов и выложенных камнями дорожек. Сойдя по широким ступеням, ученый спустился на песчаную насыпь, и Эваллё увидел стоящие чуть поодаль массивные каменные чаши с переливающейся в них энергией, с редкими голубыми и розовыми проблесками. Сама густая полупрозрачная жидкость была именно такой, какой помнил её Холовора: живой, серебристо-белой и отливающей солнечным золотом. Чаши устроили на невысоких платформах, оплетенных цветущими кустами. Казалась, вся природа в этом месте доверху наполнена жизнью.

И в таком месте родился, или как правильно говорить – был выведен Оскель? Оно где-то здесь, совсем рядом… На планете «Земля-для-жизни».

*

Когда служанки приблизились, Фрэя разглядела на белой подушке продолговатый предмет, накрытый большим платком бледно-персикового цвета. Издалека платок становился совершенно неотличимым от подушки.

Лотайра кивнул ей, давая знак выйти из-за стола вслед за ним.

Так вот, что напоминало ей кимоно, в которое обрядили её перед празднеством! Кимоно, в которое наряжают невесту. Интересно, узнал ли его Икигомисске. Теперь ясно, зачем просили вынуть кольцо из губы.

Остановившись перед столом, лицом к площади, Холовора растерянно озирала толпу. Моисей поднялся на одну ступеньку выше и снова замер, огорошенный собственной свадьбой не меньше её.

– Моисей, подойди ко мне, – повелел Лотайра, простирая тощую руку. Рукав сполз по коже, оголяя локоть.

Тишина облаком зависла над головами. Икигомисске медленно ступил еще на одну ступень. Его лицо выражало крайнее недоверие и почти ужас. Фрэя никак не могла разобраться в себе, с одной стороны, нельзя сказать, что она не рассматривала возможность брака с Моисеем, она же расчетливая девушка, однако внезапное распоряжение Лотайры повергло её в такой шок, что она даже не могла воспротивиться свадьбе, продолжая молчать. Все слова протеста сдуло из головы, остался только какой-то священный ужас, видимо, выражение лица у неё было такое же, как у Моисея. А разве она готова? Да она толком в девках-то побывать не успела! Моисей и муж… в голове не укладывается! Нет! Определенно нет! Это же Моисей! Она знала себя и знала свою гениальную логику, и то, что разворачивалось перед глазами, казалось полнейшей дикостью. Конечно, он хорош и ей нравится, но… замуж – это, пожалуй, сверх норм.

На черной подушке покоился веер, форму которого она узнала по очертаниям, прикрытым черным платком.

Черт! Всё по-настоящему! Лотайра намерен выдать её за своего слугу! Если кто-нибудь не возьмет её за руку, она закричит!

Какой к черту брак?! Ей всего восемнадцать! По законам этой страны она еще два года как несовершеннолетняя. Кто давал согласие? Что-то она не припоминает, чтобы соглашалась на этот брак. Спросить, чего желает невеста, разве никто не собирается?

Боже, как она влипла!

Икигомисске, наконец, путем сомнений и противоречий поднялся на помост. Прошел рядом, и девушку начала колотить дрожь, и это на глазах у всех гостей! Встал по правую сторону от Лотайры и задержал удивленный взгляд на ней. Как будто это она спланировала свадьбу! Его лицо напряглось, словно Моисей собирался шумно выдохнуть. Отсюда, с близкого расстояния, девушка могла видеть, как пульсирует жилка под тонким воротником водолазки.

Три женщины с дарами поднялись на помост и затихли напротив Лотайры, ожидая дальнейших приказаний.

Забрав со средней подушки головной убор невесты, Лотайра погрузил его на голову Фрэи. Поразительно, как со своим маленьким ростом повелитель умудрялся выглядеть величаво и важно. Сняв светлый платок, Лотайра плашмя поднял на свет небольшой меч в белых ножнах и аккуратно опустил платок на место. Присев, собственноручно пристегнул ножны к её поясу. Девушка сразу ощутила себя тяжелее на один головной убор и меч. Остался только веер, символизирующий счастье. Только невеста не знала, счастлива ли она. Повелитель заткнул его за пояс оби, теперь, когда она пойдет, веер раскроется. Закончив с приготовлением, Лотайра велел принести цуно какуси, которая нужна для того, чтобы скрыть «рожки ревности», по легенде бывающие у невесты. Ожидалось увидеть огромную белую шляпу с коротким шлейфом, которая одевалась поверх головного убора, полностью его скрывая, возможно, она еще будет расшита цветами и узорами.

Икигомисске продолжал на неё безотрывно смотреть, будто бы видел впервые в жизни, и вскоре возникло не проходящее чувство, что он к ней присматривается. Мужчины, они в последнюю очередь думают о свадьбе, а представлял ли Моисей, чем обернется их знакомство? Маловероятно, он слишком горд, чтобы видеть дальше собственного носа.

Служанки разошлись в стороны.

Выйдя вперед, Лотайра провозгласил:

– Смотрите все! Смотрите на влюбленных детей и будьте счастливы, как счастлив сейчас я! Каждый, чье сердце открыто для любви и верит в её непревзойденную силу, поклонитесь перед лесом! Поклонитесь двум детям и незыблемости союза наших рас! – повелитель махнул рукой в их сторону и отступил, открывая обзор.

Странно, поживешь немного с Лотайрой и начнешь привыкать к его театрализованным жестам и громким речам. Похоже, он не такой уж плохой, как она думала. Ей хотелось бы в это верить, но каждую секунду она ждала от него ответного удара.

После торжественных слов гости, все как один, опустились на колени, кланяясь в землю. Повелитель отошел назад, ясно давая понять, что этот жест предназначен только для них с Моисеем.

Икигомисске сделал неуверенный шаг ей навстречу.